Воевода заморских земель - Посняков Андрей - Страница 26
- Предыдущая
- 26/79
- Следующая
На берегу Софья с Ульянкой наконец сварили обед – наваристые щи с дичью – и теперь ждали возвращения мужчин. Солнце стояло высоко в небе. Жарило. Легкие порывы долетающего с моря ветра вовсе не приносили прохладу.
– Пойду на корабль, переоденусь во что полегче, – не выдержала Софья. – Наши придут – пусть подождут… Впрочем… – Она улыбнулась. – Пусть уж обедают, меня не дожидаясь, поди, голодные.
Пройдя несколько шагов по каменистому пляжу, она поднялась на судно по узким мосткам. Стоявший у трапа вахтенный с алебардой и в пластинчатом панцире – байдане, надетой ввиду жары прямо на рубаху, поклонился, пропуская боярыню. Та остановилась на корме, засмотрелась вокруг – уж больно красиво было. Синие, с белыми барашками волны неторопливо набегали на берег, поросший ярко-зеленой растительностью – малиной, орешником, жимолостью. Чуть дальше, у ручья, образовались настоящие заросли из кленов, ивы и дрока. А еще дальше над лесом дымчато-фиолетовыми уступами возвышались горы.
Проводив боярыню взглядом, Ульянка сняла кипящий котел, осторожно поставив его рядом с углями – чтоб не сразу остыл – поди знай, когда мужчины вернутся? От костра – а еще больше – от солнца – несло жаром. Ульянка вытерла пот рукавом. Подойдя ближе к заливу, скинула башмаки – потрогала ногой воду – брр! Холодновато. Может быть, в ручье?
Девушка быстро подбежала к ручью, разветвляющемуся ближе к заливу на множество рукавов, теряющихся в зарослях кустарника. А в ручье вроде ничего водичка! Не сказать, чтоб теплая, но, по крайней мере, теплее, чем в заливе. Оглянувшись по сторонам, Ульянка прошла ближе к ручью, за кусты и, стянув сарафан и рубаху, медленно вошла в воду. Распустила косу, нагнувшись, зачерпнула пригоршнями воду, плеснула на грудь – ухх! Погладила руками живот и, затаив дыхание, бросилась в воду. Вынырнула, отфыркиваясь, перевернулась на спину, подставляя солнцу грудь. Довольно улыбаясь, полежала немного и поплыла к бобровой запруде. Подплыв, выбралась на бревна – с тела ее стекали вниз капли воды. Скрытая от всех кустами, уселась, опустив ноги в воду – голубоглазая речная нимфа с черными как смоль волосами, наверное, такими были русалки. Счастливо улыбнулась солнцу, закрыла глаза… И вдруг кто-то сильно дернул ее за ногу!
Ульянка полетела в воду, не успев даже вскрикнуть…
Отсутствие Ульянки обнаружила Софья. Вернувшись с каравеллы, переодетая в тонкое платье цвета сирени, она прошлась до ручья – увидев сарафан, осмотрелась. Нигде не заметив купающейся девушки, покричала… Ответа не последовало. Встревоженная, Софья побежала к берегу, позвать людей.
Когда из лесу вернулись Олег Иваныч и Гриша, поиски шли вовсю. Ушкуйники прочесали все берега ручья, все его ответвления – и, судя по всему, потратили время напрасно.
– Словно стадо слонов прошло! – сплюнул Олег Иваныч, осматривая заросший кустами берег. На Гришу было страшно смотреть. И в самом деле – что с Ульянкой? Неужели утонула? А может…
– Что гадать, осматривать надо, – как мог, утешал его Олег Иваныч. – Впрочем найдешь тут что, пожалуй.
Презрительно фыркнув, он приказал привести разъездную лодку. Усевшись, вместе с Гришей подплыли к запруде. Проверять дно шестами никакой необходимости не было – настолько прозрачной оказалась вода в ручье – каждый камешек видно. И ничего больше. Никаких утопленниц, что, конечно, было, с одной стороны, хорошо, но с другой – заставляло теряться в догадках.
– Ага! – воскликнул Олег Иваныч, внимательно осматривающий запруду. – Глянь-ка! – Он протянул Грише длинный черный волос, запутавшийся в пожухлых ветках поваленного бобрами дерева. Значит, они вели розыски в правильном направлении – девушка явно была здесь! Но – куда делась?
Олег Иваныч и Гриша, оставив лодку у запруды, осмотрели все ответвления – и не обнаружили ни единого следа. Гриша совсем упал духом и лишь горестно вздыхал.
– Что ж. Поднимемся вверх по ручью, – пожал плечами Олег Иваныч. – Только возьмем с собой ушкуйников с саблями… Хотя нет – от них тут толку, как от медведя в посудной лавке. Эй, ребята! – крикнул он, приложив руки к губам. – У вас там что, сабли? Топоры? Ну, давайте сюда топоры… Нет, уж без вас обойдемся. Лучше помогите прочесывать протоки…
Идти по заросшему и коряжистому берегу ручья оказалось непросто. Ветки, крапива, какая-то ломающаяся под ногами трухлятина, сучки, так и норовящие попасть в глаз. В редких случаях, когда уж совсем невозможно было пройти, пользовались топорами. Кусты и деревья смыкались над ручьем узким зеленоватым шатром, скрывающим от палящих лучей солнца прохладный сырой сумрак.
