Судьба амазонки - Smith Milla - Страница 7

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая

– Я могла бы и не приехать. Вышла бы замуж, остепенилась… – Архи мягко спрыгнула на землю.

– Тогда это была бы не ты. Ты не могла не приехать, – Хельга взяла под узды лошадей и отвела их в стойло. – Я рада, что мы теперь свободны. Ведь я права? Заночуешь?

– Отдохнуть надо перед дальней дорогой. Даже если спохватятся сейчас, всё равно приедут только к полудню. Однако отец проснётся, скорее всего, только поздним утром. Меня не найдёт… И – к вечеру жди гостей. У нас куча времени! Давай поспим. Кстати, у тебя найдётся что-нибудь поесть? Умираю от голода. Три дня точно ничего не ела.

– Вижу. Осунулась, глаза запали. Проходи. Молоко и лепёшка подойдут?

– Тащи.

Немного насытившись, Архелия вернулась к прерванному разговору.

– Итак, я уезжаю.

– Убегаешь, – поправила Хельга, предусмотрительно собирая собственные вещи.

– Да, – согласилась несостоявшаяся невеста. – Хотя мне не нравится это слово.

– Конечно. Бегство не в правилах вашего рода! – грустно пошутила подруга.

– Теперь в правилах. Я хочу спросить тебя. Я не могу приказывать, потому что поставила себя на место изгоя. Ты поедешь со мной?

– Куда? В соседние земли?

– Нет, там нас знают. Нужно забраться подальше через два или три княжества.

Хельга молчала. Она давно уже решила для себя, что их две судьбы прочно связаны одной неразрывной цепью. Девушка хотела дать красивый и достойный такой минуты ответ. Минуты, когда решаются вопросы жизни и смерти.

– Ты знаешь, Архи, когда я пришла служить тебе, то не подозревала, что ты станешь для меня сестрой. Сейчас я могу сказать тебе это, потому что ты спустилась на одну ступень ближе ко мне. Но всё равно ты – старшая. Когда-то вы помогли мне, и я буду рада, если своей преданностью смогу отплатить добром за добро.

– Спасибо, я знала, что останешься рядом. Ближе тебя у меня теперь никого нет, – она тепло обняла подругу.

– А может, передумаешь и вернёшься? Влюбишься в него, – лукаво подмигнула Хельга, тряхнув рыжими кудрями, и, увидев помрачневшее лицо дочери барона, добавила: – Ладно, шучу. Спать, спать, спать…

Они расположились на единственной в доме широкой скамье, служившей ночью кроватью. Вдвоём было тесно, но тепло и спокойно рядом друг с другом. Уже сон начал сковывать веки, когда послышался удаляющийся топот копыт. Архелия приподнялась на локте, прислушиваясь.

– Ты слышишь? Знаешь, мне всю дорогу чудилось, что кто-то преследует меня. Очень осторожно. Остановлю лошадей – тишина. Поеду – опять то же самое. Я думала, что от страха мерещится. Неспроста, видно. Может, сейчас поедем? Кто бы это мог быть? Да проснись ты, – она слегка потрясла за плечо проваливающуюся в сон подругу.

– Не знаю, кто, – еле слышно пробормотала Хельга, но на всякий случай она нащупала рукоятку меча, лежавшего рядом. – Духи леса не любят, если их беспокоят ночью. Давай с утра поедем.

Посланник Зигварда благополучно вернулся в лагерь. Он доложил, что «невеста» решила начать вольную жизнь и покинула родной дом, нарушив волю отца. Новость потрясла бывалого воина. Зигвард заставил черноволосого юношу повторить подслушанный разговор девушек ещё раз и приказал не распространяться о происшествии. Исам был на редкость сообразительный малый. Вернувшись к костру, отвечал на вопросы товарищей, что неудачно прокружил по незнакомому лесу, и весьма правдоподобно разыгрывал из себя невезучего следопыта. Бдительный Зигвард издалека контролировал кареглазого воина и невольно восхищался его артистичностью. В душе советник герцога ликовал, но очень хотел, чтобы «радостное известие» Клепп услышал из уст самого барона.

Ранним утром отряд снова двинулся в путь. Герцог ехал впереди и задумчиво вглядывался в предрассветную дымку. Клепп втайне надеялся, что какое-либо происшествие помешает ему осуществить задуманное. Колесо его судьбы бешено крутилось, и не хватало небольшого знака свыше, чтобы остановить его вращения. Он грустно посмеивался, сравнивая себя с быком, который добровольно идёт на заклание. Дорога неотвратимо вела его к «семейному счастью», но ничего не происходило. Покой владел миром. Даже ветерок не шевелил трепетных весенних листов. И разбойники, в последнее время прочно обосновавшиеся в окрестных лесах, не собирались нападать на дремлющих в сёдлах воинов. Не было никакой зацепки, чтобы, не потеряв лица, развернуть отряд обратно. Клепп начал уже страстно желать любой потасовки, чтобы придраться к происшествию и впервые не добраться до намеченной цели.

