Эхо во тьме - Риверс Франсин - Страница 47

• Предыдущая
• 47/119
• Следующая

Погрузившись в свои невеселые мысли, Ездра снова стегнул осла. Он был так уверен в том, что в результате этого путешествия будущее Тафаты будет определено. Он был так уверен, что Амни увидит ее красоту, ее благородный дух, ее чистоту — все то, чего он хотел для своего сына. И Ездра оказался прав.

— Она прекрасна, — спокойно сказал Амни, — но Адония хочет увидеть ее сам. Я, конечно, предложу ее ему в невесты. Она очень мила.

Присоединившись к ним, Адония едва взглянул на Ездру, лишь поспешно поприветствовав его. Красивый, уверенный в себе, он удивленно уставился на Тафату, и его губы тронула едва заметная улыбка. Пока он рассматривал ее, Амни вовсю расхваливал сообразительность и компетентность своего сына в вопросах религии и торговли. Потом Амни позабавила та минута, когда его сын взял Тафату за подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Ну, улыбнись мне, кузина, — сказал он.

И тогда дочь Ездры, которая никогда не была непослушна отцу и никогда его не огорчала, отошла от Адонии и совершенно четко сказала:

— Я не выйду за этого человека, отец.

Лицо у Адонии заметно помрачнело.

— Что ты сказала? — спросил он повелительным и в то же время насмешливым тоном.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я никогда не выйду за человека, который презирает моего отца и не прислушивается к советам своего, — сказав это, она выбежала вон.

При одном воспоминании об этом эпизоде Ездру бросило в холод.

— Твоя дочь сумасбродка! — закричал Амни, оскорбленный и разгневанный.

Ездра, смущенный и оскорбленный, смотрел то на брата, то на племянника.

— Лучше пойди и поговори с ней, дядя, — высокомерно сказал Адония. — Вряд ли моя дорогая двоюродная сестричка найдет себе лучшего жениха, чем я.

Ездра поговорил с дочерью.

— Да это же безумие выходить за такого человека, отец, — сказала она сквозь слезы. — Он смотрит на тебя сверху вниз только потому, что его кошелек тяжелее твоего. Он не слушает советов собственного отца и смотрит на меня как на телку для своей языческой жертвы. Ты видел его лицо?

— Он очень красив.

Тафата покачала головой, опустив голову на руки.

— Он так заносчив.

— Тафата, но он из нашего колена, а нас осталось не так уж много. Амни праведный человек.

— Что в нем праведного, отец? В его глазах была хоть капля доброты? Может быть, он уважительно приветствовал тебя? А ты видел Адонию, когда он вошел? Может быть, он разговаривал с тобой так уважительно, как подобает разговаривать со старшими? Если они не способны любить тебя, они не способны любить Бога.

— Ты судишь о них слишком строго. Я знаю, Амни горд. Но он в какой-то степени имеет на это право. Ведь свое богатство он нажил своим трудом. Он…

— Адония осматривал меня, отец. Он меня рассматривал. Смотрел не в глаза, не украдкой. Мне казалось, что он… ощупывает меня. Меня холод пробрал аж до самых костей.

— Но если ты не выйдешь за Адонию, что я смогу для тебя сделать, Тафата?

Она упала ему в ноги.

— Я останусь с тобой, отец. Я буду заботиться о тебе. Только прошу тебя, не выдавай меня за этого человека.

От ее слез Ездре всегда становилось не по себе. Он пошел к брату и сказал, что никакой свадьбы не будет.

— Я оказал твоей дочери такую честь, а она осмелилась оскорбить нас. Забирай ее, и убирайтесь отсюда. Я не хочу больше иметь ничего общего ни с тобой, ни с кем-либо из твоей семьи.

Когда Ездра сажал Тафату на осла, Амни крикнул ему с крыльца:

— Твоя дочь такая же дура, как и ты!

Ездре понадобилось все его самообладание, чтобы не ответить на это. Он посмотрел на Тафату, она улыбнулась ему, и ее глаза были такими ясными.

Наверное, он действительно глуп. Потому что только глупец мог отправиться в путь по такой опасной дороге.

Полуденный зной становился невыносимым. Недовольно сжав губы, Ездра продолжал подгонять осла. Он понимал, что ему следует положиться во всем на Господа. Господь даст Тафате хорошего мужа, который будет из их колена.

Только не затягивай, Господь. Ведь нас осталось так мало.

