Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 58

• Предыдущая
• 58/93
• Следующая

Страшдество наступало в Скроте спустя некоторое время после Праздника Сбора Капусты, а потом не предвиделось никаких заметных событий вплоть до Праздника Рассады.

В лачуге стояла печь, железная труба которой выходила наружу через крытую капустными листьями крышу.

Со стороны трубы доносились голоса.

— ЭТО ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ГЛУПО.

— Думаю, хозяин, данный обычай зародился в то время, когда в каждом доме были широкие трубы. — Эти слова человек словно бы специально прокричал в трубу.

— ПРАВДА? ОДНО ХОРОШО — ПЕЧКА НЕ ГОРИТ.

Послышался шорох, затем — грохот, и что-то упало в железное чрево печи.

— ПРОКЛЯТЬЕ.

— В чем дело, хозяин?

— НА ДВЕРЦЕ НЕТ РУЧКИ. КРАЙНЕ ЭГОИСТИЧНОЕ УСТРОЙСТВО.

Раздались глухие удары, потом — скрежет, после чего верхняя крышка печи наконец поднялась и чуть отодвинулась в сторону. Из щели показалась рука, нащупывающая ручку на дверце.

Пальцы неуверенно исследовали ручку, и было ясно, что они принадлежат индивидууму, не привыкшему открывать двери.

В конце концов Смерти удалось выбраться из печи. Как именно — описать очень трудно, для этого пришлось бы сложить страницу. Время и пространство, с точки зрения Смерти, являлись понятиями, присущими всем остальным, но никак не ему. В случае же со Смертью напротив этих двух пунктов ставилась галочка в окошке с надписью «Неприменимо». Скажем, если представить вселенную в виде большого резинового полотна… впрочем, лучше не стоит это делать.

— Хозяин, пусти! — донесся жалобный голос с крыши. — Здесь жутко холодно.

Смерть подошел к двери, в щель под которой залетал снег, и осмотрел конструкцию. Снаружи раздался стук, и голос Альберта зазвучал гораздо ближе:

— В чем дело, хозяин?

Смерть просунул голову сквозь доски двери.

— ЗДЕСЬ ТАКИЕ МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ШТУКИ…

— Засовы, хозяин. Их нужно отодвинуть, — пояснил Альберт, зажав ладони под мышками.

— А…

Голова Смерти исчезла. Альберт топал ногами, смотрел, как дыхание вырывается изо рта громадными клубами, и прислушивался к нерешительным шорохам, доносящимся из-за двери. Затем снова появилась голова Смерти.

— Э…

— Это крючок, хозяин, — устало произнес Альберт.

— ДА. КОНЕЧНО.

— Его следует поддеть пальцем и откинуть.

— ПОНЯЛ.

Голова исчезла. Альберт, подпрыгивая, ждал. Голова появилась.

— ГМ… А КАКИМ ИМЕННО ПАЛЬЦЕМ? — Альберт вздохнул.

— Любым, хозяин. Если не получается, чуть нажмите на дверь.

— АГА, ВСЕ ПОНЯЛ. — Голова исчезла.

«О боги, — подумал Альберт. — Эти замки-засовы-щеколды сущая беда для него…»

Наконец дверь распахнулась, появился гордо улыбающийся Смерть, и Альберт вместе с порывом ветра ввалился в лачугу.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул он. — Становится прохладно. Херес есть?

— ПОХОЖЕ, НЕТ.

Смерть перевел взгляд на висевший возле печки чулок и увидел в нем дырку.

К чулку был прикреплен исписанный неровным подчерком листок бумаги. Смерть взял его.

— ИТАК, МАЛЬЧИК ХОЧЕТ ШТАНЫ, КОТОРЫМИ НЕ ПРИДЕТСЯ ДЕЛИТЬСЯ С ОСТАЛЬНЫМИ БРАТЬЯМИ, БОЛЬШОЙ ПИРОГ С МЯСОМ, САХАРНУЮ МЫШКУ, «МНОГО ИГРУШЕК» И ЩЕНКА ПО КЛИЧКЕ ПОЧЕСУН.