Зигвард хорошо понимал состояние герцога, но выжидал удобного момента, чтобы действовать в соответствии с настроением последнего. А сейчас он счёл за лучшее помалкивать. За долгие годы службы верный помощник стал не просто правой рукой своего господина, но мог полностью заменить Клеппа, когда тот отсутствовал. Он привык самостоятельно принимать решения, если результат был желаемым для герцога. Преданный соратник свято чтил интересы вождя, научился чутко улавливать душевное состояние своего хозяина и постепенно из слуги превратился в друга. Благополучие Клеппа он ставил выше собственного. В редкие моменты, как сейчас, Зигвард пытался оградить герцога от ненужных забот и переживаний, видя в происшествии волю провидения. Не раз он попадал под горячую руку Клеппа, неукротимому нраву которого чужды были недомолвки и полуправда осторожного помощника. Но Зигвард делал это из благородных побуждений, и его прощали.

Небо розовело, вдали перекликались ранние птицы, потревоженные движущимся отрядом. Мокрые от росы, свежие изумрудные травы щекотали ноги холёных лошадей. Пар из ноздрей мощных боевых скакунов смешивался с утренним туманом. По мере приближения к укреплённому дому барона воины оживлялись. Их приподнятый настрой заряжал даже всегда уравновешенного Зигварда. В предвкушении праздника молодёжь горячила коней. Воины гордо несли на своих плечах парадные доспехи, сделанные специально для личной охраны. Герцог не скупился, когда речь шла о его лучших дружинниках. Железо, однако, закрывало от силы треть тела и не позволяло воину полностью полагаться на его защиту. Большинство людей из отряда герцога были очень молоды. Некоторым исполнилось от силы пятнадцать лет. Тот возраст, когда гибель не страшит, потому что она далека и нереальна. Пусть костлявая забирает старые и больные души, уставшие ползать по земле! А Смерть придирчиво отбирала сильных, молодых, неопытных… Энергия бойцов была готова, казалось, сокрушить мир. Они верили, что и на этом, и на том свете найдут себе отличное весёлое местечко. Главное – погибнуть в бою, а уж дальше древние боги позаботятся о героических сорвиголовах… Более зрелые воины держались сдержанно. Они могли позволить себе свысока и снисходительно смотреть на гогочущих парней, грубые шутки которых легко могли превратиться в смертельные стычки, если бы задир вовремя не одёргивали старшие. Наконец, когда веселье за спиной стало невыносимым, Клепп отвлёкся от своих мрачных мыслей и вопросительно, с укоризной взглянул на Зигварда. Советник не заметил, он был погружён в себя. Тогда герцог пришпорил коня, отъехал чуть в сторону и круто развернулся лицом к сбившемуся строю. Все разом умолкли и остановились. Клепп ничего не говорил. Он сидел, нахмурившись, и выжидал, обводя цепким взглядом неорганизованную кучу, в которую превратился отборный отряд. Постепенно воцарился порядок. Молодые воины осознали ошибку и восстановили походный строй, разбившись попарно. Притихшие, они ожидали наказания. Наконец Клепп заговорил. У него был негромкий мягкий бас. Он не прилагал особых усилий, но каждое слово отпечатывалось в мозгу калёным железом.

– Сейчас нас ждёт не враг, но… дисциплины не нарушать! Мы на чужой земле. Надо вести себя с оглядкой. Сдерживайте свой пыл. Местных не задевать, особенно девушек, – герцог строго посмотрел в сторону самых рьяных ребят. – Ссор избегать! Праздник может затянуться – пить в меру! Рука должна оставаться твёрдой, а мысли ясными. Кто знает, мы не дома, и я хочу рассчитывать на каждого из вас. Наших сил недостаточно, чтобы позволить себе расслабиться. Наглость, беспечность, вызывающий тон оставьте здесь – заберёте, если вернётесь из незнакомого места. Своих, конечно, в обиду не дам, но и глупости не прощу! Если местные пойдут против нас, расхлёбывать придётся всем. Здесь наверняка есть свои порядки и обычаи, которых мы пока не знаем. Пока, – он сделал многозначительное ударение на этом слове, – это не наша земля. Осторожность и ещё раз осторожность.

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая