Эхо во тьме - Риверс Франсин - Страница 32
- Предыдущая
- 32/119
- Следующая
— Мы возьмем его, — сказала она, строго посмотрев на Александра. Никогда раньше она не чувствовала в себе такой решимости.
— Хорошо, — сдался Александр и подхватил больного с другой стороны. — Я возьму его. — Он сначала помог встать Хадассе, затем отстранил ее от больного. Передав ей посох, он посмотрел вокруг и попросил помочь двух служителей храма. Довольные тем, что во дворе храма станет одним больным меньше, те с радостью перенесли больного в нанятый Александром паланкин.
Александр еще раз посмотрел на араба. Много же потребуется времени и лекарств на этого больного.
Хадасса на секунду остановилась, оглянувшись на всех тех, кого им пришлось оставить здесь умирать.
— Идем, Хадасса. Надо показать дорогу служителям, — сказал Александр. Она опустила голову, и он понял, что она плачет, пытаясь скрыть это под покрывалом, закрывавшим ее лицо. Он нахмурился. — Зря я, наверное, взял тебя с собой. Тебе лучше бы было не видеть всего этого.
Хадасса сжала посох так крепко, что ее пальцы побелели.
— По-твоему, лучше прятаться и не знать, что происходит вокруг?
— Трудно сказать. Особенно, если понимаешь, что изменить ситуацию ты все равно не в силах, — сказал Александр, стараясь не спешить, поскольку Хадасса быстро ходить не могла.
— По крайней мере, ты можешь помочь кому-то одному, — сказала она.
Александр посмотрел, как служители храма несут араба в открытом паланкине. Смуглая кожа больного была с серым оттенком, он весь покрылся потом. Под глазами у него были темные круги.
— Сомневаюсь, что он выживет.
— Он будет жить.
Александра удивила твердость Хадассы, но по опыту он уже знал, что к ней стоит прислушаться. Была в ней какая-то неведомая ему мудрость.
— Я, конечно, помогу ему, чем смогу, но это уж Божья воля, выживет он или нет.
— Да, — согласилась Хадасса и погрузилась в молчание. По тому, как она хромала и держала свой посох, Александр знал, что теперь все свои усилия она направила на то, чтобы пробраться сквозь заполненные народом улицы. Он только старался идти впереди нее, слева от паланкина, чтобы ей легче было следовать за ним. Она устала и страдала от своей боли. Нужно было, чтобы никто из беспечных прохожих не задел ее, и Александр старался сделать все, чтобы этого не допустить.
Когда же они дошли до его медицинской лавки, Александр положил араба на стол, чтобы как следует осмотреть его. Хадасса сняла с настенного крюка кожаный бурдюк и вылила из него воду в глиняный сосуд. Повесив бурдюк обратно, она подошла к больному и помогла ему приподняться, чтобы он мог попить.
— Может, пометить его сосуд, чтобы нам по ошибке не воспользоваться им, мой господин?
Александр засмеялся.
— Теперь, когда ты настояла на том, чтобы принести его сюда, я снова для тебя «твой господин»?
— Конечно, мой господин, — ответила Хадасса, и он услышал в ее голосе нотки веселья.
Хадасса снова уложила араба, и Александр наблюдал, как она по-матерински пригладила волосы больного. Он знал, какую нежность могут почувствовать больные от ее рук, какое сострадание они могут увидеть в ее глазах. Его охватило стремление сделать все, чтобы уберечь эту девушку от всяческих бед. Мысль о том, что кто-то мог пожелать ей смерти, кто-то смог приказать отправить ее на съедение львам наполнила его яростью.
Александр резко повернул голову и взглянул на араба.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Амрафель, — прохрипел больной, — Рашид Хед-ор-лаомер.
— Слишком уж длинное имя, — сказал Александр. — Мы будем звать тебя Рашид. — Он взял протянутый Хадассой влажный платок и обтер потное лицо больного. — Теперь у тебя нет хозяина, Рашид. Ты понимаешь? Тот, кто оставил тебя умирать на ступенях храма, передал свою власть над тобой тебе. Я ее себе не возьму. Тебе только надо будет делать то, что я тебе скажу, пока ты не поправишься. А потом ты сам решишь, уйдешь ты от нас, или останешься и будешь работать с нами.
