Статья Пятая (ЛП) - Симмонс Кристен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/68
• Следующая

- Не надо. - В его голосе не хватало убежденности. - Тебе не следует...

- Прикасаться к тебе? Не волнуйся. Я никому не расскажу, - сказала я, уязвленная.

- Я не тот, кем был, - сказал он. - Тебе не следует вести себя со мной по-дружески.

Я задалась вопросом, что же такого ужасного он сделал, что это не позволяло ему принять даже каплю доброты от кого-то другого. В этот миг показалось невозможным, чтобы я могла ненавидеть его больше, чем он сам ненавидел себя.

Очень осторожно, как если бы я была стеклянной, он оттолкнул меня. Я понимала: он боялся снова причинить мне боль, но почувствовала укол обиды - мне показалось, будто он меня отверг.

- Я бы позволила тебе вернуться в палатку, - сказала я.

- Я знаю.

Я подняла на него взгляд. Под его глазами залегли темные тени.

- Так почему...

- Я пообещал, что никогда не причиню тебе боли.

Я прикоснулась к своей шее. Ничто больше не напоминало о его захвате: он быстро убрал тогда руку. Он напугал меня, но не ранил.

Как если бы чувства вины и стыда было для него недостаточно, он подверг себя наказанию с помощью своей же физической силы, путем извращенных логических заключений решив, что заслуживал боль. Я знала, что таким его сделала МН. Я поняла, что желаю, чтобы во мне нашлось достаточно злости и я бы выругала его за это, но злости во мне не обнаружилось. Тем, что я чувствовала - а это было сочувствие, - я поделиться не могла: знала, что он использует это, лишь чтобы разгорячить свой стыд. Поэтому, когда я снова ощутила жгучее желание обнять его, я сдержалась. Я удовольствовалась тем, что просто стояла рядом с ним, пока он согревался, надеясь, что по моему присутствию он поймет: наказание завершено.

* * *

Днем потеплело, хоть и несильно. Нулевые температуры воздуха сделали нашу дорогу скользкой, а туман ограничивал видимость; таким образом, мы путешествовали почти вдвое медленнее, чем вчера. Каждый шаг требовал внимания и усилий.

Прошло два дня. Мы мало ели, мало спали и мало разговаривали. Время неумолимо текло вперед. Когда восход солнца объявил, что наступил понедельник, нами овладело настойчивое чувство торопливости. Чтобы найти пропускной пункт, у нас оставалось менее дня.

И это было не единственной нашей проблемой. Мы экономили свои припасы, но все равно к утру у нас закончилась еда, а со вчерашнего дня нам не встретилось ни одного ручья, где мы могли бы наполнить наши фляги. В животе у меня было пусто.

Чем ближе мы подходили к цивилизации, тем с большей скоростью увеличивалось количество мусора на земле. Чейз раскидывал ногой в стороны обрывки упаковок, жестяные банки и потускневшие коробки Horizons, разыскивая что-нибудь, что могло бы нам пригодиться. Перспектива того, что нам придется есть отходы, уже не казалась такой отвратительной, как раньше.

После полудня мы услышали шорох шин по асфальту. Где-то неподалеку проезжала машина.

- Мы пересекли границу? - спросила я, проталкиваясь мимо Чейза, чтобы оценить результаты нашего продвижения. И хоть я ужасно не хотела снова возвращаться в зону военного контроля, я знала, что выхода у нас не было.

Лес расступился, и его сменила поросль серо-зеленого кустарника, который постепенно заполонял пустую грязную дорогу. За ней раскинулось открытое поле, окруженное колючей проволокой, за которой стояли деревья. В миле от нас грязную кривую дорогу обозначал покосившийся красный почтовый ящик. Машина, откуда бы она ни взялась, исчезла.

Чейз заставил меня вернуться обратно в укрытие кустов и отправился проведать путь. Со своего места я видела, как он достал из рюкзака карту и устремил свой взгляд вдоль дороги. Затем оглянулся назад. А потом поднял глаза к небу.

"Вот до чего я дожила, - подумала я, наблюдая за ним. - Мое выживание зависит от парня, который ждет знака откуда-то из вселенной".

Бет нашла бы это смешным. Райан - весьма непрактичным. Когда я подумала о том, что сделали бы мои друзья, мне стало немного лучше. Их присутствие в моем мозгу заставило меня почувствовать себя сильнее, хоть я и вообразила на долю секунды, что они могли усомниться во мне. Подумать, что я сделала что-то ужасно плохое, что-то, о чем они не знают, раз я оказалась в такой ситуации.

