Ангелотворец - Лэкберг Камилла - Страница 35

— Нет, я… — начал было Молин, но друг остановил его:

— Или ты идешь в душ, или я сам тебя помою. Как ты понимаешь, я предпочел бы избежать такого зрелища. Думаю, ты тоже.

Его напарник против воли расхохотался:

— Я тебя к себе и близко с мылом не подпущу!

— Вот и хорошо.

Патрик начал искать кружки в шкафу. За его спиной Мартин направился в ванную. Через десять минут в кухне показался совсем другой человек.

— Вот теперь я тебя узнаю, — сказал Хедстрём, наливая кофе.

— Мне лучше, спасибо, — откликнулся его коллега.

Вид у него по-прежнему был ужасный, но в глазах, по крайней мере, появилась жизнь. Влажные рыжие волосы стояли торчком. Теперь этот человек напоминал Патрику Калле Блумквиста.[14]

— У меня есть предложение, — сообщил ему Хедстрём, у которого было время все обдумать, пока Мартин был в ду́ше. — Тебе нужно поддержать Пию. И тебе нужно заботиться о Туве. Возьми отпуск. А мы постараемся продлевать его как можно дольше.

— Но у меня осталось только три недели отпуска.

— Все образуется, — ответил Патрик. — Не думай об этом.

Мартин кивнул. А у его друга перед глазами возникла картина аварии, в которую несколько лет назад попала Эрика. На месте Молина мог оказаться и он. Тогда Патрик чуть не потерял все.

Всю ночь Эрика лежала без сна и думала. Отправив Патрика на работу, она присела на веранде, предоставив детям самим развлекать себя, чтобы в тишине и покое собраться с мыслями. Она обожала вид на море и каждый раз, любуясь морским пейзажем, благодарила небо за то, что ей удалось сохранить родительский дом и что теперь в нем могут расти ее дети. Солнце и ветер сильно портили дерево, и дому постоянно требовался ремонт, но они с мужем наконец-то могли себе это позволить. В течение многих лет им приходилось туго, но теперь книги начали приносить хороший доход. Так приятно было не волноваться из-за прорех в бюджете — если вдруг протечет крыша или нужно будет подновить фасад. Финансовая независимость давала ощущение стабильности. А ведь многие могли о ней только мечтать, Эрике это было прекрасно известно. Трудно жить, когда денег постоянно не хватает и когда не знаешь, что ждет тебя завтра. А когда все идет плохо и работы нет, хочется найти виноватого. Отчасти именно это стало причиной успехов «Друзей Швеции». Со дня встречи с Йоном Хольмом женщина постоянно размышляла о нем и его идеях. Она ожидала увидеть неприятную личность, открыто защищающую свои взгляды, но вместо этого встретила по-настоящему опасного человека. Человека, прекрасно владеющего речью, внушающего доверие, умеющего давать простые ответы на сложные вопросы. Этот мужчина сумеет найти виноватого во всех проблемах шведов и сделать так, чтобы тот исчез. Писательница поежилась. Она была убеждена в том, что Йон что-то скрывает. Может, это имеет отношение к событиям на Валё, но, может, и нет. Но Эрика сможет это выяснить. Нужно только решить, с кем еще ей нужно поговорить. И тут женщину осенило.

— Дети, мы поедем кататься на машине! — крикнула она в дом, откуда тут же раздались радостные вопли; все трое малышей просто обожали кататься. — Мама только сделает один звонок, а вы пока одевайтесь. Майя, надевай туфли, а я помогу Антону и Ноэлю.

— Я тоже могу им помочь, — сказала девочка, хватая братиков за руки.

Эрика улыбнулась. Майя была настоящей маленькой мамой.

Через полчаса они уже ехали в автомобиле по дороге в Уддевалу. Эрика позвонила, чтобы убедиться, что Шель на работе: ей не хотелось таскать детей взад-вперед понапрасну. Она даже думала поговорить с журналистом по телефону, но потом решила, что он должен увидеть записку собственными глазами. Всю дорогу до Уддевалы они распевали детские песенки, так что Эрика совсем охрипла. Шель лично вышел встречать их в приемную.

— Ой, да тут все семейство! — воскликнул он при виде трех шумных малышей.

Рингхольм обнял гостью, оцарапав ей щеку грубой щетиной. Эрика улыбнулась. Она действительно была рада видеть старого приятеля. Они познакомились несколько лет назад, когда выяснилось, что покойная мать Эрики Элси и отец Шеля были близки во время Второй мировой войны. Шель оказался приятным человеком, и Эрика с Патриком глубоко уважали его как журналиста.

— Не с кем было оставить, — вздохнула писательница.

— Ничего. Всегда рад вас видеть, — улыбнулся Шель и обратился к детям: — Думаю, у меня в корзине есть игрушки. Вы можете поиграть, пока мы с мамой разговариваем.

— Игрушки?

Застенчивости у всех троих как не бывало. Майя бросилась за журналистом исследовать содержимое обещанной корзины.

— Вот она, но тут, оказывается, только мелки и бумага, — констатировал Рингхольм, вываливая содержимое на пол.

— Я не могу гарантировать, что на полу не останется следов. Они еще плохо умеют придерживать бумагу, — предупредила его Эрика.

— Думаешь, пара пятен сильно изменит ситуацию? — пошутил Шель, показывая на ковер. Его подруга глянула вниз и поняла, что он прав.

— Я вчера встречалась с Йоном Хольмом, — начала она.

Корреспондент удивленно посмотрел на гостью.

— Ну и как впечатление?

— Очарователен и чертовски опасен.

— Согласен. В юности он входил в самые опасные группировки среди скинхедов. Это там он познакомился со своей будущей женой.

— Сложно представить его бритоголовым.

Эрика повернулась, чтобы проверить, все ли в порядке у детей, но пока они вели себя безупречно.

— Да, он здорово потрудился над своим имиджем. Но, по моим сведениям, убеждения его остались прежними. Эти парни с годами становятся только умнее и хитрее и лучше притворяются.

— А судимости?

— Нет, его никогда ни на чем не ловили, хотя он бывал близок к этому. Тем не менее я уверен в том, что он натворил немало зла, пока маршировал с нацистами. Но это полностью его заслуга, что партия сегодня сидит в правительстве.

— Почему его?

— Он гениально использовал раскол между разными группами, возникший в партии после школьного пожара в Уппсале.

— Когда осудили трех нацистов? — припомнила заголовки газет Эрика.

— Именно так. После того происшествия интерес прессы к партии резко возрос. Полиция тоже не спускала с них глаз. И тогда на сцену вышел Йон. Он собрал самых толковых людей из разных групп и предложил им сотрудничать. Так «Друзья Швеции» стали главной группой в партии. Затем он несколько лет потратил на то, чтобы — по крайней мере, внешне — почистить ее ряды. Это он придумал слоган про возвращение к корням. Благодаря ему они смогли позиционировать себя как рабочую партию.

— Наверное, сложно управлять такой партией. Там ведь полным-полно экстремистов!

Шель кивнул:

— Да, многие тогда ушли. Сочли Йона мягкотелым, предателем традиционных идеалов. Судя по всему, до него в партии существовало негласное правило не обсуждать открыто иммиграционную политику. Обстановка у них была самая нестабильная: слишком много разных интересов. Там и сейчас есть как те, кто желает отправить всех иммигрантов на родину первым рейсом, так и те, кто просто требует ужесточения законодательства.

— А к какой категории принадлежит Йон? — спросила Эрика, оглядываясь на близнецов.

— Официально — к последней, но в реальности?.. Скажу честно. Я бы не удивился, если бы узнал, что у него в шкафу висит нацистская униформа.

— Как он попал в эти круги?

— Я проверил его прошлое. Хольм вырос в состоятельной семье. Его отец основал в сороковые экспортную фирму, и в послевоенные годы дела у него шли просто замечательно. Но в семьдесят шестом году…

Журналист сделал эффектную паузу, и его собеседница тут же выпрямилась на стуле.

— Да?

— В высших кругах Стокгольма произошел скандал. Мать Йона Грета бросила его отца Отто ради ливанского бизнесмена, с которым тот вел дела. Оказалось также, что Ибрагим Джабер увел у него не только жену, но и часть состояния. От отчаяния Отто застрелился в июле семьдесят шестого года. Но на этом история не закончилась. Выяснилось, что у Джабера уже были жена и дети. Он и не собирался жениться на Грете. Только бросил ее, забрав все деньги. Спустя пару месяцев имя Йона начало всплывать в нацистских кругах.