Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 38

• Предыдущая
• 38/92
• Следующая

— Ты хочешь сказать, в опере либо умирают, либо пьют пиво?

— В общем и целом да, — кивнула нянюшка, искренне убежденная, что весь диапазон человеческого опыта указанными двумя действиями и ограничивается.

— И все?

— Ну-у-у-у… иногда происходит кое-что еще. Но редко, в основном там либо веселятся, либо пыряют друг друга.

Внезапно матушка ощутила чье-то присутствие.

Она оглянулась.

Со сцены спускался какой-то человек, несущий свернутую афишу, ведро с клеем и кисть.

Вид у человека был крайне странный: как у аккуратно одетого пугала в слишком тесном костюме. Хотя, если быть до конца точным, вряд ли можно было бы подобрать одежду, подходящую для этого тела. Щиколотки и запястья, казалось, были способны вытягиваться до бесконечности, а кроме того, действовали автономно от всего остального.

Двух ведьм человек-пугало заметил, лишь приблизившись к афишному щиту, и тут же вежливо отступил в сторону. Матушка и нянюшка с изумлением наблюдали, как за расфокусированным взглядом слово за словом складываются нужные фразы.

— Прошу прощения дамы! Шоу должно продолжаться! — наконец изрек человек.

Слова были все на месте и к тому же вполне имели смысл. Вот только фразы прозвучали так, будто их выпустили в мир двумя отдельными пулеметными очередями.

Матушка оттащила нянюшку в сторону.

— Благодарю!

Они молча смотрели, как человечек очень тщательно и старательно вывел клейстером ровный четырехугольник и приложил к нему афишу, после чего тщательно разгладил каждую морщинку.

— А как тебя зовут, юноша? — осведомилась матушка.

— Уолтер!

— Симпатичный берет.

— Мне его мама купила!

Уолтер гнал последний воздушный пузырь, пока не выдавил его из-под края афиши, а затем, очевидно снова погрузившись в мысли о своей очень важной работе, подхватил ведро с клейстером и удалился.

Ведьмы уставились на новую афишу.

— А знаешь, я бы не возражала посмотреть это представление, — через некоторое время произнесла нянюшка. — Кроме того, сеньор Базилика подарил нам билеты.

— О, ты же меня знаешь, — отозвалась матушка. — Терпеть не могу всего этого…

Покосившись на нее, нянюшка про себя улыбнулась. Иначе матушка ответить не могла. На самом же деле ее слова означали: «Конечно, мне хочется пойти, но ты должна меня уговорить».

— Да, ты права на все сто, — произнесла нянюшка вслух. — Это для них, для богачей в красивых экипажах. А вовсе не для нас.

В глазах матушки мелькнул огонек сомнения.

— Мы ведь не из ихней компании, — продолжала нянюшка. — Нас выгонят взашей. «Пошли вон, две старые карги, — скажут они. — Вам тут не место…»

— Они и в самом деле так скажут?

— Ну, вряд ли эти разряженные шишки обрадуются, увидев рядом с собой простой люд навроде нас с тобой, — пожала плечами нянюшка.

— Что, правда? В самом деле? А ну, пошли!

Гордо ступая, матушка прошествовала к парадному входу Оперы, возле которого уже высаживалась из экипажей знатная публика. Расталкивая локтями поднимающихся по ступенькам зрителей, матушка Ветровоск наконец пробилась к кассе и всунулась в окошко.

Человек, сидящий внутри кабинки, резко подался назад.

— Значит, две старые карги, говоришь? — рыкнула матушка.

— Прошу прощения?..

— Ха-ха! Смотри сюда, у нас два билета в… — Бросив взгляд на кусочки картона, она притянула к себе нянюшку Ягг. — Здесь сказано: в партер. Ты только подумай! Партер! Пусть сами сидят за партами! — Она опять повернулась к кассиру. — Послушай-ка, партер для нас недостаточно хорош, мы желаем места в… — Она внимательно изучила схему около окошка. — В раек. Да, это, пожалуй, подойдет.

— Э-э, извините… У вас билеты в партер, но вы хотите обменять их на места в райке?

— Вот именно, и не жди, что мы станем тебе доплачивать!

— О, я и не собирался просить вас…

— Вот и прекрасно!!! — Матушка победоносно улыбнулась и одобрительно посмотрела на новые билеты. — Гита, пошли.

— Гм, я извиняюсь, — произнес кассир, когда нянюшка Ягг уже было повернулась, чтобы уйти, — но что это у вас на плечах?

— Это?.. Меховой воротник.

— Я, конечно, прошу прощения, но он только что помахал хвостом.

— Лично я считаю, красота и жестокость — вещи несовместимые.

Агнесса чувствовала, что за кулисами происходит что-то непонятное. То и дело люди собирались в маленькие группки, которые, впрочем, тут же распадались, поскольку всем нужно было бежать по каким-то очень важным и таинственным делам.

Оркестр настраивал инструменты. Возле сцены хор готовился образовать Базарную Толпу.

И ни один из этих жонглеров, цыган, шпагоглотателей и ярко одетых поселян нисколечко не удивился, когда какой-то сильно поддавший баритон вдруг принялся орать свою партию чуть ли не в ухо проходящему мимо тенору.

А вот господин Бадья и господин Зальцелла, о чем-то горячо спорящие с управляющим сценой.

— Ну, как мы можем обыскать все здание? Эта Опера — настоящий лабиринт!

— А может, он просто заблудился?..

— Без своих очков он слеп как крот.

— Но с чего ты взял, будто бы с ним случилось что-то плохое?

— С чего? Вы не задавали подобных вопросов, когда мы открывали футляр для контрабаса. Напротив, вы были уверены, что он окажется там. Признайте.

— Я… да, я абсолютно не ожидал, что мы обнаружим там самый обыкновенный раздавленный контрабас. Но в тот момент я был немного не в себе.

Кто-то подтолкнул Агнессу локтем. Это оказался шпагоглотатель.

— Что такое?

— Через минуту поднимают занавес, дорогуша, — произнес он, смазывая свою шпагу горчицей.

— С доктором Поддыхлом что-то случилось?

— Откуда мне знать? У тебя случайно соли не найдется?

— Пршу прстить. Пршу прстить. Звиняюсь. Пршу прстить. Это была ваша нога? Пршу прстить…

Оставляя за собой след раздраженных и болезненно морщащихся театралов, ведьмы проследовали на свои места.

Положив локти на подлокотники, матушка устроилась поудобней, а затем, поскольку порог наступления скуки у нее был такой же невысокий, как и у четырехлетнего ребенка, она спросила:

— Ну и что дальше?

• Предыдущая
• 38/92
• Следующая