Нет. Они никогда не станут такими.

Но ведь Чейз изменился.

- Нам на юго-запад, пройдем несколько миль параллельно дороге, - сказал Чейз, вернувшись. - Но мы дальше от пропускного пункта, чем я думал. Нужно нагонять время.

Меня укололо иглой беспокойства. Мои ноги настолько устали, что я едва могла согнуть колени, а мозоли на ступнях наполнились кровью, но мы не сбавляли шаг. Нам нельзя было пропустить перевозчика. Мы должны были спастись от МН и найти маму. Мне снова показалось, что, если мы спасемся, это оправдает жертву того бедняги в Харрисонбурге.

Через некоторое время Чейз достал нашу последнюю еду - половинку батончика-пайка ФБР - и протянул его мне. Я с благодарностью отломила себе кусочек, а остаток протянула обратно Чейзу: знала, что он должен был быть голоден не меньше меня.

Я как раз открыла рот, чтобы спросить про его раненую руку, когда мы услышали голоса откуда-то из-за деревьев. Инстинктивно мы оба пригнулись, хоть через мгновение и стало ясно, что к нам никто не направлялся. Нам загораживали дорогу.

- Из того дома? - спросила я, вспомнив почтовый ящик.

- Возможно. Оставайся позади меня.

Мы осторожно двинулись вперед. Через десять ярдов (9 м) громкость голосов увеличилась. Мужчины, которых было по крайней мере двое, кричали друг на друга. Через двадцать ярдов кустарник стал более редким.

- Убирайтесь с моей собственности! - кричал один.

- Если понадобится, я пристрелю тебя! - отвечал другой. - Мне этого не хочется! Но я это сделаю!

"Пристрелю тебя"? Эти слова ужасом разлились в моей крови.

Теперь я была достаточно близко, чтобы рассмотреть троих человек. Мой взгляд упал на первого жилистого мужчину, который стоял в тридцати футах (9 м) от меня посреди луга для выпаса скота. Его темные волосы на висках отливали сединой. Одет он был в джинсы и старую зеленную военную толстовку, а на одном плече у него лежала бейсбольная бита. Его движения были неловкими. Мгновение спустя я поняла, что у него была только одна рука. Справа от этого мужчины стояли бородатый бродяга с серебристым пистолетом в руке и фигурка поменьше, одетая в лохмотья. Когда мое дыхание чуть успокоилось, я услышала, что она плакала. На земле между всеми ними лежала мертвая корова.

Браконьеры.

Чейз сжал мою руку. Кивнул, чтобы я отступила назад. Я увидела, как в его ладони блеснуло оружие. Он держал пистолет наготове, касаясь большим пальцем предохранителя, но дуло нацелив в землю. Я поняла, что он не хотел вступать в эту разборку.

Я разрывалась на две части. С одной стороны правильным было бы помочь фермеру, который, судя по всему, пытался защитить свой участок одной лишь бейсбольной битой. Но, с другой стороны, чего нам будет это стоить?

В этот миг прогремел выстрел, звук которого, отразившись от стволов деревьев, эхом отдался по моей барабанной перепонке. Бродяга выстрелил выше головы фермера, но это не заставило храброго мужчину отступить. Перед моим мысленным взором встала картина ног перевозчика на кухонном полу. Чейз поднял свое оружие на случай необходимости защищаться и толкнул меня к земле.

В воздухе раздался вскрик. Его близость напугала меня; я почти подумала, что это я сама кричала. Повернув голову вбок, я напрягла слух, стараясь разобрать что-нибудь за собственным лихорадочным дыханием. Женщина с фермером не могла издать этот звук: она была слишком далеко, а для мужского голоса крик был слишком высоким.

Теперь я услышала хныканье. Где-то рядом. Мои пальцы скребли по земле, я приготовилась бежать. Я подскочила на корточки и увидела его.

Ребенок. Не старше семи лет.

Его разделенные на пробор волосы были каштанового цвета, а нос таким же красным, как и его толстовка. Я мгновенно поняла, что он должен был быть с фермером; он был слишком хорошо одет для компании вторгшейся парочки. Он, напуганный, прятался и смотрел, как вор целился в его отца из оружия.

• Предыдущая
• 41/68
• Следующая