Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 10
- Предыдущая
- 10/100
- Следующая
Это было почти не хуже настоящей шлюшки.
Но хотя раздражение Маки можно было приглушить, ничто не изменяло его истинной причины: человека, которого он пришел убить, на месте не оказалось. Маки плохо переносил разочарования.
Может, если он подождет здесь еще немного, Проныра Даунс вернется домой. Он лягнул низкий столик из светлой фанеры, купленный в каком-то дешевом магазинчике, и перешел на кухню. Скандальные газеты, программки скачек и номера «Районных фотоновостей» порхали по комнате подбитыми птицами. Стереоприемник с книжного шкафа из ДСП опрыскивал вытертые швы на спине его кожаной куртки попсовыми мелодиями.
Холодильник напоминал автомобиль пятидесятых годов – большой и надутый, с полосками хромированной стали, давно потерявшими свой поддельный блеск. Агрегату не хватало только радиатора. Маки рванул дверцу на себя. Внутри оказались стопка белых картонок с фастфудом, половина покупного сэндвича, похороненного в пленке и с потемневшим, словно старый синяк, мясом, картонка яиц с сорванной крышкой (два яйца было продавлены, словно их спьяну прижали пальцам, доставая их соседей для похмельного омлета), две шестибаночные упаковки пива и одна с незнакомой крем-содой и пластиковые баночки из-под маргарина, наполненные разной разностью, а в основном плесенью. Там же оказалось несколько серых пластиковых футляров, в которых явно хранилась фотопленка. Их Маки открыл и раскрутил, ликующе заливая сомнительным светом единственной голой лампочки, свисающей с потолка геморройной шишкой.
Он закрыл дверцу, подключил руку и резко провел ею по диагонали. Толстый металл разошелся, рассыпая искры, так что он ощутил приятную вибрацию, которая прошла от его руки до самого члена. Приятнее хорошего металла режется только кожа человека. Он схватился за холодильник и потянул, раскачивая его с силой, неожиданной для столь худосочного кривого тельца, и с приятным грохотом уронил на растрескавшийся линолеум. После этого он перенес свое внимание на шкафы, жавшиеся вокруг мойки, полной грязной заляпанной посуды, от которой исходил мощный фекально-винный запах, такой густой, что хоть ложкой черпай.
Шкафчики были покрыты слоями эмали. Хотя в последний раз их перекрашивали когда-то в незапамятные времена, от них все равно исходил запах краски, смешивающийся с многолетним сигаретным дымом, пропитавшим шкафчики до, по-видимому, все-таки существующей деревянной основы. Эта вонь вполне успешно соревновалась с разлагающейся органикой в мойке. Внутри он обнаружил шестнадцать упаковок чипсов, две банки фасоли (одна из них вскрытая, поставленная обратно и забытая после какого-то давнего приступа жора) и коробка глазированных хлопьев. У Тигра Тони вид был больной. От фасоли разило дохлой кошкой.
– Это Рэнди Сен-Клер. Я скоро снова вернусь к вам с мелодиями вашего города на волне сто семь с половиной. Звоните! – говорил радиоприемник, когда Маки вернулся в гостиную. – А пока новости. Сэнди расскажет нам, как делегаты готовятся к долгой и жаркой летней неделе в Атланте, и добавит новые подробности о геноциде в Гватемале. А еще у нее есть известия о зверском убийстве известной в Джокертауне персоны. Сэнди?»
Он нахмурился. Обидно насчет Кристалис. Человек обещал, что когда-нибудь Маки сам ее уделает. И вот теперь ему никогда не узнать, каково прикоснуться к этому прозрачному мясу.
Это была новая причина для досады, и он снова распалился. Он метался по тесной квартирке, круша все, что ему попадалось, то ликуя, то анализируя: «А вот от этого я почувствую себя лучше». Вандализм как индивидуальное лекарственное средство.
Один из углов кровати опирался на стопку учебников: французский, способы фотопечати, полицейские инструкции по допросу. Покрывала не было. На простыне виднелись разноцветные пятна от человеческой жизнедеятельности того сорта, к которой следует прикасаться, только надев латексные перчатки, а никак не голыми руками. Он начал рвать все в клочья.
