Договор с дьяволом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая

Вполне логично, вынужден был признать вконец опустошенный Грязнов. И сон его был чистым и прохладным, будто возлежал он на палубе яхты, окруженный со всех сторон безбрежной лазурью, и ленивая волна медленно покачивала его...

Так же в полусне, прерываемом яркими вспышками страсти, инициатором которых была Лина, прошел и весь следующий день. Грязнову лишь раз пришлось одеться, чтобы на какой-то станции выйти из вагона и купить пива: даме неожиданно захотелось чего-то примитивно простого, под соленую рыбешку. И желания разговаривать о чем-то тоже не возникало, да и зачем, если все, что требовалось, объясняли жесты и взгляды. А в купе стоял обволакивающий туман, в котором витали запахи терпких духов, кисловатого пива и табачного дыма: вентилятор с трудом справлялся со своими прямыми обязанностями. Одним словом, если когда-либо и возникало у Вячеслава Ивановича желание подкрепить несколько угасающие силы организма с помощью богатырского напитка Кавказа – холодного углекислого нарзана, то у него теперь появились для этого все необходимые предпосылки. Ибо следующая вагонная ночь не то чтобы доконала его, но во всяком случае заставила принять важное для себя решение: воспользоваться представленным случаем и прекратить пить, курить и, по возможности, общаться с прекрасным полом. И – нарзан! Много нарзана!.. Впрочем, теперь, уже явно в последний раз, так и быть, придется уступить настойчивому желанию дамы. Ну ладно, и еще раз... Как, снова?!

Расстались они на перроне Минеральных Вод невыспавшиеся, утомленные, но крайне довольные друг другом. Ага? Ага! И никаких условий и обещаний дальнейших встреч и свиданий. Тем более что Лина заранее попросила ни в коем случае не провожать ее, найдутся и встречающие, и провожатые – так надо было понимать. Поэтому прощальный долгий поцелуй состоялся еще в купе при закрытых дверях. После чего Вячеслав подхватил свою сумку и пошел на выход. Лина не торопилась.

У вагона Грязнова приветствовал милицейский полковник, из чего Вячеслав сделал вывод: друзья уже звонили сюда. И оказался прав. Полковник Горюнов был начальником Кисловодского городского управления внутренних дел, и его «Волга» ожидала на привокзальной площади.

Покидая перрон, Грязнов невольно обернулся и вздохнул – не от приятных впечатлений, уже перешедших в разряд воспоминаний, а скорее от сожаления, что новая встреча больше никогда не состоится.

Как заметил один современный классик, абсолютно счастливым может быть только полный дурак. Не потому что он ничего не делает, не производя на свет ни материальных, ни духовных ценностей и оттого не ошибаясь, а потому что ему и в самом деле ничего не надо – это ли не счастье! Грязнов же, по собственному разумению, верша в служебное время высшую справедливость, создавал тем самым некоторые духовные ценности или защищал материальные, однако при этом он, случалось, ошибался и в людях, и в своих предчувствиях. А значит, и полное счастье ему не светило. Хотя все, казалось, могло располагать к тому.

Шикарный Курзал с его парком и променадом, Нарзанная галерея и даже Замок Коварства и Любви – все это, ослепленное яростным солнцем, дышало, стонало и вопило соблазном. Окунувшийся с головой в целительный нарзан, Грязнов начинал сожалеть о данном самому себе слове – трех «не»...

По словам же другого классика, запечатлевшего историческую мысль: «Вода не утоляет жажды. Я знаю: пил ее однажды», – истинное утоление могло базироваться лишь на категорическом отрицании всех этих пресловутых «не». Однако Грязнов стоически держался. Сколько мог. Он и какие-то процедуры принимал, по сути навязанные ему министерским руководством. Жил он в прекрасном номере бывшего элитного партийного санатория, но времена строгих советских нравов давно прошли, и публика, населявшая некогда недоступные простому люду апартаменты, вела себя сообразно собственным понятиям об отдыхе и дисциплине.

Грязнов держался, участвуя тем не менее во всевозможных экскурсиях по историческим и заповедным местам Кавказских Минеральных Вод. Ему непросто было сдерживать свою общительную и широкую натуру в присутствии обильных естеством и шальными идеями, утомленных отдыхом женщин, имевших на бравого начальника МУРа – здесь тайны сохранить не представлялось возможным – совершенно откровенные виды. Курорт, он всегда этим и отличался.

И вот когда данное себе «слово» превратилось окончательно в тяжкие вериги, в непосильный груз, подвешенный, кстати, на почти невидимой глазу паутинке, судьба-злодейка подкинула Вячеславу Ивановичу очередное испытание.

В центре Курзала, в кишащей толпе, он буквально носом к носу столкнулся со своей вагонной попутчицей. Позже Лина объяснила это обстоятельство следующим образом: они не искали друг друга, но по закону притяжения просто не могли не встретиться. И последовавшая затем короткая, но пламенная разгрузка в номере Грязнова подтвердила, что их обоюдная страсть от краткой разлуки не только не угасла, но напротив, приобрела своеобразную остроту. Все произошло настолько стремительно, что Грязнов и не подумал таиться от местного персонала. Да и какие днем проблемы? Встретил знакомую москвичку, посидели, поболтали. Но это – днем! А Лина, похоже, уже настроилась на продолжение. И у нее в связи с этим возникла идея: оказывается, она еще не была в ресторане «Замок», над которым, по местным слухам, постоянно витали знаменитые Коварство и Любовь.

Грязнов успел с экскурсией посетить это заведение – с огромным камином, уютно расставленными столами и чудесными видами из окон. Один минус: в этом сработанном под старину «Замке» постоянно толчется грузинская публика. Черноголовые рослые парни и седеющие солидные мужчины, торгующие в Кисловодске всеми дарами родных гор, но главным образом, цветами и фруктами, прямо-таки донимали отдыхающих женщин своим навязчивым и бесконечным застольем. И такой яркой женщине, как Лина, было просто опасно находиться долго на виду у этой торговой мафии, напоминающей стаю голодных шакалов, которая при виде желанной добычи может потерять и осторожность, и вообще разум.

Поэтому, прежде чем согласиться исполнить каприз дамы, Вячеслав Иванович позвонил полковнику Горюнову и посоветовался, как быть. Тот посмеялся, сказав, что здесь больше мифов, хотя в принципе возможен любой инцидент. Он продиктовал телефонный номер и добавил, что человек, находящийся на этом номере, лично от него получит все необходимые инструкции – на крайний случай. А дама – тоже москвичка? – пусть не пугается, все будет в лучшем виде. С этим и отправились за восемь километров от Кисловодска, в ущелье, над которым гордо высился Замок.

Обстановка здесь была почти семейной, поскольку большинство присутствующих знало друг друга. И появление «новичков» вызвало тут же напряженное внимание. Причем главной фигурой здесь, естественно, была Лина. Грязнов мог спокойно отойти в тень.

Некоторое время в зале длилось как бы замешательство. Вероятно, мужчины никак не могли решить, кому сегодня должна принадлежать эта женщина. А то, что «должна принадлежать», похоже, даже не дискутировалось, вопрос в другом – кому?

Выбрав момент, Грязнов подошел к стойке баре и обратился к скучающему белобрысому бармену:

– Вы – Андрей? Мне Горюнов сказал.

– Да, здравствуйте, что вам подать?

– Я вот чувствую, что нам сегодня спокойно поужинать не дадут. Поэтому я попрошу вас, Андрей, позвонить вот по этому номеру, – Грязнов протянул ему клочок бумаги, – и сказать, что Грязнов – это я – желает уехать. Договорились?

– Как скажете, – понимающе улыбнулся бармен.

– Я кивну.

Вернувшись к столу, Вячеслав Иванович увидел, что на его месте уже сидит один из «горных орлов» и что-то очень настойчиво втолковывает расслабившейся от выпитого шампанского Лине. Грязнов положил свою тяжелую ладонь парню на плечо и, когда тот поднял к нему выпуклые свои глаза, в которых читалось: «Слушай, ты кто такой? Зачем мешаешь?» – сказал:

– Извини, любезный, это мое место... Не понимаешь? Надо повторить? – и слегка сжал плечо.

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая