Воевода заморских земель - Посняков Андрей - Страница 42
- Предыдущая
- 42/79
- Следующая
Кучунцин улыбнулся. Мотнул головой, тоже на жизнь пожаловался. Мол, одна у него жена – дочка правителя – можно бы и вторую, да нескромно это. Всякие лицемерные уроды, типа главного жреца-петамути, возмутятся. Скажут, слишком много возомнил о себе окамбеча, не пора ли принести его в жертву Красному Богу Венеры? Ох уж эти жрецы – так бы их и поубивал бы! Нет, ладно, бывает, попадаются и среди них хорошие люди, с которыми и октли попить, и по девкам, но нынешний петамути, старый пердун, уж такой аскет да скромник, дальше ехать некуда. Правда, недавно узнал, уж больно сильно он мальчиков любит. Это хорошо. Подставим ему нужного мальчика, потом посмотрим – кто кого принесет в жертву Красному Богу Венеры. А еще, говорят, петамути с теночками связан. Ух, старая ящерица! Теночки спят и видят, как бы всех тарасков-пупереча принести в жертву своим дурацким богам. Да, в Цинцунцане тоже приносят человеческие жертвы, но не в таком количестве, как теночки! Надо ведь и меру знать, а то скоро совсем людей не останется.
– Слушай, – Кучунцин хлопнул Олега Иваныча по плечу. – Достали совсем эти гады-жрецы! Блюстители морали, иметь их всех в задницу! У меня приятель есть, касик отоми, так он, как только стал касиком, сразу всех своих жрецов в жертву принес. Вот молодец, очень правильно сделал! Теперь сам – и касик, и жрец. И никаких жертв богам – перебьются. И не сказать, чтоб они очень на него за это гневались, я имею в виду богов.
– Да и я тоже с тобой совершенно согласен, – кивнул Олег Иваныч. – Конечно, выпить еще обязательно надо. Немножко. Пару кувшинчиков. Вот этой вот кислой бражки – перевар уж не лезет больше, упаси, Господи!
Так они и общались – новгородский боярин Олег Иваныч Завойский (бывший старший дознаватель) и полководец тарасков Кучунцин. Хорошо общались, весело, истории разные друг другу рассказывали. Олег Иваныч – по-русски. Кучунцин – на языке науйя. Смеялись, аж до хохота.
Заглянул на двор Гриша. Поприветствовал. Олег Иваныч и его позвал, на крыльцо.
– Не, некогда мне, – покачал головой Гришаня. – В гости собрались с Ульянкой. К отцу Меркушу. Пойдете с нами?
– Не, пожалуй, тут посидим. – Олег Иваныч покачал головой. – У нас тут весело – «полковник» анекдоты рассказывает. Я, правда, ни хрена не понимаю – но, видно, смешные. Слушай, Гриша! Не в службу, а в дружбу – зайди по пути к Геронтию, у него там рыбка вяленая была. Пусть пришлет с Ваней.
– Зайду, Олег Иваныч.
Гриша удалился.
За горами опускалось солнце, окрашивая оранжевым пламенем купол Михайловской церкви.
Прибежал Ваня с рыбой. Олег Иваныч и его на крыльцо усаживал, да и тот тоже отказался – в кои-то веки друг зашел.
– Да ты его знаешь, Олег Иваныч, Тламак, переводчик. Во-он он, у калитки торчит.
Простившись, Ваня сбежал вниз по ступенькам крыльца и помчался через сад к калитке, где его ждал приятель. И когда, спрашивается, успели подружиться?
Олег Иваныч обернулся к «полковнику»…
Вместо веселого приятного в обращении человека перед ним сидел истукан с сурово сдвинутыми губами.
– О благодушный хозяин, знаешь ли ты, кто этот парень, что стоит в конце сада? – спросил он воеводу. Естественно, на языке науйя. Впрочем, Олег Иваныч на этот раз его понял – уж сейчас-то можно было догадаться, о чем спрашивают.
– Это Тламак. Индеец. Впрочем, вы все тут индейцы… Отоми, кажется. Да, отоми. Отоми.
– Отоми? – Кучунцин скептически хмыкнул. – Нет, он не отоми. Не так давно я видел его в свите ацтекского купца Аканака, похожего на глупую рыбу. Этот парень – теночка, ацтек, мешика… или как там они еще себя называют, зловещие правители Теночтитлана, города жестоких кровожадных богов. Они уже добрались и до вас, ждите, вслед за купцами придут воины. Задержите же этого юного шпиона! Убейте его! Убейте всех купцов – быть может, тогда вы спасетесь от нашествия теночков, и ваши бьющиеся сердца не станут украшением золотых сосудов в их храмах. Впрочем, ненадолго.
Олег Иваныч, не перебивая, выслушал речь гостя и решительно послал слугу за переводчиком. Не за Тламаком, естественно.
– Я скоро уеду, – сказал Тламак Ване уже на рынке. Они сидели на траве под деревом и ели вкусное мясо. Завернутое в маисовые лепешки. – Потому, прими от меня подарок. – Молодой индеец протянул мальчику изящный браслет из блестящей змеиной кожи.
– Красивый. – Ваня погладил браслет пальцем. – Но… Вот… Возьми. – Он протянул другу серебряную новгородскую деньгу. – Проделаешь дырку – повесишь на шапку… впрочем, у вас и шапок-то нет… Ну, на шею повесишь. Вспомнишь когда-нибудь. Хотя, думаю, еще увидимся.
– Лучше б нам не пришлось больше увидеться, – прошептал Тламак. – Лучше б о вас никогда не узнали правители Теночтитлана.
Ваня вдруг замер, увидев молодого круглолицего парня. Парень – кудрявый, краснощекий, красивый – покупал у торговца крючки для рыбалки. Торг на базаре продолжался почти до темноты – днем-то, в жару, кто на рынок пойдет? Круглолицый вдруг обернулся – встретился взглядом с Ваней… Ну, это ж с «Семгина Глаза» матрос. И… Ха! Так ведь это он скатился тогда, на Двине, в овраг, когда пришлось застрелить медведя. Точно – он. А впрочем, может, и нет, времени-то прошло изрядно. Спросить, что ли? Нет, уже ушел. Во, блин! Испарился. Даже не поздоровался!
Таштетль был зол. Прямо пылал злобой. И это его – одного из жрецов Уицилапочтли – пытался обмануть какой-то мальчишка, место которому – теокалли – пирамида великого бога. Только не на жертвеннике – слишком жирно – а под ним, со сдернутой кожей, в качестве пищи для священных аллигаторов. Надо же – молиться христианскому богу! Но пока… Он ведь один хорошо знает дороги. Пока его не стоит трогать. Вот вернемся обратно в Теночтитлан, тогда… уж тогда…
– Что ты хочешь сказать мне, мой верный Тламак? – ласково улыбаясь, спросил Таштетль возвратившегося с базара юношу.
Тот вздрогнул, чувствуя, как откуда-то изнутри нахлынула вдруг гнетущая волна страха. Тламак очень боялся Таштетля.
– Где ты был сегодня, Тламак? Расскажи.
– Я… я был сегодня во дворце правителя… как ты и приказывал, кецалеподобный.
– Я не приказывал тебе сегодня посещать дворец. – Таштетль недовольно поджал губы, и Тламак съежился, низко опустив голову.
– Придется тебя наказать. – Таштетль поднял голову мальчика за подбородок и заглянул ему прямо в глаза.
– Я… Я видел во дворце… – заикаясь, произнес Тламак. – Видел… мне показалось…
– Так кого же?
– Кучунцина – окамбечу тарасков!
Таштетль вздрогнул. Надо же! Он знал уже, конечно, о том, что войско тарасков отказалось от штурма. Но чтоб им командовал Кучунцин…
– Ты точно видел его или тебе показалось? – Жрец пытливо воззрился на трясущегося от страха мальчишку.
– Точно, – кивнул тот. – Это точно был Кучунцин. Я ведь видел его в Семпоале.
– Молодец, – похвалил Таштетль. – Ты не зря посетил сегодня дворец. Дальше нам здесь оставаться опасно. А ну, позови-ка Кривдятля!
Договор с владыкой пупереча-тарасков Ва-арати Куримчи был заключен в столичном городе Цинцунцане, куда Олег Иваныч и Гриша, в сопровождении отряда воинов, немедленно выехали по приглашению окамбечи Кучунцина. Цинцунцан оказался большим городом, с прямыми улицами и каменными домами красноватого цвета. Дворец правителя – иречи – высился в центре города, напротив длинной вереницы ступенчатых храмов, и представлял собой прямоугольное в плане здание, выстроенное добротно, но без особых ухищрений, типа каких-нибудь теремов, балконов и башенок. Город располагался в нескольких верстах от большого горного озера под названием Пацкуаро – основной пищей тарасков была рыба. Ее и жарили, и парили, и сушили. Варили из нее похлебку, а иногда ели и сырой. Рыбаки-пупереча ловили рыбу с длинных челнов при помощи оригинальных сетей, напоминающих крылья бабочек или гигантских стрекоз.
Встреча с правителем с помощью того же Кучунцина прошла как по маслу: старый седовласый иреча во всем доверял своему зятю. Разговор сразу же вошел в нужное русло – борьбе с экспансией могущественной ацтекской империи.
- Предыдущая
- 42/79
- Следующая
