Сказки русских писателей. Том 2 - Коллектив авторов - Страница 2

• Предыдущая
• 2/132
• Следующая

По сюжету «Приключений доктора Дулитла» Гью Лофтинга написана повесть-сказка об Айболите, защитнике всего живого и доброго. «Если какой-нибудь деревенский мальчишка ушибет себе руку или поцарапает hog, он сейчас же бежит к Айболиту, и, смотришь, через десять минут он как ни в чем не бывало, здоровый, веселый, играет в пятнашки…» «Не надо бояться докторов!» — словно хотел сказать писатель маленьким слушателям и читателям своей сказки. Айболита окружают любимые звери и птицы: утка, собака, свинка, попугай, сова. Доктор давно научился понимать их язык: лошадиное «капуки, кануки» означает «садитесь, пожалуйста», а «чака» — «спасибо». Великий знаток детской речи, К. И. Чуковский предложил детям увлекательную словесную игру, а действию в сказке сообщил попеременный переход от счастья и удачи к беде и опасностям. Зная законы фольклорных приключенческих историй, писатель завершил сказочную повесть веселой всеобщей пляской — «ткеллой».

Прозаик и поэт Самуил Яковлевич Маршак в сказке «Двенадцать месяцев» еще в большей степени, чем К. И. Чуковский, следовал канону народных сказок. Сторонник строгого традиционного стиля, Маршак и в сказке о двенадцати месяцах сохранил образно-тематические приметы фольклорных сказок. Писательская сказка очень близка народным сказкам о злой мачехе и падчерице: мачеха балует, растит неженкой родную дочь, а падчерице дает самую тяжелую работу и в доме, и на огороде, и в лесу. В фольклорных сказках падчерице помогают добрые силы — мышка, корова, Морозко, другие чудесные существа. Так же происходит и в сказке Маршака, только чудеса в ней творят двенадцать братьев — месяцы. В отличие от народной сказки поэт вставил в свою историю песни. Январь поет песню «Не трещите, морозы…»; своя, вьюжная песня у Февраля, а у Марта песня веселая — о бегущих ручьях. У сказки Маршака некогда в подзаголовке значилось: «Новогодняя сказка». Поэт следовал традиции так называемых рождественских рассказов-новелл. У сказки есть и другой подзаголовок: «Славянская сказка». Маршак отметил близость своей сказки сказкам многих славянских народов, особенно чешским.

Павел Петрович Бажов обязан своей писательской славой книге сказов «Малахитовая шкатулка». Сказ — это побывальщина, жанр, отличный от сказки, но близкий ему. По определению самого Бажова, сказ — это быль, но с элементами фантастического вымысла, тогда как сказка вымышлена целиком и вымысел ее — чистая фантазия, хотя и воспроизводящая по-своему реальность. Среди сказов писателя оказалось несколько таких, которые очень близки сказкам. Все они предназначались детям и, может быть, по этой причине стали сказками. «Серебряное копытце» — волшебная история, рассказанная уральским сказителем, знающим толк в драгоценных хризолитах. Дед Кокованя, как все настоящие люди, не жаден — нагреб в шапку немного хризолитов и, залюбовавшись с Даренкой на красоту камешков, оставил остальные, чтобы поглядеть на них потом, при дневном свете. А к утру камешки пропали. Кошка Муренка, не говоря уже о козле, тоже вышла из сказок: это благодарный чудесный помощник и помогает он только хорошим людям. Писатель подчинился законам творчества для детей. Оригинальное творчество Бажова глубоким корнем уходит в толщу уральской земли и запечатлено думами и чувствами горнорабочих, камнерезов, старателей, рудознатцев, медеплавильщиков, рудобоев, углежогов — вообще людей самых нужных на земле рабочих профессий.

На другом конце нашей огромной страны, в Архангельске, в 1924 году опубликовал свою первую сказку писатель, до той поры известный как художник — его картины ценил Илья Репин. Степан Григорьевич Писахов, а это был он, равно владевший даром живописца и писателя, продолжил творчество северных народных сказочников. Сказка «Морожены песни» поражает свободой вымысла: «На морозе всяко слово как вылетит — и замерзнет!» Когда слово оттает — зазвучит. Так происходит и с песенным словом. А песни разные: одни замерзают «колечушками тонюсенькими-тонюсенькими», другие — как каменья драгоценные и отсвечивают радугой. Писатель сохранил в своей сказке особенности северного говора, чтобы не утратить живость доподлинной народной речи. Он любуется народным словом. Но красота стиля не самоцель. Каждая сказка несла читателям особенную мысль. В писательской редакции народная сказка «Лень и Отеть» (отеть — крайняя степень лени) кончается суждением, которое и сегодня кое-кому неплохо было бы принять к сведению: «Лень изживем — счастливо заживем».

Приверженность к родному северному краю обнаружил и другой архангельский писатель, автор ярких бытовых рассказов и повестей, Борис Викторович Шергин. Сказки о шутнике и острослове Шише такого же свойства, но созданы они на основе доподлинного балагурного фольклора: «…был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза — как у кошки. Один глаз голубой, другой — как смородина. Нос кверху. Начнет говорить, как по дороге поедет: слово скажет — другое готово». Перед нами комический персонаж, похожий на клоуна, но только он действует не на цирковой арене, а в жизни. Действие происходит в дореволюционное время — высмеиваются господа, купцы, вздорные хозяева-богатеи. Для Шергина и его первых читателей старинный быт еще не был далеким прошлым. Сказки свидетельствовали о большом мастерстве писателя и отличной осведомленности. Такова прекрасная сцена в сказке «Доход не живет без хлопот»: суматоха случилась в торговых рядах, никто понять ничего не может, скачут на взмыленных конях обманутые Шишом братья, вдогонку свист, кричат мальчишки: «Самашеччих везут! Самашеччих везут!» Энергия авторского повествования пленяет и завораживает. «Шиш лесом идет, а дело к вечеру. И гроза собралась, близко громыхнуло. На ночь мокнуть неохота. Шиш и сунулся в боковую тропиночку, в дебрь, где бы лесину, ель погуще найти». Здесь каждое слово на месте — легко представить ход мыслей и намерений Шиша — словно дело происходит в яви, а не в воображении.

Искусному мастеру — художнику Даниилу Ивановичу Хармсу мы обязаны созданием особых сказочных юморесок, совершеннейшей новости в русской детской литературной поэзии. Поэт по-своему последовал за народными традициями. Искусство комического в фольклоре знакомо с нарочитым воспроизведением мира как нелепости. Кто не знает прибаутки о чудаке Фоме, который оседлал курицу, о поваре, который превратил в лошадей свои кастрюли, о поросенке, который яичко снес! Становится возможным невозможное: летит по небу медведь, загорелось синее море, на печи мужик осетра поймал. Эти и многие другие веселые прибаутки и вдохновили Хармса на создание собственных великолепных стихотворных сказок. Храбрый еж, победитель змеи, от радости кричит: «Кукареку!» Писатель поправляется: нет, вот так! И говорит: еж залаял: «Ав-ав-ав!» И снова поправляется: нет, вот так — «Мяу-мяу-мяу!» Писатель сознает, что опять ошибся: «Я и сам не знаю — как. Кто знает, как ежи кричат?» Нарочитая писательская игра веселит, поражая воображение. Эффект неожиданного действия любим поэтом. На улице появился тигр — откуда он взялся? По досужему совету охромевшая кошка, купившая воздушные шары, «отчасти идет по дороге… отчасти по воздуху плавно летит». Знаменитый хармсовский Иван Топорышкин вместе с пуделем демонстрирует сказочные нелепости. Смешные ситуации возникают как в скороговорке. Иван, «как бревно», перепрыгивает болото, а пудель попадает на топор. Веселой сказочной прибауткой становится песенная история сорока четырех чижей: среди них — судомойка, поломойка, огородник, водовоз, трубочист, кухарка, хозяйка, посыльный, и у каждого свое дело, как в фольклорной посказульке о курочке, которая метет избу, петухе, который обувается, козлятках, которые играют в скрипочку, и проч. Сколько бы еще прекрасных произведений написал Хармс, если бы его, творца радости и смеха, не постигла горькая участь: репрессированный, он погиб по злой воли тех, кому претили свобода и раскованность в творческом поиске. Стихи-сказки Хармса еще долго будут жить в детской литературе.

Сказка Юрия Карловича Олеши «Три Толстяка» стала одной из любимых детских книг. Жизнеутверждающий, действенный пафос своего фантастического романа писатель соединил с романтикой восстания, с героикой подвига во имя счастия обездоленных. Все достоверно и все сказочно в романе. Высоко над площадью Звезды идет по проволоке отважный канатоходец Тибул — он ищет спасения от преследующих его гвардейцев. Летит над городом продавец воздушных шаров — его подняло вверх, и он попадает в огромный торт, приготовленный для трех обжор Толстяков. «Он сидел, — пишет Олеша, — в царстве шоколада, апельсинов, гранатов, крема, цукатов, сахарной пудры и варенья и сидел на троне, как Повелитель пахучего разноцветного царства. Троном был торт». С помощью чудесного эликсира доктор Гаспар превращает Тибула в лилового негра. Оброненную во время скорой езды куклу наследника Тутти заменила собой живая девочка. Девочка проникает в страшный зверинец Трех Толстяков и освобождает заключенного в клетку оружейника Просперо. Бездонная кастрюля в кондитерской Толстяков оказывается подземным ходом, которым воспользовался Просперо, встав во главе восстания. И народ победил.

• Предыдущая
• 2/132
• Следующая