Покончив с этим, он снова начал злиться на Даунса. Человеку это не понравится, ничуточки.
Ну что ж: Даунса просто не оказалось дома. Человек не может винить в этом Маки: он тут ни при чем. Идет все в…
Он прошел через стену в коридор.
Как раз в эту секунду дверь напротив и чуть наискосок открылась.
– Говорю же: это те китайцы, – произнесла женщина с тем гнусавым подвыванием, из-за которого все ньюйоркцы напоминали Маки больших мясистых насекомых. – Они приторговывают наркотиками, все. Про них говорили в «Шестидесяти минутах». А этот мистер Даунс – он типа журналист-расследователь с миссией. Наверное, подобрался к ним слишком близко, и тонг прислал людей изгадить его квартиру. Там такой шум – их человек десять, не меньше. С кувалдами и бензопилами.
Она протиснулась в коридор, словно речной буксир, – в халате, кричаще-розовых пушистых тапках и с носовым платком, повязанным поверх бигудей. Баржей за ней следовал управляющий домом. Управляющий оказался негром только чуть выше самого Маки, с усами и сединой в волосах, выбивающихся из-под бейсболки с логотипом Международной выставки в Монреале. На нем был серый комбинезон, заляпанный краской. Он рассеянно кивал женщине, что-то ворча себе под нос и перебирая большую связку в поисках ключа от квартиры Даунса. Он Маки не заметил.
А вот женщина Маки заметила. Она завопила.
Он ухмыльнулся. Ничего более приятного ему сегодня еще не говорили.
Смотритель воззрился на него: на темном лице раззявленный рот был бесформенным розовым пятном. Маки почувствовал, как его пальцы самовольно завибрировали. День все-таки не окончательно испорчен!
Джек увидел странные красные пирамиды, похожие на причудливые звукоизолирующие плиты, которыми был увенчан центр «Омни», и направился в ту сторону. Он заблудился в пассаже «Пичтри», пока искал сигареты, и пошел не туда, где проходил съезд.
«Омни-сентер Теда Тернера» был построен из нового типа стали, состав которой был подобран так, чтобы она ржавела. По теории строителей ржавчина должна защищать покрытую ею сталь, и, судя по тому что Джек видел (а за последние тридцать лет Джек успел построить массу самых разных зданий), эта теория оказалась совершенно правильной.
Тем не менее эта штука была чертовски уродливой.
Он подходил к одному из задних входов, ведущих на территорию съезда. Охранник в форме стоял у закрытой двери. Джек кивнул, глядя в лицо охранника под козырьком кепки, а потом попытался пройти мимо него к двери.
– А ну, постой! – Голос охранника был резким. – Куда это ты собрался?
– На съезд.
– Черта с два.
Джек посмотрел на него. На бейджике охранника было написано «Конналли». У него был сломанный нос и христианский крестик, приколотый к воротнику.
«Класс! – подумал Джек. – Наверное, сторонник Барнета». Он отколол от кармана свой бейджик и пропуск на этаж и сунул охраннику под нос.
– Я делегат. Все нормально.
– Через эту дверь никого не пропускать. Никогда. Так мне сказано.
– Я – делегат!
Похоже, Конналли изменил решение.
– Ладно. Покажи удостоверение.
Джек вручил бейджик охраннику. Щурясь, тот всмотрелся в написанное. Когда он поднял голову, у него на лице появилась злобная ухмылка.
– Я бы тебе шестьдесят четыре не дал, – заявил он.
– Я хорошо сохранился.
Охранник взялся за свою рацию.
– Это Конналли. Ситуация три.
Джек замахал руками:
– Какого еще черта?
– Ты арестован, жопа. Выдавал себя за делегата.
– Я и есть делегат!
– Секретная служба сейчас здесь будет. С ними и поговоришь.
Джек уставился на охранника, ощущая прилив отчаяния.
«А ведь сегодня только понедельник!» – вдруг понял он.
12.00
– Дьяволы и предки! Что ты здесь делаешь?
Джек Браун раздраженно посмотрел на Тахиона.
– Иду вон в тот бар. – Его вытянутая рука указала на барную стойку. – Опрокину стопку… или две… или три. А если кто-то попробует меня остановить…
- Предыдущая
- 10/100
- Следующая