Рашид стал сильно кашлять. Александр стоял рядом и с хмурым выражением лица смотрел на него. Когда же приступ, наконец, прошел, Рашид застонал от боли и в бессилии откинулся на стол.
Хадасса подошла и снова стала возле стола. Она приложила руку к груди больного и почувствовала сильное биение его сердца. Он выживет. Этот тихий голос снова заверил ее в этом. Только Бог знал, как. И только Бог знал, для чего.
Расслабившись, Рашид положил свою ладонь на руки Хадассы и посмотрел на нее своими глубоко посаженными обсидиановыми глазами. Она снова убрала его волосы со лба.
— Бог тебя не оставил.
Он узнал иудейский акцент и слегка нахмурился. И зачем это иудейка сжалилась над арабом?
— Отдыхай. Сейчас мы приготовим тебе постель.
Когда постель была готова, Александр помог ему перебраться на нее. Рашид уснул почти сразу же, после того как его накрыли шерстяным одеялом.
Александр стоял, упершись руками в бока и задумчиво глядя на спящего больного.
— Когда он был здоров, на такого человека, наверное, можно было положиться.
— К нему вернутся силы. Как ты думаешь его лечить?
— Шандрой и подорожником — на такой стадии болезни эти средства только и смогут ему помочь.
— Я приготовлю припарку из шамбалы, — сказала она.
— Сказать по правде, больше толку будет, если ты помолишься за него твоему Богу.
— Я молюсь, мой господин, и буду молиться, — сказала Хадасса, — но есть такие вещи, которые мы для него можем сделать и сами.
— Тогда за работу.
9
Последующие несколько недель Рашид в основном только спал. Его постель находилась у задней стены медицинской лавки, в сторонке, чтобы никому не мешать. Просыпаясь, он наблюдал за тем, как Александр и Хадасса принимают больных. Он слушал все, что ему говорили, и выполнял все указания.
Два раза в день Хадасса приносила ему рыбу, овощи и хлеб с вином. Хотя у него не было аппетита, она настаивала на том, чтобы он ел.
— Так ты быстрее восстановишь силы, — говорила она с такой твердостью, что Рашид невольно слушался ее.
Когда длинный день подходил к концу, Рашид смотрел, как Хадасса готовит ужин. Она всегда кормила в первую очередь его, и только потом — врача, что немало удивляло араба. Он видел, что сама она ела, только после того как наедались он и врач.
Каждый вечер Рашид невольно слушал, как Александр и Хадасса вели бесконечные разговоры о каждом из больных. Рашид быстро понял, что эта женщина с закрытым лицом знала обо всех мужчинах, женщинах и детях, которые обращались к ним за помощью, гораздо больше, чем сам врач. Врач слышал слова больных; женщина же слышала их боль, страдания и страх. Врач видел в каждом посетителе только его болезнь. Женщина же знала их души… Как и его, Рашида, собственную, стоило ей только посмотреть ему в глаза. Он чувствовал это всякий раз, когда она прикасалась к нему.
Люди чаще приходили сюда, для того чтобы повидать ее, но она тактично направляла их к врачу. И все же Рашиду не раз приходила мысль о том, смог ли бы этот врач быть таким же полезным своим пациентам, если бы ее здесь не было.
Он наблюдал, как Александр сидел за своим рабочим столом и изучал записи, сделанные в свитках Хадассой, добавляя сведения о том, что он смог сделать для каждого из больных. Закончив с записями, врач приступал к вечерней инвентаризации лекарств, время от времени записывая, какие запасы необходимо пополнить и что необходимо сделать.
Все то время, пока он занимался этой работой, Хадасса сидела, укрывшись своим покрывалом, на маленьком стуле возле жаровни и молилась.
Рашиду казалось, что она молится постоянно. Иногда до него доносились слова, которые она тихо произносила в молитве. Иногда она разжимала руки и поднимала их вверх. Даже в дневное время, когда она общалась с больными, вокруг нее создавалась какая-то особая атмосфера, которая наводила Рашида на мысль, что Хадасса прислушивалась к чему-то, что нельзя услышать обычным ухом.
- Предыдущая
- 32/119
- Следующая