– Стой! – Олег Иваныч еле успел остановить размахнувшегося топором Гришу, которого неосторожно пропустил вперед. Тот недоумевающе обернулся.
– Там, над ручьем, видишь? Ветка сломана.
– Да мало ли…
– Нет, Гриша, не мало. Я сам в юности на байдарках сплавлялся по подобным речкам. Видишь, там, с левого берега – коряги. А справа камни. Только посередине лодка пройдет – но и там ей ветки мешают. Их, видно, приподняли осторожно – а самая тонкая не выдержала, сломалась. Вон, излом-то совсем свежий!
Григорий, не снимая сапог, ухнул в ручей. Добрался до искомой ветки, внимательно осмотрел:
– Правда твоя, Олег Иваныч. Действительно, недавно сломана. Но как ты ее отыскал, тут же не видать ни черта?
– Просто я знал, что искать, – усмехнулся Олег Иваныч. – Значит, ситуация такая – увезли твою Ульянку на лодке. Думаю, наши «друзья» индейцы.
– Кто?!
– Ну, эти. Тлинкиты. Вопрос – зачем? Думаю – не затем, чтобы зажарить на костре и съесть. Да не делай ты такое лицо! Они для этого, по-моему, слишком цивилизованны, да и не нужно им то. А нужно другое – чтобы мы скорее отсюда убрались, о чем нас так нагло просил вчера тот молодой Чингачгук… Тьфу. Ну, Чайак, кажется, так его зовут. – Олег Иваныч протянул Грише руку, помогая выбраться на берег. – Экий ты мокрый, – засмеялся он, а потом продолжил:
– Значит, я так полагаю – со дня на день нужно ждать тлинкитских посланцев. С предложением – мы вам девушку обратно, а вы… ну, ясно, что.
– Твои бы слова, Олег Иваныч, да богу в уши! – воспрянул духом Гриша, но тут же погрустнел: – А вдруг не так все?
– Ну, гадать не будем. А чую я, нужно нам на тот берег сего острова наведаться. На утлой лодчонке, Гришаня, по морю далеко не уплывешь! Вдоль берега только, и то, если волн больших нет. Смекаешь, о чем я?
Гриша кивнул. Еще бы! Есть шансы, что похищенная Ульянка здесь же, на острове. Они дошли по ручью до самого озера. Обратно возвращались лесом, встретив по пути Геронтия с Ваней.
– Я тоже думаю, что это местные, – выслушав Олега Иваныча, кивнул Геронтий. – К тому же расскажи-ка, Ваня, что мы встретили на том берегу озерка?
– Силки! – воскликнул отрок. – Он вытянулся за зиму, только сильно исхудал – на успевшем загореть лице проступали скулы. Впрочем, серо-голубые глаза смотрели бодро: – Силки, Олег Иваныч! Видно, охотой промышляют местные.
– Силки, говоришь… – Олег Иваныч задумался. – На мелкого зверя… На птицу? А ты место, где они стоят, хорошо запомнил, а?
Молодой вождь Чайак – Красный орел – сын старого тойона Котлеаха, вернулся домой с пленницей, красивой как солнце! Всю дорогу он гладил связанную девушку по спине и улыбался. Нет, он вовсе не был злым человеком, этот молодой тлинкитский вождь, и свои действия вовсе не считал чем-то плохим. Вообще, идея захватить пленника возникла у них с Кав-аком спонтанно. Когда подплыли к запруде, услыхали плеск – бобры так не плещутся. Вместо того чтоб свернуть в протоку, быстро вытащили челн на берег, полюбовались обнаженной нимфой, переглянулись, нырнули… Ну, а дальше уж дело техники.
– Отец, я привез себе жену! – входя в вигвам из оленьих шкур, обрадовал старика-тойона Чайак. Он весело улыбался, показывая ослепительно белые зубы. Мощные мускулы перекатывались под коричневой кожей, в длинные черные волосы были вплетены два пера – орла и ворона. Чайак звался Красным Орлом, а его род – род старика Котлеаха – был родом Ворона. Деревянный тотемный столб, изображавший мудрую птицу, горделиво возвышался перед вигвамом вождя. Возле столба сидела на корточках старуха с седыми распущенными волосами, курила трубку, и, покачиваясь, напевала что-то себе под нос. Кутханга Таат – Звезда Ночи – так звали старуху – приходилась Чайаку двоюродной бабкой и, поговаривали, была колдуньей. Отличаясь едким языком и злобным нравом, старая Кутханга не очень-то располагала к себе людей рода Ворона. С возрастом характер ее все больше портился, хотя, казалось, куда уж хуже… Вот и сидела сейчас одна, ждала, авось пройдет кто мимо, зацепится языком. Что сказать – надежда была слабая, а поговорить уж очень хотелось.
- Предыдущая
- 26/79
- Следующая
