Укрощение - Перцева Татьяна А. - Страница 38

• Предыдущая
• 38/58
• Следующая

— Когда твои старшие братья умерли…

— Роуленд не умер. Его убили Говарды.

— Ладно, пусть так, — нетерпеливо бросила она. — Убили. Прикончили. Погубили безвинно. Ты тосковал о нем после его смерти?

Роган не сразу ответил. Перед глазами как живой встал его сильный, могучий брат.

— Я тоскую о нем каждый день, — ответил он наконец.

— А если бы умерла я? — тихо спросила Лайана. — По мне ты тосковал бы? Скажем, если бы меня унесла чума?

Роган повернулся к ней. Если она умрет, его жизнь станет прежней. Одежда будет кишеть вшами. В хлебе будет полно песка, «дни недели» вернутся. Больше некому будет проклинать его, издеваться, подтрунивать, публично позорить и заставлять тратить время.

Роган нахмурился. Да, он будет тосковать по ней.

И черт побери, ему совсем не понравилась эта мысль!

— Мне больше не придется ходить на ярмарки, — буркнул он и пошел дальше.

Лайана словно примерзла к месту. Не хотелось думать о том, как больно ранили его слова. Они пробыли вместе так немного, но он уже значил для нее все, а она для Рогана — меньше чем ничего.

Она поклялась себе, что никогда не даст увидеть ему, как сильно он ее обидел. Пусть боль останется при ней.

Она воображала, что ничем себя не выдала, сохранив бесстрастное лицо, но Роган, обернувшись, увидел свою хорошенькую жену в полном расстройстве: нижняя губка выпячена, в больших глазах стоят непролитые слезы. Да что с ней такое?! Не хочет возвращаться в замок?

Он попытался приподнять ее подбородок, но она отпрянула.

— Я тебе безразлична! — всхлипнула она. — И если я умру, ты найдешь себе другую жену с богатым приданым.

Рогана передернуло.

— От женитьбы одни неприятности, — буркнул он. — Мой отец был отважнее сотни человек, если позволил себе иметь четырех жен.

Несмотря на решимость, слезы покатились по лицу Лайаны.

— Если я умру, ты, вне всякого сомнения, швырнешь мое тело в ров.

Роган окончательно растерялся.

— Если бы ты умерла, я…

— Что? — спросила она, глядя на него сквозь мокрые ресницы.

— Я… знал бы, что тебя больше нет.

Лайана поняла, что большего все равно не добьется. Поэтому обняла его и стала целовать.

— Я знаю, что тебе не все равно, — прошептала она.

К величайшей досаде обоих, люди, собравшиеся вокруг, стали аплодировать. Супруги были так поглощены собственными спорами, что не заметили окружающих, жадно прислушивавшихся к каждому слову.

Роган, куда более смущенный, чем Лайана, схватил ее за руку и пустился бежать. Они остановились недалеко от стен замка, и ему вдруг тоже не захотелось туда идти. К ним подошел уличный торговец с подносом на ремне. На подносе громоздились деревянные игрушки: куклы, танцевавшие на конце палочки. Заметив взгляд Рогана, торговец протянул им поднос и показал смешную куколку. Видя, как радуется Лайана. Роган неожиданно для себя расстался с двумя драгоценными пенни.

Лайана крепко прижала к груди куклу. Подари ей Роган изумруды, она и то не была бы так счастлива. В ее глазах светилась любовь.

Роган поспешно отвернулся. Все это глупости и пустая трата времени и денег. И все же…

Он обнял ее за плечи и долго смотрел, как она забавляется с игрушкой. И на душе стало легко и спокойно. Ничего подобного он не испытывал ранее.

Роган нагнулся и поцеловал ее в макушку. Просто так. В поцелуе не было ни капли похоти.

Лайана прильнула к нему, и Роган понял, что она довольна. Чистый абсурд, конечно, но сознание этого доставило ему радость.

Тяжело вздохнув, он повел жену к замку.

Северн сидел за чистым столом в парадном зале, ел сыр, на котором не было плесени, и прекрасно приготовленную говядину.

Неожиданно он ухмыльнулся и покачал головой. Заред поднял глаза.

— Не хочешь поделиться причинами своего веселья?

— Целый день в постели с женщиной. Даже я не верил, что Роган на это способен, но опять недооценил брата.

Глаза его сияли гордостью.