— Как мило, — покачал головой Альберт.

Слезы наворачиваются на глаза, потому что он получит только деревянную игрушку и яблоко.

Альберт протянул Смерти подарки.

— НО В ПИСЬМЕ ЖЕ НАПИСАНО…

— И снова виной всему социоэкономические факторы, — перебил Альберт. — Хозяин, только представь, какая неразбериха начнется в мире, если все получат то, что хотят.

— НО В МАГАЗИНЕ Я ДАРИЛ ТО, ЧТО МНЕ ЗАКАЗЫВАЛИ…

— Да, и нас теперь ждут большие неприятности, хозяин. Все эти «игрушечные свинки, которые действительно работают»… Я промолчал тогда, потому что нам нужно было делать работу, но нельзя же поступать так постоянно. Какая польза в божестве, которое дает тебе все, что ты ни попросишь?

— ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ.

— Вот именно. Важна надежда. Это важнейшая составляющая веры. Дай людям варенье сегодня, они сядут и съедят его. А если пообещать, что дашь им варенье когда-нибудь завтра, в тебя будут верить вечно.

— ТО ЕСТЬ ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ИМЕННО ПОЭТОМУ БЕДНЫЕ ПОЛУЧАЮТ ДЕШЕВЫЕ ПОДАРКИ, А БОГАТЫЕ — ДОРОГИЕ?

— Ага, — кивнул Альберт. — В этом и заключается смысл страшдества.

— НО САНТА-ХРЯКУС — ЭТО Я! — вдруг выкрикнул Смерть и тут же замолчал, несколько смущенный. — ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, НА ДАННЫЙ МОМЕНТ.

— Какая разница. — Альберт пожал плечами. — Помню, в детстве, я присмотрел себе в витрине огромную лошадь. В качестве подарка на страшдество. — Он невесело улыбнулся, погрузившись в воспоминания. — Как-то раз я провел у той витрины очень много времени, а погода была холодной, как благотворительность. Я несколько часов стоял, прижавшись носом к стеклу… пока мои вопли не услышали и не облили мой нос горячей водой. А потом я увидел, как мою лошадь убирают с витрины, потому что кто-то ее купил, и на мгновение мне показалось, будто бы ее купили мне. О, как я мечтал о той лошади! Она была бело-красной, с настоящим седлом и сбруей. И на ней можно было качаться. Я был готов убить за эту лошадь. — Альберт снова пожал плечами. — Шансов, конечно, не было никаких. У нас ведь даже горшка не было, чтобы писать, а прежде, чем жевать хлеб, следовало на него поплевать, чтобы он немножко размок.

— ПРОСВЕТИ МЕНЯ. ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО: ИМЕТЬ ГОРШОК, В КОТОРЫЙ МОЖНО БЫЛО БЫ ПИСАТЬ?

— Так просто принято говорить, хозяин. Это значит, что ты беден как церковная мышь.

— А ЦЕРКОВНЫЕ МЫШИ БЕДНЫ?

— Ну… да.

— НО НЕ БЕДНЕЕ ЖЕ ДРУГИХ МЫШЕЙ? КРОМЕ ТОГО, В ЦЕРКВАХ МНОГО СВЕЧЕЙ И ПРОЧИХ ВСЯКИХ ВКУСНОСТЕЙ. С МЫШИНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, РАЗУМЕЕТСЯ.

— Это тоже поговорка, хозяин. Не нужно искать здравый смысл в этих словах.

— О, ПОНЯТНО. ПРОДОЛЖАЙ.

— Конечно, я, как положено, повесил чулок в канун страшдества. И знаешь что? Наш папа положил туда деревянную лошадку, которую вырезал собственными руками…

— А, — догадался Смерть. — И ОНА СТАЛА ТЕБЕ ДОРОЖЕ САМЫХ ДОРОГИХ ИГРУШЕК В МИРЕ, ДА?

Альберт уставился на него пронзительным взглядом.

— Ничего подобного! Тогда я мог думать только о той лошади из витрины.

• Предыдущая
• 58/93
• Следующая