Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур - Страница 11

• Предыдущая
• 11/109
• Следующая

На мысе Смитс я оказался среди старых друзей. В числе их были Чарльз Броуэр, заведующий и совладелец местного филиала «Китобойной и торговой компании», супруги Крэм, преподававшие в местной школе, Фред Хопсон и Джек Хэдлей. Кроме того, я был знаком со многими из числа 300–400 эскимосов, составляющих население поселка.

В течение следующих двух дней я нанял для участия в нашей экспедиции двух эскимосов, Катактовика и Карралука, причем последнего сопровождала его жена, Керрук, с двумя детьми. Вместе с тем я завербовал Хэдлея, который во многих отношениях мог быть нам полезен. Дело в том, что весь экипаж «Карлука», за исключением Бартлетта, состоял из людей, незнакомых с Арктикой; но и Бартлетт прибыл из такой части Арктики, где обстановка совершенно непохожа на существующую возле Аляски, а потому мне нужен был человек, хорошо знающий здешние условия и способный дать авторитетный совет. Хэдлей был именно таким человеком как по своему характеру, так и по тому, что прожил на северном побережье Аляски свыше 20 лет и обладал самым разносторонним опытом в качестве охотника и китобоя как на палубных судах, так и на эскимосских лодках, так называемых умиаках. Последнее обстоятельство я считал весьма ценным, так как, подобно всем жителям Аляски, имевшим дело с эскимосскими лодками, убедился, что они особенно пригодны для плавания среди льдов. Обтянутая шкурами лодка-умиак, длиной в 9 м, поднимает гораздо больше груза, чем 8,5метровый вельбот, хотя он в 3–4 раза тяжелее, чем умиак. Кроме того, вельбот очень хрупок. Когда обыкновенный вельбот, имеющий наборную обшивку, движется со скоростью 6 миль в час, столкновение даже с небольшим обломком плавучего льда легко может привести к пробоине, тогда как для умиака, идущего с такой же скоростью, удар о льдины почти всякой формы и величины оказывается безвредным. Вельбот ударяется о лед подобно яичной скорлупе, а умиак — подобно футбольному мячу: в первом случае происходит пролом и остановка, а во втором — тупой удар и отскакивание. Даже в тех случаях, когда умиак повреждается, это сводится к надтреснутому шпангоуту, который можно заменить, или к дыре в обшивке, которую можно заштопать посредством иглы и жил. Умиак, поднимающий больше тонны груза, два человека могут нести по суше или по твердому льду; а если уложить умиак на специальные низкие сани, применяемые для перевозки подобных лодок, то его могут утащить 3–4 собаки.

Перевозка умиака с помощью собачьей упряжки

Всем, кто плавал на судах по полярным морям, известно, что при определенных условиях напор льда может раздавить любое судно, независимо от его прочности или конструкции. Если судно имеет клиновидные обводы (как, например, «Фрам») или полукруглые (как, например, «Рузвельт»), то может быть приподнято напором льда, поскольку давление будет приложено ниже уровня наибольшей ширины корпуса. Но этот уровень находится лишь в нескольких метрах над водой, тогда как льдины иногда выдаются над водой на 5–6 м; таким образом, будет ли судно раздавлено напором, это обычно является делом случая.

По словам Пири, «в полярных водах всякое судно может быть раздавлено льдами так внезапно, что не удастся спасти ничего, находящегося под палубой» («Секреты полярного путешествия», стр. 109). Я очень доволен, что Пири высказал это столь ясно, так как, хотя данное мнение и разделяется всеми командирами китобойных судов и опытными полярными путешественниками, «исследователи», которые изучали Арктику лишь сидя в уютном кресле, обычно полагают, будто определенная конструкция или степень прочности обеспечивает судам полную безопасность в отношении раздавливания.

