Великан Калгама и его друзья - Семченко Николай - Страница 21
- Предыдущая
- 21/31
- Следующая
– Эх, ты! – ругала брата Амбакта. – Кто ж такие тайны открывает? Да мало ли, что на уме у этой безродной буссеу? Забыл, где ты её нашёл? Под кустом малины подобрал! Порядочные буссеу там не валяются!
– А она и не валялась, – оправдывался влюблённый братец. – Ещё неизвестно, кто кого подобрал – я её или она меня. Женюсь, и точка!
Может, всё бы у Хондори-чако и Чикуэ сладилось, но очень уж она любила загадки загадывать. Как придёт в гости, так обязательно сметливость бусяку проверяет. И вот однажды говорит:
– Ладно, пойду за тебя замуж, если три моих загадки отгадаешь.
– Давай, говори…
– Что это такое: на скале лягушка сидит, спрыгнуть не может?
Думал, думал Хондори-чако, морщил, морщил лоб – не может отгадать. И, главное, Амбакта тоже ничего придумать не может.
– Это нос на лице, – засмеялась Чикуэ.
– Надо же! – удивился Хондори-чако. – Как всё просто!
– А вот вторая загадка: из одного места вышел, куда хотел – пришел, а как шел – не отвечает?
И опять бусяку не отгадал.
– Это стрела, – сказала Чикуэ. – Какой ты недогадливый, милый!
– Это ты хитрая, – рассердилась Амбакта. – Голову сломаешь над твоими загадками!
А сама думает: хорошо, что братец ничего отгадать не может – не пойдёт, значит, за него буссеу замуж.
– Ну, третью-то загадку ты должен отгадать, – вздохнула Чикуэ. – Совсем она простая. Правда, этого в вашей пещере нет, зато на каждом доме есть.
– Не томи, загадывай! – попросил Хондори-чако. – Неужели у меня соображения не хватит?
– Что это такое: сто парней на одной подушке спят и не ссорятся? – спросила Чикуэ.
Думал, думал бусяку, опять ничего не придумал, развёл руками:
– Не знаю, что и подумать… Что же это за парни такие?
Амбакта, однако, радости не скрывает: чуть в ладоши не хлопает, довольная сидит.
– Что так обрадовалась, сестрица? – помрачнел Хондори-чако.
– Никогда таких умных женщин не видела! – засмеялась Амбакта. – Радуюсь, что они бывают на этом свете!
Чикуэ подумала-подумала, да и говорит:
– А ты, Амбакта, тоже не догадалась, что это?
– Люди дома строят, крыши соломой покрывают, – ответила Амбакта. – Только на сто парней солома не похожа…
– Это жерди на крыше, – говорит Кальдука. – Амбакта, ты почти угадала. Молодчина!
– А мне-то что теперь делать? – опечалился Хондори-чако. – Ты сказала: не отгадаю загадки – замуж за меня не пойдёшь.
– Я передумала, – кокетливо повела бровью Чикуэ. – Буду тебя учить разгадывать загадки. Это так интересно! Нам будет чем заняться долгими зимними вечерами…
– Нашли, чем заниматься в сумерки, – пробурчала Амбакта. – Ишь, какая умная! Жена не должна быть толковее мужа. Насмехаешься ты над моим братом, вот что!
Призадумался Хондори-чако: и правда, что это за дела – выставляется Чикуэ, самой разумной хочет быть. Так бусяку не полагается! Муж – всему голова, а жена – тише воды, ниже травы, место своё знать должна.
– Смеётся она над тобой! – закричала Амбакта. – Ишь, глаза-то какие наглые! Где это видано, чтобы жена учила мужа уму-разуму? Ты и сам не дурак!
– Не дурак, – выпятил грудь колесом Хондори-чако. – И никому не позволю шутки со мной шутить!
– А раз не дурак, то давай накажем эту бессовестную буссеу! – предложила сестрица. – Пусть она щукой будет! Век ей в реке плавать и, умной такой, от рыбаков хорониться! Пусть свою смекалку им показывает, ха-ха-ха!
Амбакта колдовать умела. Взмахнула рукавом халата – и раз, и другой, прошептала заклятие – превратилась Чикуэ в щуку. Отнесла её сестрица к реке, бросила в воду:
– Желаю удачи!
И, довольная, громко расхохоталась – будто раскатистый гром раздался.
А щуке-то встретился потом Калгама. Не знал он, что рыба не простая – заколдованная Чикуэ. К тому же, очень на бусяку обиженная.
Борется Калгама с Хондори-чако; ни он, ни бусяку одолеть один другого не могут. Вот уже, кажется, великан верх взял, а Хондори-чако извернулся и выскользнул из рук, набросился сзади. Мышка переживает, вокруг них бегает, пищит, но помочь ничем не может.
– Слушай, мышка, – вдруг щука сказала, – позвала бы ты сороку сюда! Слышу, где-то рядом она стрекочет. Помощь её нужна!
Выскочила мышка из пещеры, крикнула сороке:
– Сестрица, иди сюда!
Прилетела сорока. Мышка её в пещеру привела. А щука и говорит им:
– Вот что, я в мешок опять заберусь, а вы тащите его к реке. Очень нужно мне в неё попасть!
– Ладно, – согласились мышка и сорока. – Сделаем то, о чём просишь.
Притащили они мешок со щукой к реке. Прыгнула рыбина в воду, хвостом махнула – только её и видели.
– Эх, – пригорюнилась мышка. – Так и не сказала нам, зачем в реку спешила. Лучше бы Калгаме помогла! У неё хорошо получалось Хондори-чако за нос кусать!
– Не может щука без воды жить, – покачала головой сорока. – Она и так уже сделала всё, что могла. Подождём её тут немного.
– Может, наберётся щука сил в родной реке – снова к нам приплывёт, – предположила мышка. – Отнесём её в пещеру. Против Хондори-чако мы с тобой – маленькие, ничего с ним не сделаем, эх! Разве что только пошумим. А щука – боевая, и зубищи у неё острые…
И остались они на берегу ждать щуку.
Глава двенадцатая, в которой хэрэ лопнула как мыльный пузырь
А в это время синичка привела медведя в урочище, где хэрэ-шаманка кричала-квакала:
– Тьфэ, тьфэ! Несите угощение мне. Все несите – всё, всё, всё!
Зайчишка, трясясь от страха, принёс злой хэрэ охапку осиновой коры. Ещё страшнее раскричалась шаманка, завопила:
– Издеваешься, косоглазый! Зайчат своих отдавай. Я мяса хочу!
Заплакал заяц, прочь от хэрэ поскакал, а та вслед вопит:
– Не приведёшь зайчат – тебя самого съем, и зайчиху твою в придачу!
Барсук попробовал отделаться корешками да личинками жуков. Шаманка проглотила угощение, облизнулась, но нахмурила лоб:
– Только аппетит разыгрался! Ух, какая я голодная! Иди, барсук, добудь мне что-нибудь посущественнее – землероек или кротов. А то самого тебя проглочу!
Прибежал хорёк, он всегда перед хэрэ лебезил, старался ей угодить. Специально овсянку полдня караулил, поймал её и принёс птичку шаманке. Да ведь, подлец такой, нарочно её живой оставил – трепещет овсянка в его зубах, просит отпустить.
– Вот, моя добыча! – сообщил хорёк, придерживая птичку лапой. – Свеженькая! Угощайся!
Только хотел он овсянку отдать хэрэ, да птичка умудрилась выскользнуть из его лапы – и была такова. А шаманка рассердилась на неловкого зверя, набросилась на него и – ам! – проглотила, только хвостик его мелькнул в ненасытной щербатой пасти.
– Ну, что? Видишь, какая она страшная, – прошептала синичка медведю. – Всех поедом ест, и никто ничего с ней сделать не может – страшимся мы её.
Медведь хорошо рассмотрел хэрэ. Наверно, потому что не боялся, страшной она ему не показалась. Лягушка как лягушка. Лишь большая и толстая. Халат на ней – клочок тины, подвески – мелкие ракушки, бубен в лапках – листок осины, а колотушка – тальниковый прут. У настоящего нанайского шамана на голове должна быть шапка с рогами, а у неё – водяной орех! Какая ж это шаманка? Смех, да и только!
Вышел медведь из зарослей и прямой наводкой к хэрэ:
– Ты кто такая? Почему сородичей моих пугаешь?
– Тьфэ-кхе, тьфэ-кхе! – закашляла от неожиданности хэрэ. – Все меня боятся, и ты, косолапый, бойся!
– О, как ты сумела всех застращать! – изумился медведь. – А сама-то кто? Лягушонка, всего-навсего!
Поняла Амбакта: на медведя её чары не действуют. Думает: как бы он её не прихлопнул, нужно в бусяку скорее превращаться. Закружилась она на месте, заклинание забормотала. Прямо на глазах растёт, раздувается как шар, того и гляди взлетит!
– Ох, никак, она летающая шаманка? – пискнула синичка и порскнула в листья осинки. – За подмогой к злым духам сейчас улетит, ой-ей-ой! Приведёт их в тайгу – совсем нам житья не станет!
- Предыдущая
- 21/31
- Следующая
