Шелкопряд - Гэлбрейт Роберт - Страница 33

• Предыдущая
• 33/110
• Следующая

Изумленный, да еще хлебнувший виски на голодный желудок, Страйк выпалил первое, что пришло на ум:

– А на кого осталась Орландо?

– На Эдну. – Беспокойство Страйка о чужой дочери Леонора восприняла как должное. – Так когда вас отпустят?

– Уже иду, – сказал он.

– Кто это был? – спросил Энстис, когда Страйк отсоединился. – Шарлотта беспокоится?

– Скажешь тоже! – бросил Страйк, входя за ним в лифт. У него совершенно вылетело из головы, что он ни словом не обмолвился Энстису насчет их разрыва; став сотрудником Центрального управления, Энстис попал в отдельную категорию, куда не проникали слухи личного свойства. – Там все кончено. Уже восемь месяцев прошло.

– Да ну? Жесть! – Энстис искренне огорчился.

Лифт поехал вниз. Страйку подумалось, что у Энстиса есть собственные причины для расстройства. Из всех его знакомых Шарлотта больше всех зацепила именно Энстиса: и своей необычайной красотой, и вульгарным смехом. «Заходите с Шарлоттой», – рефреном повторял Энстис, когда они со Страйком оба выписались из госпиталя, демобилизовались и осели в городе, с которым сроднились.

Страйк почувствовал неодолимое желание оградить Леонору от Энстиса, но из этого ничего не вышло. Когда двери лифта скользнули в стороны, она уже стояла на виду: худенькая, серая, как мышь, с гребнями в жидких волосах, закутанная в старомодное пальто. На первый взгляд могло показаться, что она приехала в домашних тапках, но на самом деле это были разношенные черные туфли. По бокам от нее стояли офицеры полиции, мужчина и женщина. Женщина, как видно, известила ее о смерти Куайна и согласилась подбросить в управление. По настороженным взглядам, устремленным на Энстиса, Страйк понял, что Леонора ошарашила полицейских своей нестандартной реакцией на известие о смерти мужа.

Деловитая, без единой слезинки, она с облегчением обратилась к Страйку:

– Ну наконец-то. Что так долго?

Энстис смотрел на нее с любопытством, но Страйк не стал их знакомить.

– Давайте отойдем вот туда. – Страйк указал на стоявшую у стены скамью.

Когда он, прихрамывая, шагал рядом с Леонорой, трое полицейских сгрудились у него за спиной.

– Как вы? – спросил Страйк, отчасти для того, чтобы Леонора обнаружила хоть какие-нибудь признаки скорби и тем самым удовлетворила любопытство наблюдателей.

– Сама не знаю, – ответила Леонора, опускаясь на пластмассовое сиденье. – Не верится как-то. Мне и невдомек было, что он в том доме отсиживается, шельмец этакий. Не иначе как туда грабитель какой пробрался, а там хозяин. Ехал бы себе в гостиницу, как всегда, правда же?

То есть подробностей она не знала. Страйк подумал, что Леонора потрясена сильнее, чем показывает, сильнее, чем сама понимает. То, что она искала встречи с ним, выдавало растерянность одинокой женщины, которая может обратиться лишь к тому, кто помогает ей по долгу службы.

– Проводить вас домой? – предложил Страйк.

– Да меня эти подвезут, – сказала она все с той же непоколебимой уверенностью, с какой заявила, что Элизабет Тассел оплатит счет за услуги Страйка. – Я только хотела убедиться, что вы живы-здоровы, что не пострадали по моей милости. И еще спросить хочу: вы работать-то на меня не откажетесь?

– Работать на вас? – повторил Страйк.

На долю секунды ему показалось, что она не отдает себе отчета в происшедшем и настаивает на продолжении поисков. Но не могла ли ее эксцентричность скрывать какой-то более серьезный, более глубинный умысел?

– Они думают, я их за нос вожу, – сказала Леонора. – Я это нутром чую.

Страйк чуть не ответил: «Я уверен, они ошибаются», но это было бы ложью. Он не сомневался, что Леонора, жена вздорного изменника-мужа, которая не обратилась в полицию и только через десять дней начала изображать поиски, которая хранила ключ от пустующего дома, где нашли тело, и без труда могла бы застукать там супруга, окажется первой и главной подозреваемой. Но вслух он лишь спросил:

– Почему вы так думаете?

