Великан Калгама и его друзья - Семченко Николай - Страница 16

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая

– Ну, и что толку? – возразил енот. – Всё равно охотники наши повадки изучили – всегда перехитрят. Это раз. Как бы от шаманки ни прятались, она от нас не отстаёт – приходится ей дань платить. Это два. А меня, беднягу, вообще легко поймать!

– Имей терпение слушать! – сердито прикрикнула белка. – Не умеешь слушать – отсюда твои беды! Знай: звери посоветовали барсуку жить в глубокой норе. Лапы у него короткие, по глубокому снегу он плохо ходит – вот пусть в норе сидит, оттуда его трудно выкурить. А твоему предку звери сказали: «Енот, живи, как барсук!» Однако он, как всегда, свои думки думал, мечтал о чём-то, и не расслышал совета. Вот почему охотникам легко вас поймать!

– Выдумала невесть что, – пробурчал енот. – Дедушка никогда мне этого не рассказывал. А он мудрым был. Учил: если попал в безвыходное положение, притворись мёртвым – враг падаль никогда не тронет. Вот и маскируюсь. Не виноват, что шаманка хитрее меня!

– У дедушки память была короткая, а у тебя – ещё короче! – отрезала белка. – Историю знать надо, вот что!

Слушала-слушала синичка их перебранку, не выдержала – закричала:

– Перестаньте спорить! Та же история говорит: силу может другая сила одолеть.

Зря, что ли, медведь считается хозяином тайги? Вот и пусть за нас заступается! Давайте попросим его об этом.

– Вот ты и проси его, – фыркнула белка. – Лично я и близко к нему не подойду. Боюсь медведя! А ты на крыльях – если что не так, спасёшься. Никогда не знаешь, что за настроение у медведя: то он добрый, то злой…

– Ладно, – сказала синичка. – Меня он хорошо помнит. Знает: обидеть маленькую пичужку – себе дороже. Может, уважит нашу общую просьбу. Была – не была, поговорю с медведем!

И полетела синичка разыскивать медведя. А навстречу ей ошпаренная Гаки летит: глаза выпучила, шею вытянула, облезлыми крыльями из последних сил машет, перья во все стороны летят.

– Спасайся, кто может! – орёт во всё горло. – Кар-кар! Никого он не щадит!

Ворона пулей мимо синички пролетела – та расспросить её ни о чём не успела. Другие звери и птицы тоже Гаки услышали, но никак в толк взять не могут: от кого спасаться, что происходит, куда бежать? Им бы от хэрэ-шаманки избавиться, а тут – новая, видать, напасть. Попрятались они по своим норам, гнёздам да дуплам – сидят, дрожат, лишний раз дыхнуть боятся.

Синичка, хоть и маленькая, а храбрая. «Ничего, – думает, – где под лист спрячусь, где за камнем притаюсь, а где – вся надежда на крылья, авось улечу от того, кого Гаки так перепугалась!»

Если бы она знала, что ворона имеет в виду Калгаму, обязательно бы к нему за помощью полетела. Но, увы, не знает: он как раз по тайге идёт.

А Калгама тоже ничего не ведает. Ни о Гаки, ни о хэрэ-шаманке, ни о Фудин и Хондори-чако. Переходит он речки и ручейки, болота перескакивает, на сопки поднимается – всё ближе и ближе та гора, на которую ему ведьма велела ориентироваться. Кажется: уже рукой до неё подать, но на самом деле – идти ещё и идти.

Хондори-чако в это время решил припугнуть Фудин.

– Не станешь мне женой – придётся тебя растерзать, – зарычал он. – Надоело мне тебя уговаривать! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Ну, что?

Фудин, однако, надеется: рано ли, поздно ли Калгама придёт её спасать. Быть такого не может, чтобы не избавил от злого бусяку! И решила она слукавить.

– Нехорошо порядочной женщине без гиамата тэтуэни – свадебного халата замуж выходить, – ответила она Хондори-чако. – Принеси мне лучшей рыбьей кожи, нитки и бисер достань – буду халат шить. Как сошью, так и стану тебе женой.

Гиамата тэтуэни шили из хорошо выделанной, выбеленной кожи сазанов, амуров и толстолобиков. Такой халат невеста обязательно украшала орнаментами, а на его спинке вышивала целую картину: два дерева с крепкими корнями, возле которых сидели лягушки, ящерицы, черепахи, пауки; возле стволов стояли олени, изюбры или кабарожки. В кроне деревьев прятались маленькие птички чока – они считались душами будущих детей. Увенчивало дерево солнце-цветок, яркое и радостное.

