Правда - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 22

• Предыдущая
• 22/108
• Следующая

Но этим утром спокойствие было нарушено диким воплем прямо у ворот Дворца.

– Хоинарилап!

Он подошел к окну.

– Кальмароног-ойт!

Патриций вернулся к своему столу и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать клерка Барабантта, который был немедленно отправлен на разведку.

– Это попрошайка по имени Старый Вонючка Рон, сэр, – вернувшись через пять минут доложил Барабантт. – Продает эту… бумагу, на ней полным-полно всякого понаписано.

Он протянул газету, держа ее двумя пальцами, как будто опасался, что она сейчас взорвется.

Лорд Ветинари взял ее и внимательно прочел. Потом прочел еще раз.

– Так, так, – сказал он. – «Анк-Морпорк Таймс». Кроме вас, ее кто-нибудь покупал?

– Масса народу, милорд. Те, кто возвращался с ночной смены, продавцы, спешащие на рынок и так далее.

– Не вижу тут никаких упоминаний Хоинарилапа и Кальмароног-ойта.

– Нет, милорд.

– Очень странно, – лорд Ветинари почитал еще немного и решил: – Отмените намеченные на это утро встречи. Вместо них я встречусь с Гильдией Глашатаев в девять часов и с Гильдией Граверов на десять минут позже.

– Я и не знал, что они просили о встрече с вами, сэр.

– Попросят, – ответил Ветинари. – Попросят, когда увидят это. Так, так… о, я вижу, 56 человек были ранены в кабацкой потасовке.

– Не слишком ли много, милорд?

– Это должно быть правдой, Барабантт, – ответил Патриций, – это же в газете написано. О, и заодно отправьте сообщение нашему милому мистеру де Словье. Я встречусь с ним в девять тридцать.

Он снова пробежался взглядом по серым строчкам.

– И, пожалуйста, дайте знать, кому следует: я не желаю, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред.

Барабантт, обычно весьма искушенный в понимании пожеланий своего господина, на этот раз был в замешательстве.

– Милорд, вы не желаете, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред, или вы не желаете, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред?

– Вы что, подмигнули мне, Барабантт?

– Нет, сэр!

– Барабантт, я искренне верю, что каждый житель Анк-Морпорка имеет право свободно ходить по улицам, не подвергаясь нападениям.

– Боги всемогущие! Правда есть такое право?

– Разумеется.

– Но я думал, что вы категорически против наборных шрифтов, сэр. Вы же говорили, что это сделает печать слишком дешевой, и люди…

– Шиарна-плп! – опять заорал у ворот продавец газет.

– Вы готовы к потрясающему новому столетию, которое ждет нас, Барабантт? Готовы ли вы схватить будущее недрогнувшей рукой?

– Не знаю, милорд. Нужен какой-нибудь особый костюм?

Все остальные квартиранты уже сидели за завтраком, когда Вильям поспешно спустился в столовую. Он торопился, потому что у миссис Секретум{29} были свои Взгляды на людей, опаздывающих к трапезе.

Миссис Секретум, владелица Доходного Дома Миссис Эвкразии Секретум для Респектабельных Работающих Джентльменов, была тем идеалом, к которому неосознанно стремилась Сахарисса. Она была не просто респектабельной, она была Респектабельной; это был ее стиль жизни, религия и хобби одновременно. Она любила респектабельных, Чистых и Приличных людей, причем произносила это так, как будто одно от другого было неотделимо. Она предоставляла респектабельные кровати и готовила дешевые, но респектабельные завтраки для своих респектабельных постояльцев, которые, за исключением Вильяма, были все как на подбор среднего возраста, неженаты и к тому же исключительно благоразумны. Это были в основном ремесленники, работники небольших торговых предприятий, почти все плотного сложения, тщательно побритые, обутые в тяжелые крепкие ботинки и неуклюже-вежливые за столом.

Странно – или, по крайней мере, странно с точки зрения Вильяма на людей вроде миссис Секретум – было то, что она не питала неприязни к гномам и троллям. По крайней мере, к чистым и приличным. Миссис Секретум ценила Приличия превыше видовой принадлежности.

– Тут говорится, что в кабацкой потасовке пострадало пятьдесят шесть человек, – сказал мистер Грязнотест{30} , который, по праву дольше всех продержавшегося здесь жильца, исполнял за столом функции председателя.

Он купил номер Таймс по пути из пекарни, где руководил ночной сменой.

– Чушь, – отрезала миссис Секретум.

– Думаю, имелось в виду «пять или шесть», – предположил Вильям.

– Здесь сказано: пятьдесят шесть, – резко возразил мистер Грязнотест. – Черным по белому.

– Ну, тогда это должно быть правдой, – согласилась миссис Секретум, – иначе никто не разрешил бы напечатать такое.

– Я вот думаю: кто все это печатает? – озадачился мистер Наклоне{31} , коммивояжер, продававший оптом сапоги и ботинки.

– О, наверняка есть особые люди для этого, – высказался мистер Грязнотест.

– Правда? – удивился Вильям.

– О, да, – ответил мистер Грязнотест, принадлежавший к тому типу больших самоуверенных людей, которые мгновенно становятся экспертами в любом вопросе. – Они же не могут позволить кому попало писать что в голову взбредет. Это было бы неразумно.

В результате Вильям направился в сарай позади «Ведра» в весьма задумчивом настроении.

Доброгор поднял взгляд от каменного стола, на котором он аккуратно набирал текст театральной афиши.

– Вон там немного денег для тебя, – сказал он, кивая в направлении скамьи.

Деньги были в основном медяками. Почти тридцать долларов.

Вильям уставился на них в изумлении.

– Это не может быть правдой, – прошептал он.

– Мистер Рон и его друзья несколько раз возвращались за дополнительными тиражами, – сказал Доброгор.

– Но… там же были самые обычные истории, – пробормотал Вильям. – Ничего особенно важного. Просто… просто новости.

– А, ну что же, люди любят новости, – ответил гном. – И я подозреваю, что завтра мы продадим в три раза больше, если уполовиним цену.

– Уполовиним цену?

– Людям нравится знать. Просто мысль такая мелькнула, – гном снова улыбнулся. – В задней комнате вас ждет молодая леди.

• Предыдущая
• 22/108
• Следующая