Эхо во тьме - Риверс Франсин - Страница 51

• Предыдущая
• 51/119
• Следующая

По ее щекам побежали слезы. Она закрыла глаза.

Вернулась Лавиния с одеялами. За ней в покои вошли и другие рабы и слуги, которые очень любили Фебу и испугались за нее. «Гай отправился за врачом», — сказала служанка Перенна. Какой-то молодой слуга принес дрова для жаровни и поставил жаровню поближе к постели. Вся прислуга собралась в покоях и скорбно стояла возле постели, будто Феба Валериан уже была мертва.

Сын повара, Гай, привел врача прямо в покои Фебы. Юлий приказал всем выйти, а сам остался на случай, если понадобится помощь.

— Что с ней, мой господин? — спросил Юлий, после того как врач осмотрел ее.

Врач ничего не ответил. Отойдя от постели, он посмотрел на Юлия.

— Ты здесь за старшего?

— Да, мой господин.

Врач покачал головой.

— Сделать ничего нельзя.

— Что это? Что с ней случилось?

— Один из богов прикоснулся к ней и поразил мозг. Она даже не воспринимает, что вокруг нее происходит.

— И ты не поможешь ей?

— Я не могу ей помочь. Все находится в руках того бога, который прикоснулся к ней. — Врач направился к двери, но Юлий встал у него на пути.

— Ты же врач. Ты же не можешь вот так уйти и оставить ее в таком состоянии!

— Кто ты такой, чтобы указывать мне? Я знаю гораздо больше тебя и говорю тебе еще раз, что ей помочь нельзя. У тебя два пути. Можешь пытаться ухаживать за ней и кормить ее в надежде, что тот бог или та богиня, которые привели ее к этому, сжалятся над ней. А можешь оставить ее, чтобы она достойно умерла.

— Достойно умерла?

— Да. И именно это я тебе советую. Будь милостив и подмешай это в ее питье, — сказал врач и протянул Юлию небольшой пузырек. Но Юлий отказался взять его, и врач поставил пузырек на столик возле кровати. — Можешь, конечно, положиться на силы природы, но я думаю, что это будет жестоко по отношению к больной. — Он посмотрел в сторону постели. — В таком состоянии ей практически не на что надеяться. Если бы она могла выбирать, я не сомневаюсь, что она выбрала бы смерть.

Оставшись наедине с Фебой, Юлий бессильно опустился на стул, стоявший рядом с ее постелью. Он посмотрел на Фебу, которая лежала такая спокойная и бледная… И совершенно беспомощная. Глаза у нее были закрыты. Единственным признаком того, что она еще жива, было то, что ее грудь ритмично поднималась и опускалась.

Юлий подумал о том, сколько Феба сделала для того, чтобы помочь другим людям, часами готовясь к грядущему дню. Захочет ли она жить теперь такой ужасной жизнью?

Сможет ли он жить дальше без нее?

Юлий взял со столика пузырек и посмотрел на него. Приговор врача звенел у него в ушах. Он должен был думать о ней, о том, чего она хочет. Но, подумав еще с минуту, Юлий отставил пузырек в сторону.

— Я не могу пойти на это, моя госпожа, — сказал он дрогнувшим голосом. — Прости. Я не могу с тобой расстаться.

Он взял ее левую руку и сжал ее в своих ладонях.

16

— Поставь поднос там, — сказал Александр вошедшему в библиотеку слуге, даже не оторвавшись от свитков, которые он изучал. Потом он разочарованно стукнул пальцем по свитку. — Смотрю и смотрю эти записи, Рафа, но так и не пойму, что с ней происходит. От ванн и массажа лучше ей не становится. Ей так же плохо, как было несколько недель назад.

Хадасса стояла возле окон и смотрела на Ефес. Здесь было совсем не так, как в той маленькой лавке возле бань. Отсюда открывался вид на храм Артемиды, величественный фасад которого привлекал к себе массы людей совершать мрачные ритуалы языческого поклонения. Хадассе было неуютно в этом месте, расположенном слишком близко от ступеней этого прекрасного средоточия греха. Она вспомнила, как Юлия нарядилась в красные одежды, чтобы соблазнить знаменитого гладиатора Атрета. О, к каким людским трагедиям вели пути из этого храма! Какие страдания падали на головы тех, кто склонялся перед Артемидой и другими лжебогами и лжебогинями…

— Ты слышишь, Хадасса?

Она повернулась к Александру.

— Извини…

Он снова высказал свои мысли.

— Что ты об этом думаешь?

Сколько раз они вели один и тот же разговор? Иногда Хадасса так уставала, что ей хотелось плакать. Как и сейчас, когда ее мысли были далеко отсюда. Почему в последнее время Марк не выходит у нее из головы?

— Хадасса?

— Я думаю, ты слишком большое внимание уделяешь симптомам, и упускаешь из виду возможные причины.

— Поясни, — сказал Александр. — Что именно ты имеешь в виду?

— Вот ты говоришь, что твои чисто физические обследования Венескии ничего не дали, и ты не можешь дать объяснение многим ее болезням.

— Верно.

— А что ты знаешь о ней?

— Она богата. Это мне известно. Ее муж один из советников проконсула. — Хадасса повернулась к нему, и он посмотрел на покрывало голубоватого оттенка, скрывавшее ее шрамы. Когда его финансовые дела стали лучше, он купил ей новую тунику и покрывала, но она продолжала ходить в старой серой одежде. Этого он уже никак не мог понять.

— Ну какой тебе смысл ходить в своей старой одежде и выглядеть как призрак смерти? Разве Бог против красок, разве Он призывает тебя быть похожей на ворону в покрывале? Ты больше напоминаешь не целительницу, а служительницу подземного царства, готовую отправлять умерших по реке Стикс!

Конечно, Александр тут же пожалел о такой несдержанности и извинился. А на следующее утро Хадасса появилась в голубой одежде и в покрывале, которое она теперь носила. Он смутился, его лицо покраснело. Что-то в нем подсознательно менялось в отношении к ней, и он не знал, что это было, что это означало.

Пациенты в знак благодарности часто давали Хадассе деньги. Она не отказывалась от них, но принимала с почтительной благодарностью, а потом клала монеты в коробку, ставила ее на полку и забывала о ней. Открывала она эту коробку только перед посещением тех больных, которых они принимали еще возле бань. Хадасса высыпала содержимое в кошель, который брала с собой. Когда она возвращалась, он всегда был пустым. Однако такие дни наступали все реже, поскольку медицинская практика Александра росла и девушке все больше приходилось ему помогать.

— Ты меня слышишь, Хадасса? — спросил Александр, озадаченный ее задумчивым настроением этим вечером. Она опять молится? Иногда он мог определить это по тишине, которая наступала в помещении.

— Я слышу тебя, мой господин. Ты считаешь, что богатство Венескии имеет какое-то отношение к ее болезни?

Уставший, Александр пытался обуздать свое нетерпение. Были уже сумерки, за сегодняшний день он принял более двадцати больных, у большинства из которых не было ничего опасного или сложного. С Венескией ситуация была совсем другой. К тому же ее муж занимал высокое положение в обществе. И неправильный диагноз мог погубить всю карьеру врача.

Бывали дни, когда Александр жалел, что не остался в палатке возле бань.

— Ты снова куда-то клонишь, но не говоришь, куда именно, — сказал он. — Просто скажи, что ты думаешь, и не считай, что я всегда могу прийти к правильному выводу собственным умом.

Хадасса повернулась и посмотрела на него.

— Но я не знаю, какой здесь должен быть правильный вывод, — просто сказала она. — Ты врач, и ты ищешь чисто медицинские ответы. А все, что я знаю о правильном питании, мне известно только из Пятикнижия, и у тебя это все записано. Все, что мне известно о лекарствах, я узнала от тебя. Все, что я знаю о массаже и растирании, я тоже узнала, наблюдая за тобой.

— Тогда помолись и скажи мне, что говорит Бог.

Хадасса сцепила руки.

— Я молюсь. Молюсь все время. За тебя. — Она снова отвернулась и спустя мгновение добавила: — И за других…

Все ли в порядке с Марком? Почему в последнее время у нее появилось упорное желание молиться за него? А Юлия? Почему в последние дни Хадасса часто вспоминает и о ней?

Господи, я постоянно молюсь и до сих пор не нахожу покоя, думая о них.

• Предыдущая
• 51/119
• Следующая