За несколько дней всё это не вышьешь. Некоторые девушки готовили гиамата тэтуэни не меньше года, – старались, чтобы халат был красивым, удобным, прочным. Какой халат – такая и жизнь получится.

Хондори-чако чуть не подпрыгнул от радости: если Фудин желает обычай соблюсти – значит, хочет, чтобы всё серьёзно было.

– Ладно, – сказал он. – Всё тебе достану, что просишь. Давно бы так! А то заладила «нет» да «нет»…

– Не знаю, как у вас, бусяку, положено, а у людей немного по-другому, – схитрила Фудин. – Скромная женщина никогда сразу не скажет «да». Мужчина должен заслужить её любовь. Ты настойчивый, и этим мне приглянулся.

– Никто никогда мне таких слов не говорил, – растаял Хондори-чако. – Давай быстрее гиамата тэтуэни шей! Хочу быстрее на тебе жениться.

– Потерпеть придётся, – скромно опустила глаза Фудин. – Свадебный халат – дело тонкое. Не мешай мне шить. И сестре своей скажи, чтобы не отвлекала.

Специально так сказала. Не хотела, чтобы брат и сестра – бусяку видели, чем она на самом деле занимается. Фудин задумала сшить из рыбьей кожи лёгкую оморочку. Она вроде складной: с виду – материал, сложенный в несколько раз, но в считанные минуты раскинешь его, вставишь каркас-распорку – и лодочка готова.

Фудин решила: улучит момент, когда хозяева пещеры уйдут на охоту, сядет в лодку и уплывёт от них. На воде следов не останется. Пусть попробуют найти!

Но Фудин надеялась: оморочка – на крайний случай, всё равно Калгама вот-вот придёт и спасёт её!

Калгама в это время шёл по берегу речки. Она с камня на камень прыгала, вертунами бурлила, пёструю гальку перекатывала. В чистой прохладной воде резвились хариусы и ленки – эти рыбы любят плавать против течения, им бы в волнах поплескаться да с тайменем в прятки меж коряг поиграть. Одно плохо: повадился медведь сюда ходить. Специально взбаламутит песок, зайдёт в воду и лапой, как острогой, подцепляет оторопевших рыбёшек.

Медведь так увлёкся рыбалкой, что даже не заметил Калгаму. Это великана-то! Если б тень от него на речку не легла, мишка и не оторвался бы от занятия. А так поневоле пришлось голову повернуть: что случилось?

Калгама давно не встречался с медведем и потому обрадовался:

– Бачиго-апу! Как поживаешь?

– Скучать некогда, – ответил медведь. – Надо жирком обзавестись, в берлогу на зимовку скоро залегать. А ты куда идёшь, Калгама?

– Ищу свою Фудин, – опечалился великан. – Похитил её Хондори-чако. Держу путь к самой высокой горе. Нужно мне выйти к быстрой реке, на берегу берёза растёт, одна ветка у неё чёрная, торчит как перст – указывает путь к пещере бусяку.

– Не видел я тут такой берёзы, – сокрушенно помотал головой медведь. – Эта речка хоть и быстрая, но, наверно, не та… Перед той горой немало рек бежит. Которая из них твоя, не узнаешь, пока все не пройдёшь.

– Трудностей не страшусь! – воскликнул Калгама. – Одного боюсь – опоздать. Бывает, минута всё решает. Вдруг на эту минутку припозднюсь!

Мышка, сидевшая на плече великана, решила его успокоить:

– Никто быстрее тебя не ходит! У меня аж дух захватывает. Держусь четырьмя лапками, слететь боюсь, об одном думаю: мне б ещё четыре лапки, чтобы надёжнее было!

Калгама представил мышь о восьми лапах – рассмеялся:

– Запутаешься в них, когда по земле побежишь. Не мышка, а осьминожка какая-то! Боишься на плече сидеть – давай в карман определю. Так тебе спокойнее будет.

– Нет, я свежий воздух люблю! – пискнула мышка. – К тому же, высоко сижу, далеко гляжу. Когда-то мне такой случай ещё раз представится? Ладно уж, побуду мышью-высотницей. Потом детям стану рассказывать!

Медведь, между тем, вспомнил, как возил Калгаму в селение Тунгу. Опередил пятерых мэргэнов на конях-иноходцах! И решил он снова помочь великану.

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая