Чернильное сердце (др. перевод) - Функе Корнелия - Страница 13

Мегги удержалась от ответа, который уже вертелся у нее на языке. Элинор открыла входную дверь, и Мегги выскочила во двор.

Стояла теплая ночь, наполненная незнакомыми запахами.

– А к моей маме вы с таким же дружелюбием относились? – спросила она, когда Элинор уже хотела было закрыть дверь.

Элинор застыла на мгновение.

– Думаю, да, – сказала она. – Ну конечно. А она была такой же наглой, как ты. Приятного времяпрепровождения с огнеглотателем!

И Элинор захлопнула дверь.

Проходя по темному саду, Мегги вдруг услышала музыку. Неожиданно ночь вступила в свои владения и заполнила все вокруг, словно только и ждала шагов Мегги: незнакомая музыка, беспорядочное, веселое и одновременно грустное, звучание бубнов, дудок и барабанов. Мегги не удивилась бы, увидев за домом Элинор целую толпу скоморохов, но на лужайке был только Сажерук.

Он ждал на том месте, где Мегги встретила его днем. Музыка раздавалась из магнитофона, который стоял рядом с шезлонгом на траве. Для своего единственного зрителя Сажерук поставил на краю лужайки скамейку. Справа и слева от нее стояли горящие факелы. И на самой лужайке горели два факела, отбрасывая в ночь подрагивающие тени, которые танцевали над травой, словно слуги, которых Сажерук вызвал для такого случая из леса.

Верхняя часть его тела была обнажена. Кожа у него была бледная, как луна, повисшая над домом Элинор, – казалось, луна тоже хотела быть на представлении.

Как только Мегги выступила из темноты, Сажерук поклонился ей.

– Пожалуйста, садись, прекрасная госпожа! – крикнул он под музыку. – Все ждет только тебя.

Смутившись, Мегги села на скамейку и осмотрелась. На шезлонге стояли две бутылки из темного стекла, которые она уже видела в сумке Сажерука. В одной бутылке что-то отливало белым цветом, будто туда налили лунного света. Между деревянными перекладинами шезлонга лежали факелы с белой ватой, а возле магнитофона стояло ведро и большая широкая ваза, которая, насколько помнила Мегги, обычно находилась в прихожей Элинор.

На мгновение она перевела взгляд на дом, окутанный тьмой. В комнате Мо было темно – может быть, он еще работал, а этажом ниже Мегги увидела Элинор, стоявшую возле освещенного окна. Как только Мегги посмотрела в ее направлении, она сразу же закрыла занавески, словно заметила на себе взгляд, но ее тень все еще прорисовывалась на занавесках.

– Слышишь, как тихо вокруг? – Сажерук выключил магнитофон. Ночная тишина заложила Мегги уши. Ни один лист не шелохнулся, слышно было лишь потрескивание факелов да стрекотание сверчков. Сажерук снова включил музыку. – Я говорил с ветром, – сказал он. – Ты должна знать: когда ветер начинает играть с огнем, даже я не могу его укротить. Но он дал мне честное слово, что сегодня ночью он будет вести себя тихо и не испортит нам веселье.

Сажерук взял факел, набрал в рот лунного света из бутылки и сплюнул его в большую вазу. Затем он окунул факел в ведро, вынул его и поднес к его горящему брату. Огонь вспыхнул так неожиданно, что Мегги вздрогнула. Сажерук поднес к губам другую бутылку и стал наполнять рот жидкостью до тех пор, пока его щеки не раздулись до предела. Потом он глубоко-глубоко вздохнул, выгнул тело дугой и выплюнул все, что было у него во рту, мимо факела в воздух.

Огненный шар повис над лужайкой, сверкающий огненный шар. Словно живое существо, въедался он в темноту. От его огромных размеров, думала Мегги, все вокруг в ту же секунду могло быть охвачено пламенем, все: трава, шезлонг и сам Сажерук. Последний, однако, резво повернулся на месте, словно танцующий ребенок, и еще раз изрыгнул пламя. Он направил огонь высоко в небо, будто пытаясь зажечь звезды. Потом он зажег второй факел и провел пламенем по рукам. Глаза его светились счастьем оттого, что он играет со своим любимым избранником. Огонь лизал его кожу, лаская своего друга, для которого он прогнал ночь и устроил этот танец. Сажерук подбросил ввысь факел, туда, где еще пылал огненный шар, подхватил его снова, зажег еще один и стал жонглировать тремя, четырьмя, пятью факелами. И огонь кружился вокруг него, танцевал с ним, не пытаясь укусить его, потому что он был не только Сажеруком, укротителем огня, искрометателем, но и другом.

