Будь моей ведьмой - Звездная Елена - Страница 30
- Предыдущая
- 30/72
- Следующая
– Что-то я не припомню, чтобы гостей приглашал! – в нарочито-небрежном тоне Стужева отчетливо прозвучал гнев.
Настоящий такой гнев, от которого жутко стало даже мне. Мне, но не чудовищу, некогда бывшему милым Лысым Чертом, которое демонстративно медленно повернулось к Александру все с той же неестественной улыбкой на губах.
И вот этот монстр насмешливо произнес:
– Все еще смертный.
Мне вдруг как-то очень страшно стало за Стужева, но не ему. Князь спокойно поинтересовался:
– Намекаешь на мою уязвимость?
Темный не стал отвечать, он сделал жест рукой, означавший, вероятно: «Взять его», и, повинуясь этому движению когтистой конечности, остальные темные, став полусмерчами, с оружием наперевес двинулись к Саше. Я едва не закричала от ужаса, остановил меня насмешливый вопрос Стужева:
– А-а, – он улыбнулся темному, – намекаешь, что тут блок и моя магия мне ничуть не поможет?
– Догадливый, – с усмешкой ответил Дайрем.
И мне вдруг показалось, что это темный старше, гора-а-аздо старше внука Кощея. Старше и куда опаснее. И, наверное, так не только мне показалось, потому что Саша тоже перестал улыбаться и теперь смотрел на темного пристально, очень оценивающим взглядом. И именно Князь спокойно произнес:
– Ритусь, от окна отойди.
– Полагаешь, ее это спасет? – Темный поинтересовался совершенно безразлично. И так же без эмоций добавил: – Ни приверженность стае, ни защита клана Дормеинтес, ни те слабые зачатки магии, которыми ты обладаешь на Земле, тебе не помогут, Кощей.
У моего мужа удивленно приподнялась бровь.
– Ты мальчишка, – продолжил темный Дайрем, – зарвавшийся щенок, пытающийся предпринять жалкие попытки присвоить мой ключ к Терре.
Стужев бросил на меня мрачный взгляд и вновь вернулся к созерцанию Дайрема Херарда, я даже не дышала, в ужасе думая, что делать, а темные, коих не заботила беседа вовсе, осторожно подбирались к Саше, не ожидая повторного приказа.
Сверкнула черная сталь!
Красный «Феррари», в том месте, где только что стоял Стужев, был разрезан до основания. Как в замедленном фильме ужасов, я смотрела на две аккуратные половинки автомобиля, падающие на траву. Но прежде чем железо смяло зелень, Александр Стужев изчез.
Вообще!
На газоне распускал кольца змей! Огромный, метров пятнадцать, наверное. Ледяной! С капюшоном, как у кобры! И синими-синими, как бесконечное ясное небо, глазами. Полупрозрачный, искрящийся на солнце, – змей!
Вдруг кто-то заверещал не своим голосом!
А этот гад ледяной недовольно так:
– Маргош, тебе же деда прямым текстом сказал, что у нас клептомания наследственная.
Я перестала орать. Застывшие на миг темные перестали тормозить! И бросились на ледяную кобру! Змей перестал раскачиваться и ринулся в атаку!
А Дайрем ринулся в дом!
И начался бой!
Восемь черных сверкающих сталью вихрей и один ледяной змей! Первая ступень, преодоленная темным.
Пять черных смерчей, один змей, а Демон уже на пороге.
Один искрящийся на солнце ледяной змей и один застывший в дверях Игнат.
И все случилось за несколько сотых долей секунды…
И теперь огромная змея, раскрыв полупрозрачный ледяной капюшон, покачиваясь, смотрела на темного, а темный не отрывал взгляда от змеи! А у меня кружилась голова и от увиденного, и от недостатка кислорода.
– А-а, клептомания, – протянул Игнат и медленно спустился по ступеням обратно во двор. – Так значит, все же наследие драконов. Неожиданно.
Змей молчал. Я начала хватать ртом воздух и вцепилась в подоконник так, что пальцы отозвались болью. А Дайрем, медленно двигаясь к покачивающемуся ледяному чудищу, продолжал говорить:
– Хорошо, ты сильнее, признаю. Я не тронул твоих… мм, людей, ты не убил ни одного из моих, никто ничего не потерял. Дай нам просто уйти.
И в процессе произнесения речи темный все ближе, ближе и ближе подбирался к змею.
