Чучело (иллюстрации Екатерины Муратовой) - Железников Владимир Карпович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/40
- Следующая
«Большая разница! – возмутилась Железная Кнопка. – За предательство знаешь что бывает?»
А Димка развеселился – он перестал бояться – и, совсем как прежде, сказал:
«Ах, ах, как страшно!»
«Попов, рассказывай!» – приказала Железная Кнопка, демонстративно отворачиваясь от Димки.
«А что? – Попов самодовольно хмыкнул и посмотрел на Шмакову. – И расскажу».
«Еще как расскажет, – улыбнулась Шмакова, – хотя кое-кому это и не понравится… – Она притворно вздохнула: – Но что поделаешь!.. На всех не угодить!»
«Ребя! – Попов сиял. – Ребя, что было!..»
Он так многозначительно посмотрел на Димку, что можно было подумать, что он все знает! И я посмотрела на Димку, и снова меня как молнией пронзило: его опять от страха всего перекорежило! Тогда я опять бросилась очертя голову вперед, чтобы помочь ему.
«Послушайте! – закричала я. – Послушайте меня!..»
«В чем дело? – возмутилась Железная Кнопка. – Что ты нам мешаешь?..»
«Ну почему же мешает, – вмешалась Шмакова. – А может быть, она скажет что-нибудь по делу. Говори, Бессольцева… Мы ждем с нетерпением».
«Ребята, – сказала я. – Это… это…»
Я уставилась на Димку, сверлила его глазами, чтобы он понял, что ему уже пора сознаваться, что больше нет ни одной свободной секунды. Но он снова промолчал, он как будто не замечал моих взглядов.
«Это… – я решилась сама назвать его имя, раз он не мог, – сделал…» И замолчала, хотя понимала, что для отступления уже все дороги отрезаны. Но у меня дыхание перехватило, никак я не могла назвать Димкино имя.
«Ты что замолчала? – насела на меня Шмакова. Она стояла передо мной в торжественной, величественной позе, сложив руки на груди. – Ну говори же, говори, кто это сделал, по-твоему?»
Дедушка! Посмотрела я на Шмакову и поняла: вот кто обрадуется, когда узнает про Димку. И вдруг я почему-то улыбнулась и сказала совсем не то, что собиралась…
«Это сделала я!..»
– Ах вот в чем дело, – сказал Николай Николаевич и как-то весь преобразился.
Значит, Ленка всю вину взяла на себя. А он, старый леший, даже не подумал об этом. Кажется, она сможет прожить жизнь не хуже прочих Бессольцевых, ибо обладала теми чудными качествами характера, которые непременно требовали от нее участия в судьбах других людей и боли за них.
Это открытие, так неожиданно посетившее Николая Николаевича, обрадовало его несказанно. Он встал и весело прошелся по комнате, напевая себе под нос, что случалось с ним крайне редко.
– Что с тобой? – не поняла Ленка.
– Со мной? – Николай Николаевич вполне радостно улыбнулся. – Со мной положительно ни-че-го!.. Продолжай, пожалуйста! Я внимательно слушаю тебя.
– Когда я первый раз произнесла, ну, про то, что это сделала я, то многие не поверили своим ушам: что это, мол, она мелет. А я посмотрела на Димку, улыбнулась и повторила громко:
«Это сделала я! Понятно?.. Я!»
До чего же у них стали смешные лица! Рыжий открыл «варежку» и забыл ее закрыть.
«Ты?» – Шмакова выпучила на меня глаза.
И следом за нею Попов тоже выпучил.
Лохматый стукнул меня по спине:
«Вот тебе для начала!»
А Васильев почему-то перепугался.
«Не может этого быть», – говорит.
«Может, может! – закричала я. – Это я!» – и зырк на Димку: мне было интересно, когда же он сознается.
Васильев наклонился ко мне и тихо прошептал:
«Я догадался… Ты их разыгрываешь?..»
Я в ответ рассмеялась, и Васильев, вполне довольный, тоже рассмеялся.
А Железная Кнопка сразу поверила. Она с жадностью посмотрела на меня, потом лицо ее ожесточилось, она не из тех, которые прощают.
«Как же тебя угораздило, несчастное ты чучело?» – спросила она.
«А так, угораздило, – весело ответила я. – Побежала в медпункт, чтобы перевязать ногу, встретила Маргариту… и все ей рассказала», – а сама снова – зырк на Димку.