Вдруг факелы, поглощенные темнотой, куда-то пропали, и Сажерук поклонился потерявшей дар речи Мегги. Как зачарованная она сидела на жесткой скамейке и не могла насмотреться на то, как он подносил бутылку ко рту и снова и снова извергал огонь, разгоняя кромешную тьму ночи.

Мегги не могла понять, что заставило ее перевести взгляд от вращавшихся факелов и разлетавшихся искр к окнам дома. Может быть, присутствие зла чувствуешь кожей, как жар или холод… А может быть, ее внимание привлек свет, который вдруг заструился через ставни библиотеки, падая на кусты рододендрона, прижавшиеся к ставням. Может быть.

Ей показалось, что она слышит мужские голоса, они были громче музыки, раздававшейся из магнитофона. И непонятный страх охватил ее, черный и враждебный, как сама ночь.

Когда она вскочила с места, Сажерук уронил факел в траву. Затушив огонь, он посмотрел на Мегги, бежавшую к дому.

Мегги мчалась изо всех сил. Дверь была открыта, в прихожей было темно, но Мегги слышала голоса, доносившиеся из коридора, ведущего к библиотеке.

– Мо! – позвала она.

Девочку снова охватил страх, вонзавший свои когти в ее сердце.

Дверь библиотеки была открыта. Мегги хотела войти, но две сильных руки схватили ее за плечи.

– Спокойно, – прошептала Элинор и затащила ее в спальню.

Мегги заметила, что у нее дрожали пальцы, когда она закрывала дверь на замок.

– Прекрати! – Мегги отдернула руку Элинор и попыталась повернуть ключ.

Она собралась было закричать, что хочет помочь отцу, но Элинор закрыла ей рукой рот и оттащила от двери. Мегги сопротивлялась, но Элинор была сильнее, гораздо сильнее Мегги.

– Их слишком много! – шипела она, когда Мегги пыталась укусить ее за пальцы. – Четверо или пятеро рослых парней, и они вооружены. – Она потащила барахтавшуюся Мегги к стене у кровати. – Сколько раз я собиралась купить себе проклятый револьвер! – прошептала она, припадая ухом к стене. – Тысячу раз!

– Конечно она здесь! – услышала Мегги, причем для этого ей не нужно было прислонять ухо к стене. Голос был неприятно писклявым, как у кошки. – Может, привести из сада твою дочь, чтобы она нам ее показала? Или ты сделаешь это сам?

Мегги снова попыталась убрать руку Элинор от своего рта.

– Успокойся же ты, наконец! – прошептала она в ухо Мегги. – Ты принесешь ему еще больше беды. Слышишь?

– Мою дочь? Что вы хотите от моей дочери?

Мегги узнала голос Мо и всхлипнула. Элинор тут же закрыла ей лицо рукой.

– Я попыталась позвонить в полицию, – тихо говорила она ей на ухо, – но связь оборвана.

– О, мы знаем все, что нам надо знать, – снова послышался другой голос. – Итак, где книга?

– Я отдам ее вам! – Голос Мо казался уставшим. – Но я пойду с вами, потому что хочу получить ее снова, когда она будет уже не нужна Каприкорну.

«Я пойду с вами…» Что он хотел этим сказать? Не мог же он просто так уйти. Мегги стала снова вырываться, но Элинор крепко держала ее, обхватив своими сильными руками.

– Тем лучше. Нам все равно поручено привести тебя с собой, – грубо произнес кто-то. – Ты себе даже представить не можешь, как изводит себя Каприкорн, жаждая услышать твой голос. Он очень полагается на твои необыкновенные способности.

– Да, Каприкорн нашел тебе замену, но новичок просто шарлатан, – снова раздался кошачий голос. – Посмотрите на Кокереля. – До Мегги донеслось шарканье ног. – Он хромает, да и Плосконос выглядел гораздо лучше, хотя он никогда не был красавцем.

– Хватит болтать, у нас нет времени. Баста, как думаешь, взять его дочь? – спросил еще кто-то гнусавым голосом.

– Нет! – крикнул Мо. – Или моя дочь остается здесь, или вы не получите книгу!

Кто-то засмеялся.

– Да успокойся ты, Волшебный Язык. Об этом речь не идет. Ребенок только задержит нас в пути, а Каприкорн ждет уже очень долго. Ну, где книга?