Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 73

• Предыдущая
• 73/87
• Следующая

– Как вы находите русские отели, месье? – спросил он с отвратительным смешком. – Они не слишком велики, но это лучшее, что мы можем вам предоставить. Возможно, в следующий раз, когда французы соберутся путешествовать, то выберут иную страну, в которой будут чувствовать себя более комфортно.

Майор рассмеялся мне в лицо. Его белые зубы сверкали в густой бороде. Затем он оставил меня. Я услышал, как огромный ключ заскрипел в замке.

Почти час я в совершенном отчаянии сидел на куче дров. Холод сковал и душу, и тело. Закрыв лицо руками, я пытался отогнать мрачные мысли. Здесь, в четырех стенах, было довольно холодно, но мысль о том, каково сейчас моим товарищам, заставляла забыть о собственных страданиях. Я стал ходить взад-вперед, хлопать в ладоши, бить ногами в стену, чтобы не замерзнуть. Фонарь чуточку грел, но все равно было ужасно холодно, кроме того, я с утра ничего не ел. Казалось, обо мне все забыли, но вдруг в замке повернули ключ и вошел не кто иной, как мой недавний пленник – капитан Алексей Бараков. Под мышкой он нес бутылку вина, а в руках – большую тарелку горячего тушеного мяса.

– Тсс, – шепнул он. – Тихо. Держитесь. Я не могу остаться, чтобы все объяснить: Сержин все еще здесь. Не спите и будьте начеку!

После этих слов Бараков поставил на землю блюдо с едой и выбежал из подвала.

«Не спите. Будьте начеку!» – слова Баракова звенели в мозгу. Я поел и выпил вино. Но не еда, не вино согрели мне сердце. А вот то, что сказал Бараков… Я должен быть начеку? Может, мне представится возможность побега? Я всегда презирал людей, которые никогда не молятся, а при опасности вспоминают о молитве. Так плохой солдат старается угодить начальству только тогда, когда нуждается в поблажке. Но я вспомнил о соляных копях в Сибири, о матушке, которая ждала меня во Франции, и молитва полилась сама собой. Слова шли не из уст, а из сердца. Я молился о том, чтобы фраза Баракова означала именно то, на что я рассчитывал. Церковный колокол отбивал час за часом, но ничего не было слышно, кроме переклички русских часовых.

Вдруг я замер: за дверью послышались легкие шаги. Секунду спустя скрипнул замок, дверь открылась, и в комнату вошла Софи.

– Месье! – окликнула она меня.

– Этьен, – в который раз поправил я ее.

– Ничто не в силах изменить вас, – сказала Софи. – Могу ли я рассчитывать на то, что вы не возненавидите меня? Вы ведь простили мне шутку, которую я с вами сыграла?

– Какую шутку? – спросил я.

– О Господи! Это невозможно! Разве вы до сих пор не поняли? Вы попросили меня перевести донесение. Я сказала, что в записке написано: «Если французы попадут в Минск, то все пропало».

– Что же было написано на самом деле?

– «Пусть французы приходят в Минск, мы их ждем».

Я отпрыгнул от нее, как ужаленный.

– Вы предали меня! – закричал я. – Вы заманили меня в ловушку. Это из-за вас погибли и попали в плен мои товарищи. Каким же я был дураком, что доверился женщине!

– Вы несправедливы, полковник Жерар. Я русская женщина, для меня главное – долг перед родиной. Разве вы не хотели бы, чтобы французская девушка, оказавшись в подобной ситуации, поступила так же, как я? Если бы я перевела донесение правильно, то вы не поскакали бы в Минск, а ваш эскадрон спасся бы. Скажите, пожалуйста, что прощаете меня.

Она молила меня о прощении с очаровательной страстностью. Но я снова подумал о своих погибших товарищах и не смог пожать руку, которую она протянула мне.

– Хорошо, – сказала она, опустив руку. – Вы думаете о своих людях так же, как я о своих. Поэтому мы одинаково правы. Но в этих стенах вы произнесли мудрую и добрую фразу, полковник Жерар. Вы сказали: «Один человек не может повлиять на исход битвы двух великих армий». Этот ваш урок благородства не прошел даром. За штабелями дров находится потайная дверь. Ее никто не охраняет. Вот ключ. Поторопитесь, полковник Жерар, к сожалению, мы никогда больше не увидимся.

Я замер на минуту с ключом в руке. В голове у меня пронесся вихрь мыслей. Поколебавшись, я вернул ключ девушке.

– Я не могу это сделать.

– Почему?

– Я дал слово.

– Кому? – спросила она.

– Вам.

– А я освобождаю вас от данного слова.

Мое сердце замерло от восторга. Конечно, Софи была права. Я отказался дать слово Сержину. Я ничего ему не должен. Если она освобождает меня от данного ей слова, то моя совесть чиста. Я взял ключ из ее рук.

– Вы найдете капитана Баракова в конце улицы, – сказала Софи. – Мы, северяне, никогда не забываем ни обид, ни добрых дел. У Алексея ваше оружие и лошадь. Не теряйте ни секунды. Через два часа – рассвет.

Я последний раз взглянул на Софи и шагнул в звездную русскую ночь. Софи печально глядела мне вслед, словно желая чего-то еще, кроме холодной благодарности. Но даже самый ничтожный человечишка имеет гордость. Не стану отрицать, что ее обман ранил меня до глубины души. Я не мог заставить себя даже поцеловать ее руку, не говоря уже о поцелуе в губы. Дверь вела в заснеженную аллею. В конце аллеи виднелся силуэт человека. Под уздцы он держал Виолетту.

– Вы просили проявить сострадание к первому французскому офицеру, который попадется нам в руки, – сказал Алексей. – Счастливого пути! – шепнул он, когда я вскочил в седло. – Помните: пароль «Полтава».

Благодаря знанию пароля мне дважды удалось проскочить патрули казаков. Миновав последний патруль, я поскакал галопом, надеясь, что снова стал свободным человеком. Вдруг сзади на снегу послышались глухие удары копыт. Высокого роста человек на великане-скакуне догонял меня. Моим первым желанием было пришпорить Виолетту. Но, увидев длинную черную бороду поверх стальной кирасы, я остановил коня и стал ждать.

– Я так и знал, что ты сбежишь, французский сукин сын! – воскликнул он, обнажая саблю. – Негодяй, ты нарушил данное слово.

– Я не давал слова.

– Ты лжешь, собака!

Я оглянулся по сторонам. Вокруг не было ни души. Равнина была тихой и совершенно безлюдной. Лишь луна светила на небе да снег скрипел под копытами коней. Фортуна всегда благоволила ко мне.

– Я не давал тебе слова.

– Ты дал его девушке.

– Я готов ответить перед девушкой.

– Конечно, лучше ответить девушке, но, к сожалению, тебе придется ответить мне.

– Я готов.

– Ты вооружен? Измена. Ага, я все понял. Девушка помогла тебе бежать. Ее за это сошлют в Сибирь.

Произнеся эти слова, Сержин подписал себе смертный приговор. Ради Софи я не мог позволить ему вернуться живым. Наши сабли скрестились. Еще через мгновение мой клинок прошил насквозь черную бороду и вонзился ему в горло. Сержин свалился на землю. Я немедленно спрыгнул с коня, но это оказалось излишним: одного удара шпаги было достаточно. Он умер, вонзив зубы в мою голень, как дикий волк.

Два дня спустя я настиг нашу отступающую армию в Смоленске и снова стал частью печальной процессии, которая тянулась по снежным просторам на запад, оставляя за собой кровь.

Довольно, друзья мои. Я не стану больше вспоминать об этих горьких днях. Они все еще преследуют меня по ночам. Когда наконец мы добрались до Варшавы, то позади остались все орудия, обоз и три четверти наших товарищей. Но честь Этьена Жерара не была потеряна в русских снегах. Кое-кто считает, что я нарушил слово. Попробовали бы сказать нечто подобное мне в лицо, когда я был моложе, а мой палец не был слишком слаб, чтобы надавить на спусковой крючок.

Ни одно из великих сражений, в которых я принимал участие во имя императора и Франции, не закончилось поражением. Ватерлоо в некотором смысле подтверждает правило. Хотя я присутствовал при схватке, но не имел возможности сражаться. И враг победил. Не мне искать связь между двумя этими событиями. Вы знаете меня слишком хорошо, друзья, чтобы подумать, будто я способен на такие утверждения. Но факты говорят сами за себя. События дают пищу для размышлений и приводят к лестным для меня выводам.

• Предыдущая
• 73/87
• Следующая