Свадьба в Катманду - Агишев Одельша - Страница 29

• Предыдущая
• 29/32
• Следующая

— Ты спасла мне жизнь, практикантка…

Она отвела взгляд, зарделась.

— Как это ты смогла?

— Не знаю, — отозвалась она. — Я просто… очень рассердилась.

Он тихо засмеялся:

— И тебе не было страшно?

— О да, конечно. Очень страшно. Я… думала, что буду умирать от страха!

Она оживилась, заговорила увлеченно, с детской искренностью. Рассказала, как ужаснулась, попав в вертолет и увидев юродивого, как хотела выпрыгнуть и выпрыгнула бы, если бы не появившийся Игорь, как потом ей опять стало страшно, но уже не за себя, а за малыша и Игоря, и как потом вместо страха стала расти злость, злость на «Дэна» и особенно на Вику.

— Но откуда эта сила? — допытывался Игорь. — Ты же просто загипнотизировала ее!

Дэвика пожала плечами. Нет, силой гипноза она не обладает, никогда за собой такого не замечала. Просто она, как и все здесь, в Непале, верующий человек, индуистка. И у нее есть любимая богиня, Махадэви Гаури, Гаури Белоснежная, которой она молится и приносит жертвоприношения с самого детства, которой доверяет все свои самые заветные тайны и которую считает своей покровительницей. Дэвика уже не раз обращалась к Махадэви и всегда находила у нее поддержку и помощь. Вот и теперь, в тот момент, когда она поняла, что Вика сейчас выстрелит, она в полном отчаянии призвала Махадэви, и тут на мгновение ей показалось, что она увидела богиню воочию, но не сразу узнала ее, так необычен был ее облик: сверкающее, многорукое, яростное существо двигалось прямо на нее, заставляя ее встать и, забыв все, идти навстречу Злу, чтобы уничтожить его во что бы то ни стало… Что было дальше, она не помнит.

— Да-а, — протянул Игорь. — Наверное, это была Кали, богиня гнева. Ведь твоя Гаури — одно из ее воплощений. Вот она и пришла к тебе на помощь в своем истинном обличье…

Игорь был серьезен. Он понял, что поступок Дэвики — одно из проявлений той глубокой религиозности, которая дает верующим необычайные силы и способности. В Дэвике проснулась стихия, рождающая подвиги и творящая чудеса, те самые чудеса Востока, о которых сложены легенды. Энгельбах в своих книгах подтверждал это целым рядом научно-проверенных фактов — от непреодолимых «полей страха», создаваемых отшельниками Тибета вокруг своих хижин, до практики йогочара в Индии, фасян-цзунов в Китае и Хоссо-сю[11] в Японии. Вика вряд ли могла это понять, ведь она так и не стала настоящим востоковедом…

Они проговорили до самого рассвета. Игорь смотрел на оживившееся, порозовевшее лицо Дэвики, слушал ее звенящий голосок, и в нем стала зарождаться тихая нежность к ней. Не зная, как выразить эту нежность, он стал уговаривать ее отказаться от этих ночных бдений возле него, уверяя, что он уже выздоравливает.

Ее лицо вдруг померкло, она опустила голову и проговорила:

— Хорошо, товарищ Игорь Васильевич… Я больше не буду приходить.

— Дэвика! — испугался он. — Я совсем не то хотел сказать! Ты что, обиделась?

Она попыталась улыбнуться:

— Нет… нет.

— Если ты не будешь приходить, я умру, — заявил он. — Так и знай.

Она взглянула на него со слабой улыбкой:

— Вы опять шутите.

— И не думаю. Вот сейчас встану и прыгну в окно. — Игорь сделал как бы решительное движение и увидел непроизвольный испуг в ее глазах. — Говори, будешь приходить или нет?

— Буду, буду!

— И обижаться не будешь?

— Не буду, не буду…

— Тогда давай сюда руку.

Она протянула свою ладошку. Он поднес ее к губам и поцеловал. Дэвика густо покраснела и отдернула руку. Будто обожглась.

И потянулись дни и ночи. За окном уже потемнело, и влажно зашелестел, застучал, заструился по стеклам бесконечный, теплый и мутный ливень. Началось гималайское лето, сезон дождей. На стенах госпиталя появились ящерицы-гекконы, спасавшиеся от сырости, в палаты залетали крошечные зеленые попугайчики, по полу поползли какие-то жучки.

