Плоды обмана (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/74
• Следующая

Юки промолчал в ответ, но он не отступился:

- Знаю, для тебя мучительно чувство вины. Я помню, как ты переживал смерть Такесимы и Сугавары… Но ты не был виновен в их смерти, точно также ты не в виноват в смерти Ива.

- Тогда скажи, Акутагава, зачем ты пытался покончить с собой, когда считал, что я умер? Ведь и ты, если поразмыслить, был не виноват в моей смерти, - очень тихо проговорил Юки.

Акутагава понял его. И ничего не сказал больше. Они долго лежали, тесно прижавшись, в безмолвии прислушиваясь к дыханию друг друга. Для Юки близость любимого была мучительна, ничто не могло принести его сердцу облегчения и остудить воспаленный разум. Юки прекрасно осознавал: он виновен в смерти Ива. И пусть он вступился за Наталию Харитонову из самых лучших побуждений – ничто не изменит того факта, что тем самым он обрек на смерть Ива.

Наконец, Юки прервал молчание, заговорив:

- Я хотел как лучше… Когда сказал, что не нужно никого убивать.

- Знаю, - Акутагава крепче его стиснул в своих объятиях.

- Но я забыл одну вещь. Знаешь, какую? Когда-то Ив сказал мне, что все, что я делаю из благих побуждений, оборачивается бедой. И он был прав.

- Юки, не надо…

- Он был прав! Твой мир, Акутагава, живет по другим законам – и все, что я считаю правильным в своем мире, фатально ошибочно в твоем… Я полагал, что могу изменить правила твоего мира, если эти правила окажутся чересчур жестокими. Какая эгоцентрическая глупость!

- Не суди себя так строго, - возразил Акутагава. – Твои доводы тогда были разумными, в них не было ничего глупого.

Потрясенный какой-то своей мыслью, Юки вдруг зажмурился что есть силы, по его телу пробежала судорога.

- Я виноват! Я попросил его остаться… – прохрипел он. – Надо было дать ему уйти!

- О чем ты?

- Четыре года назад… Он собирался уехать с Настой. А я уговорил его остаться, чтобы он охранял тебя. Это я виноват!

Тело Юки содрогнулось от болезненных спазмов. Акутагава, испугавшись нового приступа, попытался успокоить его, крепко удерживая Юки и шепча ласковые слова. Но судороги только усиливались, Юки терял способность контролировать себя. Акутагава дотянулся до стола и ударил по кнопке, включая домашнюю связь:

- Врача сюда! Скорее!

Судороги прекратились лишь после инъекции успокоительного.

Проснулся Юки поздним утром, чувствуя все ту же тошнотворную слабость во всем теле и горькую печаль в сердце. Боже, почему он не уснул навечно? Вот бы не возвращаться в реальность, не знать горя… Ив погиб. Акутагава собирается убить Наталию Харитонову во имя мести. А что делать ему самому? Ничто уже не будет таким, каким было прежде!

Рядом с постелью дежурили Фынцзу и доктор. Увидев, что он проснулся, они немедленно вызвали Акутагаву. Тот вскоре появился. Юки обратил внимание, что сегодня тот выглядит иначе, чем вчера: привел себя в порядок, побрился, переоделся в элегантную домашнюю одежду. Видно, он решил, что пора взять себя в руки и заняться делами.

Акутагава кивнул Фынцзу и доктору и те покинули покои.

- Со мной все в порядке, - равнодушно соврал Юки на вопрос о самочувствии. Окинув взглядом любимого, он спросил: - Ты уже отдал приказ убить Харитонову?

Мужчина помрачнел, услышав вопрос, и сказал прямо:

- Еще нет.

Юки приподнялся на подушке, желая сесть, а тот придержал его, помогая.

- Зачем ты спрашиваешь об этом? Хочешь остановить меня?

- Я же сказал: ты волен поступать как захочешь, - повторил Юки устало.

Акутагаве это пришлось не по вкусу, он закусил губу, сдерживая свои чувства. Затем переменил тему:

- Сейчас принесут завтрак. Тебе следует перекусить. А потом искупаться, - он прикоснулся к свалявшимся волосам Юки. – Тебе пойдет на пользу.

Юки молча взирал на него. Не знай он Акутагаву столь хорошо, то он вполне мог счесть, что тот совершенно не переживает из-за смерти Ива. Акутагава прекрасно выглядит, от него едва уловимо пахнет дорогим одеколоном, выражение лица сдержанное, взгляд непроницаемый, тон – подчеркнуто ровный и доброжелательный. Если вчера в нем проступали и боль и ярость, то сейчас он полностью владеет собой.

