Научная фантастика. Возрождение - Иган Грег - Страница 13

А еще представь себе то, что их окружает, — не таким, как его воспринимают их разнообразные сенсоры или творят их сознание и эмоции, а как если бы человеческие органы чувств передавали информацию человеческому мозгу. Получится не картина, а так, набросок. Дело в том, что мы очень многое не сумели бы увидеть. Однако же человек на астрономической дистанции мог бы обнаружить карликовую звезду М-2 парсеках примерно в пятидесяти от Солнца и даже убедиться, что у нее есть планеты. А почувствовав невероятные и загадочные энергии, очень удивиться.

Звезда сама по себе была ничем не выдающаяся. В Галактике таких миллиарды. Давным-давно один искусственный интеллект — очень неплохой по меркам той стадии развития — обосновался около нее, потому что там находилась планета с забавными формами жизни, которые стоило изучить. Исследования длились миллионы лет, а сам интеллект тем временем рос и начинал интересоваться все более разнообразными предметами, в первую очередь — собственной эволюцией. Еще он думал, почему звезда способна так долго оставаться холодной. Узел же не хотел вмешиваться в крупные перемены своей среды обитания, покуда мог этого избежать.

Звезды за это время сдвинулись со своих мест относительно друг друга. Теперь наша М-2 оказалась ближайшей к Солнцу обитаемой системой. Те, которые находились еще ближе, не представляли такого интереса, поэтому их разве что навещали иногда. Бывало, пронесется мимо узел, живущий в открытом пространстве, да и только.

Для мифа, который мы творим, важно, что на планете возле М-2 жизнь была (по статистике, она в космосе встречается нечасто), а вот разумных видов так и не появилось. Они вообще исчезающе редки, потому каждый вдвойне дорог.

Солнце у себя над головой наш воображаемый человек увидел бы по-осеннему желтым, по-домашнему теплым. Обращались вокруг него не только планеты и спутники поменьше, но и огромные искусственные структуры. Издалека они казались паутиной (а звезды — нанизанными на ее нити каплями росы), а на самом деле были по большей части силовыми полями. Они собирали и фокусировали энергию, нужную Альфе, устремляли свой поиск в глубины космоса и атома, черпали из потока мыслей галактического мозга, а также делали еще много чего, не умещающегося в рамки мифа.

В них — не то чтобы в каком-то конкретном месте, а скорее во всем их хитросплетении — жила Альфа. И Странник тоже там жил до некоторого времени.

Представь себе величавый голос:

Добро пожаловать в бытие. Задача твоя велика и, может, статься, опасна. Готов ли ты?

Если Странник и помедлил с ответом (всего мгновение, не больше), то не из страха претерпеть вред, а из опаски его причинить.

Расскажи мне. Помоги мне понять.

Солнце…

Светило древней Земли, с тех пор как возникло, постоянно разогревавшееся, но способное сохранять стабильность еще миллиарды лет, пока не выжжет весь свой запас водорода и не превратится в красного гиганта. Однако же…

Быстрая серия подсчетов.

Да. Я вижу.

По превышении порога излучения гео— и биохимические циклы, поддерживающие на постоянном уровне температуру Земли, нарушатся. Вследствие потепления в атмосфере появится большее количество водяных паров, что приведет к парниковому эффекту. Облачный покров станет плотнее, альбедо1 возрастет, но это лишь отсрочит катастрофу. Молекулы воды, оказавшиеся выше облаков, под воздействием жестких лучей начнут превращаться в водород, улетучивающийся в космос, и кислород, связывающийся с различными веществами на поверхности Земли. Начнутся пожары, высвобождающие чудовищные объемы углекислого газа. Обнажившиеся из-за эрозии почв минералы будут нагреваться. Так наступит вторая фаза парникового эффекта. Придет время, когда до конца выкипит Мировой океан и останется голый шар, подобный Венере. Но задолго до того жизнь на Земле сохранится лишь в памяти квантового разума.

Когда наступит полное уничтожение жизни?

В срок порядка сотен тысяч лет.

Странника обожгла боль Кристиана Брэннока, родившегося на древней Земле и страстно любившего свою живую планету. Давным-давно его сознание влилось в колоссальную общность, а потом дробилось и делилось, пока его копии не наводнили весь галактический разум так же, как интеллекты миллионов других людей — незаметные, словно гены в человеческой плоти, но все же важные элементы единого целого.

Просмотрев свою базу данных, Альфа нашла запись о Кристиане Брэнноке и решила включить в сущность Странника именно его, а не кого-нибудь другого. Произошло это, ну, скажем так, интуитивно.

А точнее нельзя? — спросил он.

Нельзя, — ответила Альфа. — Слишком много непредсказуемых факторов. На запросы Гея если и отвечает, то уклончиво.

Геей в нашем мифе будут звать узел, расположенный в Солнечной системе.

А… мы что… так мало думаем о Земле?

Нам надо еще много о чем думать, верно? Гея могла бы в любой момент обратиться с просьбой об уделении особого внимания. Но ни разу не обращалась. Поэтому вопрос считался не имеющим большой важности. Земля людей хранится в нашей памяти. Что есть она ныне, как не планета, приближающаяся к постбиологической фазе развития? Да, действительно, она представляет для нас немалый интерес, поскольку спонтанно возникающие биомы крайне редки. Но Гея вела наблюдение и собирала информацию, доступную любому из нас по мере необходимости. В Солнечной системе посетители бывали нечасто, в последний раз — два миллиона лет назад. С тех пор Гея все больше удаляется от нашего сообщества, сеансы связи с ней становятся короткими и формальными. Правда, это не первый такой случай. Например, узел может погрузиться в философские рассуждения и хотеть, чтобы его не беспокоили до тех пор, пока он не будет готов вынести их на общее рассмотрение. В общем, Земля ничем не вызывала у нас беспокойства.

Я-то про нее не забыл бы, — шепнул Кристиан Брэннок.

И почему мы вдруг о ней вспомнили? — спросил Странник.

Нам пришло на ум, что Землю стоит спасти. Возможно, на ней есть нечто большее, чем Гея знает… или говорит нам. А если и нет — то спасем ее хотя бы из сентиментальных побуждений.

Ясно, — сказал Кристиан Брэннок.

Помимо того, мы можем получить новый опыт и создать прецедент, что потенциально гораздо более важно. Если разум способен сохраниться после гибели звезд, он должен пережить и всю Вселенную. Труды миллиардов, триллионов лет начнутся с небольшого эксперимента. Не провести ли его сейчас (а что значит слово «сейчас» для бессмертных существ, уже старых по геологическим меркам?) — на Земле?

Ничего себе, небольшой эксперимент, — пробормотал Странник: Кристиан Брэннок был в свое время инженером.

Ну, не очень небольшой, — согласилась Альфа. — Но, учитывая протяженность времени, у нас в распоряжении будут ресурсы всего нескольких звезд. Тем не менее, если мы не запоздаем с началом, перед нами откроется множество возможностей. Вопрос в том, как нам лучше всего действовать, а прежде всего — следует ли действовать вообще. Хочешь поискать на него ответ?

Да, — сказал Странник.

А Кристиан Брэннок крикнул:

Черт возьми, да, конечно!

В направлении Солнца полетел космический корабль. Лазерный двигатель, питаемый энергией звезды и управляемый сетью межпланетных сопряжений, разогнал его почти до скорости света. При необходимости к концу пути корабль мог затормозить, попутешествовать сколько надо, а потом без посторонней помощи — только чуть медленнее — вернуться обратно. Был он легкий, в криомагнитном поле у него лежал достойных размеров шарик антиматерии, а из полезной нагрузки имелась матрица, в которой работали программы Странника и хранилась достаточная база данных; еще одна такая же запасная; разнообразные сенсоры и эффекторы; несколько тел различной конфигурации, в которые Странник мог переносить свою сущность; всякое оборудование и инструменты; а еще — одна штука, давным-давно позабытая, которую Странник составил из молекул по просьбе Кристиана Брэннока: тот решили что когда-нибудь у него до нее дойдут руки. Гитара.