– Мы уйдем, – Дайрем вскинул чудовищные руки. – Просто уйдем, мы…
– Левеесссс, – неожиданно прошипел змей.
– Не понял? – темный сделал еще один шаг вперед.
– Левеессс, или сссссдохнешсссс, – вполне миролюбиво пояснил сверкающий в лучах солнца монстр.
Темный на секунду остановился, подняв руки в жесте защиты, но змей вскинулся, словно для удара, и Дайрем мгновенно шагнул в указанном направлении, ближе к лежащим навзничь темным.
– Тотсссс умираетсссс, – сообщил ему Стужев.
Темный на долю секунды отвернулся, глянув в указанную сторону, и змей атаковал. Рывок, сверкающая молния ударяет темного… Дайрем летит ласточкой, треск, изморозь прямо по воздуху, как по стеклу…
Падения Игната я не увидела – он и остальные растворились в воздухе, и напоминанием о боях осталась изморозь на измятой траве да две аккуратные половинки «Феррари»…
Можно было бы еще посчитать змея, но его там уже не было – той же сверкающей молнией он метнулся в дом…
Я повернулась к двери в спальню, ожидая чудища… но по ступеням прогрохотали вполне человеческие шаги, а через секунду распахнулась дверь, являя вполне себе обычного Стужева, разве что полуголого, в порезах и исцарапанного… и в крови!
И тут кто-то как завопит:
– Сашенька! Сашунечка! Родненький! Ты меня спас! От супостатов темных, от иродов вандальных! Кощеюшка, разлюбезный ты мой!
Мы с Князем одновременно на книжку уставились. Фолиант, ничуть не устыдившись, продолжал вопить:
– Герой! Добрый молодец! Как ты их, а!
Стужев молча подошел к постели, взял подушку и «сделал звук тише». Затем обошел кровать, приблизился ко мне, замер на расстоянии полушага. А я смотрела на многочисленные порезы, которые продолжали кровоточить, и вспоминала, как от одного удара меча темных развалился автомобиль…
– Саш, – подняла голову, вгляделась в его льдисто-синие глаза, – поехали в больницу, а?
Он вдруг скривился и устало так:
– Маргош, ну змей и змей, это мелочи, серьезно. В конце концов, я же не настолько страшный, чтобы ты от меня по психиатрам бегала.
– Какой психиатр? – в ужасе смотрю на него. – Саш, я подозреваю, что тут без хирурга никак!
– А? – Недоуменный взгляд на меня.
Молча указала пальцем на его грудь, где имелись три царапины и один аккуратный, как от лезвия, глубокий порез… в котором виднелась белая кость… Стужев перевел взгляд на себя и выдал:
– Мля, а как они через броню достали?! – потом глянул на побелевшую меня и мгновенно исправился: – Да ерунда, малыш, до свадьбы заживет…
В следующую секунду кто-то отчаянно завизжал на весь дом, потому что другой кто-то, теряя сознание, повалился на пол, умудряясь при этом шептать:
– Все хорошо, Ритусь, я счас… только не переживай… Рит…
И он просто упал.
Уже без сознания!
И из всех порезов вдруг хлынула кровь! Ее так много было! Ужасающе много! Я рухнула на колени рядом, пытаясь зажать пальцами самый глубокий порез на груди и истерично зовя почему-то маму и Генри. Причем по очереди. И даже не соображая, что ору, срывая связки! Мне никогда в жизни не было так страшно, а он… он истекал кровью у моих ног, и я не знала что делать! Совсем не знала. Что-то вопила про «Скорую помощь», про…
Хлесткая звонкая пощечина отрезвила мгновенно!
Словно вынырнув из омута безумия, я посмотрела на Ягу, ту самую книжную, которая глядела на меня темно-зелеными злыми глазами.
– Прекрати, – тихо и оттого очень грозно сказала она. – Больница здесь не поможет, и даже Кощей не справится. На Терру нужно, зажигай свечу, в избушку свою переносись, а уж там Яги подсобят. И быстрее, он умирает.
Свечу принес Генри. Принес, протянул и осел рядом на колени, весь сотрясаясь, словно от едва сдерживаемых рыданий. Я и сама плакала не переставая.
– Будь сильной, – приказала Ядвига.
Я кивнула, обняла Стужева за шею, схватила Генри за костлявую ладонь и с мыслью «Печка, в избушку, пожалуйста» прикоснулась к огню губами.
Вспышка!
Пламя ревущее, грозное!
- Предыдущая
- 30/72
- Следующая