- Мне бы твою выдержку, - шепнул, незаметно для себя самого, Юки.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты ведь любил его… А сейчас ведешь себя, как ни в чем ни бывало.

- Это что, обвинение? – прищурился Акутагава, его лоб прорезала морщинка. – А что я должен, по-твоему, сейчас делать? Рвать все в клочья и метать? Уверяю, ты будешь не в восторге от подобного зрелища. Я пытаюсь справиться с обстановкой – только и всего. И ты мог бы помочь мне в этом, Юки!

- Как я могу тебе помочь?

Акутагава сжал его ладонь одновременно и сильно и нежно:

- Прошу тебя, не держи меня в напряжении. Ты дороже мне всех на свете! Неужели ты считаешь, что я настолько потерял голову от жажды мести, что не прислушаюсь к тебе? Расскажи мне о своих мыслях.

- О мыслях?.. Какие, к черту, мысли? – слабо и жутко рассмеялся вдруг Юки, его лицо искривилось в гримасе страдания. – Хочешь знать, о чем я думаю? Вот она, правда: у меня нет права судить тебя и сил тоже нет. Я осознаю, что ты хочешь убить ее… но не могу возразить. А, быть может, мне уже наплевать… Я знаю только одно - ничто уже не вернет Ива. Ничто, черт возьми! – последние слова он прокричал, срывая голос.

- Юки…

- Не утешай меня, не надо! – он оттолкнул его руки от себя.

- Послушай меня! – Акутагава схватил его так, чтобы тот не смог отвернуться, и, приблизившись вплотную, порывисто зашептал: - Его больше нет. И я сам еще не до конца поверил в это… Но ведь мы с тобой, Юки, все еще здесь! Ты и я. И я люблю тебя.

Юки понадобилось несколько секунд, однако он все же перевел дыхание и ответил:

- Я тоже тебя люблю.

- Прошу тебя снова: дай мне слово, что не попытаешься умереть из-за проклятого чувства вины, - настойчиво прибавил Акутагава. - Я не хочу жить в постоянном страхе за тебя. Умоляю, Юки, пообещай мне!

В хаосе, царящем в душе Юки, напряглась какая-то протестующая струна:

- Пообещаю, если и ты пообещаешь мне кое-что, - проговорил он.

- Все, что угодно.

- Если я захочу уехать, ты не станешь меня останавливать.

Акутагава, не скрывая своего изумления, отпрянул:

- Уехать?

- Да.

Возникла минута гнетущего безмолвия.

- Правильно ли я понимаю: под «уехать» ты имеешь в виду «расстаться»?

- Нет! То есть… я не знаю.

Акутагава порывисто встал и начал расхаживать по спальне как загнанный зверь. Тем временем доставили завтрак, его лично принесла Фынцзу, желая похлопотать о Юки. Она накрыла столик для завтрака в постели и пододвинула к нему.

- Ты так похудел за последние дни! – озабоченно произнесла она, заставляя Юки взять в руки ложку. – Еще немного и вовсе превратишься в тень. Так что начинай есть, иначе я не уйду отсюда. Да, да, буду стоять у тебя над душой!

- Поешь. Это очень важно, - сказал Акутагава, прикуривая сигарету и отворачиваясь к окну.

С усилием Юки заставил себя проглатывать пищу, не замечая вкуса. На десерт Фынцзу поворчала на него, сетуя на его плохой аппетит. Акутагава все это время молчал и курил с отрешенным выражением лица. Юки было больно смотреть на него – он и сам не мог понять, почему сказал то, что сказал. Неужели в нем вспыхнула потребность разрушить остатки своего мира и убежать прочь от Акутагавы?..

- Акутагава, я… - начал было Юки, когда Фынцзу оставила их одних в спальне.

- Тебе не нужно беспокоиться о том, что я стану удерживать тебя силой подле себя, - перебил его Акутагава. Сев на перину он очень внимательно посмотрел на любимого. – Помнишь, ты вернулся ко мне после своего побега к Ваалгору? Я обещал тебе тогда, что отныне не сделаю ничего против твоей воли… Поэтому, если захочешь, то можешь уехать в любое время.

В глубине светло-карих глаз Акутагавы таилась боль - и все же он отпускал его. Струна в душе Юки дернулась, натянулась и - оборвалась. Ему стало мучительно стыдно за свой мимолетный панический умысел сбежать. Будто возможно сбежать от самого себя! После всего, чему он стал виной…

• Предыдущая
• 17/74
• Следующая