– Нутром чую, – повторила она. – Как они со мной разговаривали. Как потребовали, чтоб я им дала осмотреть наш дом, его кабинет.

Такова была рутинная процедура, но Страйк понимал, что Леоноре эти действия показались бесцеремонными и даже зловещими.

– Орландо в курсе? – спросил он.

– Я ей сказала, но до нее, по-моему, не доходит, – ответила Леонора, и он впервые заметил у нее в глазах слезы. – Все свое твердит: «Как Мистер Пук» – так кота нашего звали, он под машину попал… а понимает она или нет – откуда мне знать. Кто ее разберет, нашу Орландо. А что он не своей смертью умер, я рассказывать не стала. Язык не поворачивается.

Наступила краткая пауза, и Страйк понадеялся (видимо, напрасно), что от него не разит спиртным.

– Так согласны вы на меня работать или нет? – в лоб спросила Леонора. – Вы-то поболее смыслите, чем эти, потому я вас и подрядила. Что скажете?

– Согласен, – ответил Страйк.

– Эти считают, что без меня тут не обошлось, – вставая, повторила она. – Слышали бы вы, как со мной разговаривали. – Леонора поплотнее запахнула пальто. – Ладно, поеду, меня Орландо ждет. Хорошо, что от вас отстали.

Она зашаркала к своим провожатым. Женщина-офицер лишилась дара речи, когда к ней обратились, как в службу такси, но, переглянувшись с Энстисом, согласилась отвезти Леонору домой.

– Что за чертовщина? – обратился Энстис к Страйку, когда женщины удалились на достаточное расстояние.

– Она побоялась, что меня арестуют.

– Несколько эксцентричная особа, верно?

– Самую малость.

– Ты ей ничего не сболтнул? – спросил Энстис.

– Нет. – Страйку не понравилась такая постановка вопроса. У него хватало ума не обсуждать с подозреваемыми детали преступления.

– Будь осторожен, Боб, – смущенно выговорил Энстис, когда они вышли через вращающуюся дверь под струи дождя. – Чтобы кому-нибудь не перейти дорожку. Это, как ни крути, убийство, а друзей у тебя в городе – раз-два и обчелся.

– Ты переоцениваешь мою популярность. Слушай, возьму-ка я такси… нет, – твердо перебил он сам себя, не слушая возражений Энстиса, – первым делом надо покурить. Спасибо тебе за все, Рич.

Они пожали друг другу руки; Страйк поднял воротник, махнул на прощанье Энстису и, прихрамывая, ушел по мокрому тротуару в темноту. Он в равной степени был доволен тем, что отвязался от Энстиса, и тем, что сделал первую вожделенную затяжку.

Страйк совершенно забыл, что в пятницу вечером Робин была, по его определению, не в духе. Он думал лишь о том, что она – единственная, с кем можно обсудить последние события; без особой нужды он никогда не звонил ей в выходные, но по такому исключительному случаю решил отправить эсэмэску. И сделал это минут через пятнадцать – как только поймал такси после скитаний по мокрым и холодным улицам.

Робин у себя дома, свернувшись калачиком в кресле, читала купленную по интернету книгу «Допрос как следственное действие: психология и практика». Мэтью сидел на диване и по домашнему телефону разговаривал со своей матерью, живущей в Йоркшире: той опять нездоровилось. Всякий раз, когда Робин вспоминала, что нужно поднять взгляд и сочувственно улыбнуться в знак поддержки, он страдальчески закатывал глаза.

У Робин завибрировал мобильный, она с неохотой отложила захвативший ее том «Допрос как следственное действие».

У Робин вырвался не то вздох, не то крик, отчего Мэтью даже вздрогнул. Книга соскользнула у нее с колен и упала на пол. Схватив мобильный, Робин помчалась в спальню. Через двадцать минут Мэтью закончил разговор с матерью, подкрался к спальне и приложил ухо к двери. Он определил, что Робин задает вопросы и, очевидно, выслушивает длинные, непростые ответы. Что-то в ее тоне подсказывало: она беседует со Страйком. Мэтью стиснул зубы.

• Предыдущая
• 33/110
• Следующая