Дэвика не отходила от Игоря ни днем, ни ночью. Приходя в себя или просыпаясь, он видел над собой ее озабоченное лицо. Она склонялась над ним, вытирала пот со лба, прикладывала пузырь со льдом, помогала переменить положение затекшего тела, кормила его с ложечки, сама стала делать ему перевязки. Игорь уже просто не мог без нее обойтись: только она точно знала часы и минуты приема лекарств и процедур, только она умела так бережно обращаться с его злосчастным плечом, только она угадывала, что ему в данный момент необходимо.

Игоря несколько раз навещали Энгельбах и Шарма. Привозили фрукты, рассказывали о делах. Они все-таки успели до дождей вывезти содержимое тайника Девяти Неизвестных в Катманду, в Центр изучения Азии, и приступили к его расшифровке. Открывались удивительные вещи. На нескольких табличках они обнаружили захватывающий текст, в котором по-новому излагались основы жизнедеятельности человеческого организма на клеточном уровне и описывались методы, с помощью которых можно влиять на процессы, происходящие в клетках, менять скорость их развития, старения и воспроизведения. Таким образом, речь шла о возможности омоложения организма и продления человеческой жизни на десятки, а то и на сотни лет. Энгельбах, предвидевший нечто подобное, был настолько возбужден, что собирался немедленно испытать эти методы на себе. Шарма был осторожнее в оценках, но тоже сиял: несколько крупнейших исследовательских клиник мира уже предложили средства и условия для проведения опытов и испытаний. Перспективы для Центра изучения Азии открывались самые радужные. И ведь расшифровка только началась!

Золотой Будда совершенно не пострадал. Надо отдать должное «Дэну», он упаковал статую на совесть: ни тряска, ни вертолетные гонки не принесли ей никакого вреда. Теперь, после легкой очистки от пыли и векового потемнения, Будда засиял по-настоящему и готовился занять специально приготовленное, надежно охраняемое место в Национальном музее Непала. Все, кто видел его, в один голос говорили, что отныне он — величайшая художественно-историческая святыня страны. В связи с этим всем членам экспедиции ЮНЕСКО причиталось довольно приличное вознаграждение.

Между прочим, Будда еще раз озадачил местных искусствоведов. Когда они стали снимать упаковочные слои, то обнаружили среди них какую-то железку совершенно непонятного назначения — складывающийся хромированный штырь с фигурным отверстием. Весь вид штыря и его дизайн показался ученым таким диковинным и совершенным, что они стали обсуждать, не является ли данный предмет частью статуи. Договорились до того, что стали вкладывать железяку в руки Будды как атрибут то ли его царского величия, то ли божественного могущества. И, когда уже почти убедили себя, что так оно и есть, вдруг обнаружили на ней совершенно отчетливую маркировку: «Сделано в США».

Это была внутренняя ручка вертолетной двери, спрятанная Игорем.

Подвалы монастыря принцессы Чарумати, как и было намечено, забили бетоном, и теперь все каменные «двери» закрылись навсегда. Великая ступа Ташинатх осталась непотревоженной.

А «Дэна» и Вику так и не задержали. Чамбал, где скрылся «лендровер», — давнее бандитское гнездо в Северной Индии. Там, в холмах и оврагах, прячутся целые орды торговцев опиумом, грабителей и «антикваров», и надежно укрыться паре беглецов не так уж трудно.

Впрочем, по сведениям индийской полиции, человек, выдававший себя за Дэниэла Тарновски, и его спутница уже давно покинули Чамбал и скрылись за пределами страны. Правда, теперь делом всерьез занялся Интерпол, так что самозванцу, видимо, спокойной жизни ждать не приходилось.

Приезжали к Игорю Тамракар с веселым, успевшим все позабыть малышом Сурешом, навещал представитель посольства России, заходил даже шофер «тойоты» Лакшман.

Игорь давно вставал, вполне свободно передвигался, и его должны были со дня на день перевести в отделение выздоравливающих. Дэвика теперь приходила все реже, стала вдруг снова стесняться Игоря, отодвинула свой стул подальше от кровати и перед тем, как войти в палату, всегда вежливо и негромко стучала в дверь.

• Предыдущая
• 29/32
• Следующая