Оглянувшись назад, Ездра увидел, что Тафата идет к нему пешком, ведя осла под уздцы.

— Дочь, что ты делаешь?

— Очень жарко, отец, бедное животное устало везти меня. — Девушка поравнялась с отцом. — Да и я устала ехать верхом, — весело добавила она.

— Так ты в эту жару еще быстрее устанешь, — сказал Ездра, вытирая рукавом пот со лба. Но уговаривать ее снова сесть верхом было бесполезно.

— Как ты думаешь, что это они там кружат, отец?

— Кто? — тревожно спросил он, оглядываясь вокруг в поисках разбойников, спускающихся с гор.

— Вон там, — указала она.

Приподняв голову, Ездра снова увидел в небе стервятников.

— Кто-то умер, — равнодушно сказал он. «Или убит», — добавил он про себя. И следующими на очереди будут они, если только не поторопятся убраться с этих холмов и не направятся в Иерихон.

Тафата все следила за тем, как птицы совершали в небе медленные и плавные круги.

— Наверное, горный козел сорвался в поток, — сказал Ездра, пытаясь успокоить ее. Он подстегнул осла, и отец с дочерью приблизились к тому месту, над которым кружили стервятники.

— Горные козлы очень устойчивы, отец.

— Ну, может быть, это старый козел.

— А может быть, это и вовсе не козел.

Стервятники были уже над их головами. Ездра невольно сжал в руке хлыст. Он снова посмотрел на парящих птиц и нахмурился. Они не кружили бы в небе, если бы их добыча умерла. Они бы тогда давно уже пировали. А что, если это человек?

— Почему мне, Господь, такая доля? — пробормотал Ездра про себя и повернулся к Тафате. — Держись подальше от края. Я пойду, посмотрю. — Он слез с осла и передал ей уздечку.

Подойдя к краю уступа, он посмотрел вниз, на русло высохшего ручья. Там он не увидел ничего, если не считать камней, песка и нескольких тощих кустиков, вероятно смытых водой еще в дни первых дождей. Он уже хотел было идти назад, когда услышал шорох падающих камешков. Он снова посмотрел вниз, на этот раз левее.

— Что там, отец?

— Человек, — хмуро ответил Ездра. Человек был раздет и истекал кровью. Ездра стал осторожно спускаться к нему. Теперь, увидев несчастного, он уже не мог ехать дальше, не посмотрев, жив он или мертв. — Почему мне, Господь, такая доля? — снова пробормотал Ездра, осторожно спускаясь по каменистому склону, стараясь, чтобы песок и камни из-под его ног не посыпались на того человека. Оглянувшись наверх, он увидел, что его дочь опустилась на колени на краю уступа и внимательно следит за происходящим. — Оставайся там, Тафата.

— Я только возьму одеяло.

— Оно нам, наверное, не понадобится, — сказал ей Ездра.

Подходя к человеку, он увидел, что у того изранен бок. Вокруг открытой раны роились мухи. Его кожа покраснела на солнце, вокруг закрытых глаз были черные круги, губы потрескались, все его тело было в царапинах и кровоподтеках. Вероятно, сикарии избили его, отобрали все его имущество, раздели и сбросили в это русло.

Сжалившись над несчастным, Ездра опустился на одно колено, но, наклонившись к нему ближе, он разглядел, что волосы этого человека коротко пострижены. Римлянин! При ближайшем рас смотрении Ездра увидел на указательном пальце правой руки человека белый след от кольца. Ездра встал и отступил на шаг назад.

Глядя на израненного мужчину, Ездра старался подавить в себе все усиливающееся чувство вражды, неприязни. Римляне уничтожили дорогой его сердцу Иерусалим, обитель царей. Римляне распяли Иосифа и практически лишили дочь Ездры возможности устроить себе счастливое будущее. Римляне буквально не давали дышать никому из иудеев.

— Он жив, отец? — окликнула Ездру сверху Тафата.

— Это римлянин!

— Он жив?

Раненый слегка повернул голову.

— Помогите, — прохрипел он по-гречески.

Ездра услышал в этом голосе всю боль и страдание раненого. Снова наклонившись, он еще раз осмотрел кровоподтеки, глубокую рану на боку, обгоревшую на солнце и ободранную кожу… И его враждебность быстро улетучилась, уступив место состраданию. Римлянин, или нет, но это был человек.

• Предыдущая
• 47/119
• Следующая