— Завтра эта женщина не сможет ходить! Возможно, проведет еще один день в постели… отдыхая.

— Может, это Роган захочет отдохнуть.

— Ха! — фыркнул Северн. — Ты ничего не понимаешь в мужчинах! Особенно в таких, как наш брат. Он поставит эту женщину на место! Вот увидишь! После вчерашнего он не позволит ей управлять замком! Роган не станет пренебрегать ристалищем, чтобы лежать на ее коленях! Отныне она будет сидеть в своей комнате и не будет вмешиваться в нашу жизнь. Никакой постоянной уборки…

— И готовки, — вмешался Заред. — Лично мне в таком виде замок нравится больше. И еда тоже.

Северн ткнул ножом в сторону брата:

— Роскошь губит мужчину, и никто не знает этого лучше, чем наш брат. Роган…

— Проиграл пари.

Северн насмешливо прищурился.

— Да, пари он, может, и проиграл, зато получил все, что хотел.

— Возможно, — кивнул Заред, намазывая сладкое, только что сбитое масло на толстый ломоть хлеба. — Но ведь это она решала, что они будут делать. И действительно выиграла пари. Нашла воров в отличие от тебя и Рогана. И…

— Удача, — сухо процедил Северн. — Глупая, слепая удача. Крестьяне наверняка и без того собирались выдать воров, а она подвернулась в нужное время.

— Ну да. Конечно.

— Мне не нравится твой тон! — рявкнул Северн.

— А мне — твоя глупость. Женщина за такой короткий срок проделала кучу работы, и за это нужно отдать ей должное. Более того, думаю, Роган влюбляется в нее.

— Любовь? — ахнул Северн. — Роган не настолько слаб. У него были сотни, тысячи женщин, и он никогда не влюблялся, для этого он слишком благоразумен.

— Где только был его разум, когда дело касалось Жанны Говард?

Лицо Северна приобрело неприятный фиолетовый оттенок.

— Что ты знаешь об этой женщине? Ты был совсем ребенком, когда она жила здесь. Ее предательство убило Бэзила и Джеймса! — заорал он и, немного успокоившись, добавил: — Роган знает, каковы женщины. Особенно жены! И кроме того, однажды переспав с женщиной, он забывает ее назавтра. После вчерашней ночи эта особа до того ему опротивеет, что он, возможно, отошлет ее в Бивен, и тогда здешняя жизнь станет прежней. Обычной и спокойной.

— Спокойной? Это когда крысы бегают по лестницам, а мертвецов бросают в ров? Знаешь, что с тобой творится, Северн? Ты ревнуешь. Не хочешь, чтобы брат уделял внимание кому-то, кроме тебя. Ты не…

— Ревную? Я скажу, что со мной творится. Боюсь, что Роган стал забывать о предательстве Говардов. Если эта женщина сумет смягчить его, он потеряет бдительность, и тогда мы все погибнем. Мужчина, называющий себя Перегрином, не имеет права цепляться за юбку жены. Тебе лучше других следовало бы знать об этом.

— Знаю, — вздохнул Заред. — Но что, если Роган… неравнодушен к ней?

— Чепуха. Поверь мне, я знаю брата лучше, чем он знает себя. Он даже не помнит ее имени, так что опасности никакой нет.

Заред не успел ответить: шум на лестнице заставил обоих обернуться.

В комнату вошли Лайана и Роган в роскошных костюмах из шелковой парчи. Волосы Рогана были влажны, словно он только сейчас мылся. Лайана держала его под руку.

Но самым необычным было выражение лица Рогана. Он почти улыбался, а глаза оживленно блестели. Лайана обожающе смотрела на мужа.

— Возможно, — говорил Роган.

— Боишься, что я стану перечить тебе в присутствии крестьян? — спросила она.

— Ты? Перечить? Мне? Да крестьяне посчитают, что ты… — он поколебался, — укротила меня.

Лайана рассмеялась, коснувшись лбом его плеча. Оба, казалось, не замечали неприкрытого изумления на физиономиях Северна и Зареда.

— Доброе утро, — весело поздоровалась Лайана, усаживаясь справа от Рогана. — Если еда вам не по вкусу, скажите мне, и я потолкую с кухаркой… после суда.

— Ясно, — с притворной серьезностью кивнул Роган. — А если ты не станешь участвовать в суде, что мы будем есть на обед?

Лайана мило улыбнулась:

• Предыдущая
• 38/58
• Следующая