Имея в виду возможность подобной катастрофы, я, конечно, решил запастись снаряжением, которое позволило бы экипажу «Карлука» покинуть судно и добраться до суши. Главным предметом, требующимся для этой цели, является, по-моему, умиак. Если судно будет раздавлено летом, когда льдины быстро движутся и обрушиваются, то спастись очень трудно, несмотря ни на какое снаряжение. Но если катастрофа произойдет среди зимы, сжатие, несомненно, будет настолько медленным, что вполне можно успеть перенести с судна все необходимые предметы на достаточно прочный ледяной покров. Экипаж «Карлука» состоял примерно из 30 человек, и умиак обычно может поднять такое количество людей. Поэтому я купил умиак, с тем чтобы в случае опасности в первую очередь опустить его с судна на лед. Если бы кораблекрушение произошло зимой, то умиак можно было бы уложить на низкие сани, которые я тоже купил для этой цели, и везти по льду к берегу, силами людей или собак. Во время наших путешествий мы часто везем с собою подобную лодку на санях, запряженных 5–6 собаками, причем внутрь лодки укладывается все необходимое лагерное снаряжение. Когда же приходится переправляться через полыньи, умиак спускают на воду и помещают в него сани поверх груза.

Участие Хэдлея в нашей экспедиции могло, в частности, оказаться полезным и потому, что он обладал большим опытом как по плаванию на умиаках, так и по их изготовлению и ремонту. Конечно, наши эскимосы тоже умели все это делать, но поскольку большинство экипажа состояло из белых людей, знания Хэдлея являлись более полезными, так как он мог дать необходимые указания и распоряжения.

На второй день нашего пребывания на мысе Смитс мы были несколько удивлены появлением «Карлука». Течение несло его вместе со льдами, и он двигался вдоль берега со скоростью около полумили в час, беспомощно поворачиваясь то бортом, то кормой вперед. Когда судно приблизилось к поселку, можно было определить, что оно пройдет мимо него на расстоянии примерно мили от берега. Хотя дрейфующие льдины с плеском сталкивались, сотрясались, поворачивались на ребро и трещали, все это происходило медленно и почти равномерно, так что не могло внушать беспокойства эскимосам и вообще людям, привыкшим путешествовать по льду. Поэтому мы уложили наш умиак на сани, нагрузили другие сани купленными припасами и, с помощью полусотни эскимосов и нескольких собачьих упряжек, принадлежавших им и Броуэру, успешно доставили все на «Карлук». Затем мы простились с нашими друзьями, полагая, что увидимся с ними лишь через 2–3 года.

Во время пребывания на мысе Смитс нам сообщили, что если бы мы прибыли на 2–3 дня раньше, то застали бы море совершенно свободным ото льда вплоть до мыса Барроу (находящегося примерно в 10 милях к северо-востоку). Действительно, два судна — «Эльвира» и «Белый Медведь» — благополучно обогнули его.

На расстоянии 1–2 миль за мысом Смитс «Карлук», все еще затертый льдами, начал трещать. Однако лед казался не особенно толстым, и большинство нашей команды полагало, что если бы «Карлук» был более мощным, вроде, например, таможенного судна «Медведь», воем нам известного, которое должно было через несколько дней прибыть к мысу Смитс, то он легко пробился бы под парами сквозь льды. Действительность опровергла это предположение, так как через пару дней «Медведь» тоже был затерт льдами и продрейфовал мимо мыса Смитс в беспомощном состоянии, кормой вперед. «Карлуку» даже несколько больше повезло, так как он отделался лишь зловещим потрескиванием, тогда как «Медведь» был сдавлен настолько сильно, что его палубы заметно выгнулись[5].

Дрейфуя со льдами, мы, наконец, оказались против северо-западной оконечности материка у мыса Барроу. Здесь напор льдов прекратился, но едва мы оказались за мысом, как они начали двигаться к северо-востоку, на этот раз со скоростью около 2 миль в час. Однако после нескольких часов дрейфа льды разомкнулись, и «Карлук» получил возможность идти самостоятельно. Был взят курс на восток, причем мы держались в 6–10 милях от берега.

Наше плавание по заливу Гаррисона, к востоку от мыса Холкетт, ознаменовалось небольшим приключением. Среди местных китобоев принято идти в этих водах «по лоту», т. е. непрерывно производя промеры глубины. Но наши офицеры не сделали этого, так как впервые плавали в здешних морях и были введены в заблуждение следующим обстоятельством: в северной Атлантике, где существуют сильные приливы, так что уровень воды значительно меняется, льдина, лежащая на мели, размывается по кромкам и приобретает характерную грибовидную форму, по которой опытный моряк всегда может сразу же отличить ее от плавающей льдины. Если же льдина плавает, то он знает, что под килем его корабля достаточно воды. Но здесь, в заливе Гаррисона, прилив почти незаметен, а потому льдины, лежащие на мели, ничем не отличались от плавающих льдин.

• Предыдущая
• 11/109
• Следующая