Он, кажется, уже успокоился, а меня это обрадовало – значит, я снова помогла ему.
Лохматый второй раз стукнул меня ребром ладони между лопаток, а я даже не вздрогнула.
Васильев подмигнул мне и радостно завопил:
«Во смелая!.. Лохматый, она тебя не боится!»
А я правда не испугалась. Что-то случилось со мной новое. Сама себя не узнавала, ну точно это была не я.
Так вот, когда я «созналась», то Железная Кнопка сразу взяла власть в свои руки, и все стали ей подчиняться. Она приказала закрыть двери.
Валька схватил учительский стул, всунул в кольцо дверной ручки, хихикнул и радостно потер руки:
«Ну, будет веселое дельце!»
Мы сидели взаперти – вроде бы одни во всем мире. Там везде шла какая-то жизнь, во дворе счастливчики собирались в Москву, а мы здесь сидели одни в четырех стенах.
Видно было, что никто толком не знал, что делать со мной дальше.
Первым нашелся Валька – он понял, что меня надо бить. И швырнул в меня резинку – она ударилась в стенку и вмазалась Попову в лицо.
«А меня-то за что?» – завопил Попов.
Все, конечно, засмеялись, весело получилось: целили в меня, а попали в бедного Попова. Ну и я тоже рассмеялась и Димке подмигнула: мол, а ты, дурачок, чего же не веселишься?
Но Димка сидел мрачнее мрачного.
И еще Железная Кнопка не пожелала веселиться. Она вскочила на парту:
«Ребята, произошла страшная история. Среди нас появился предатель!.. – Она обвела всех взглядом, щеки у нее покрылись румянцем возмущения. – Что мы будем с нею делать? Надо решать».
А Васильев как завопит:
«Сжечь ее на костре! Да свершится гражданская казнь!»
«Точно! – обрадовался Рыжий. – Сжечь ее на костре!»
Все снова рассмеялись, потому что Рыжий когда кричал: «Сжечь ее на костре!» – то корчил смешные рожи.
И я тоже рассмеялась и оглянулась на Димку и показала ему, что мне совсем не страшно.
Но Железная Кнопка опять не поддалась общему веселью.
«Лохматый, – приказала она, – выруби Рыжего, чтобы не кривлялся».
Рыжий сам сразу сдался, он закричал:
«Я как все!.. Я ей ничего не прощаю!.. – Подлетел ко мне: – У-у-у, трепло-о-о!»
«Ладно, Рыжий, потом будешь орать, а сейчас помолчи. И забудь про свои дурацкие шутки, – сказала Железная Кнопка. – У нас серьезный разговор и серьезное дело».
Знаешь, дедушка, – сказала Ленка, – у Мироновой очень сильная воля. Я тогда снова подумала: не зря ее прозвали Железной Кнопкой, не зря.
«Так простим мы ее или не простим?» – Глаза ее прямо испепеляли всех.
И тут все заорали кто что:
«Не простим!..»
«Простим!..»
А я еще ничего не понимала и закричала:
«Не прощайте!.. Не прощайте!..»
«Тихо!» – остановила всех Железная Кнопка.
Миронова знала, что все ждут, что же она скажет, и поэтому снова тянула по своей привычке, а потом с восторгом объявила:
«Бессольцевой – бойкот!»
И все дружно подхватили:
«Бойкот! Бой-кот!»
В это время кто-то дернул дверь из коридора, а потом застучал и закричал, чтобы мы немедленно открыли. Мы узнали голос Маргариты.
Я испугалась, что она ворвется и выдаст Димку. А он еще сильнее меня испугался. На цыпочках подбежал к двери, приложил палец к губам: мол, все молчите!
Тут, конечно, мы притихли. И я, дурочка, тоже, как он, приложила палец к губам и вертела головой во все стороны, чтобы никто не издал ни шороха, ни звука.
Маргарита стучала и стучала:
«Немедленно откройте!»
А Димка, бледный-бледный, ни кровинки в лице, стоял около дверей. Смотреть на него было невозможно – так он дрожал.
А Маргарита не отставала:
«Откройте, откройте!»
Железная Кнопка подошла к Димке, оттолкнула его, открыла дверь, и перед нами появилась Маргарита. Она подозрительно спросила:
«Какой еще бойкот?.. Что тут происходит?»
Мы молчали.
- Предыдущая
- 17/40
- Следующая
