Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред - Страница 9

• Предыдущая
• 9/285
• Следующая

— Хуже, чем некоторые люди, — сказал сосед по стойке.

— У животных нет разума, — сказал Фергессон. — Не знают, когда надо остановиться. Ими завладевает какая–то идея, и все. Они никогда с ней не расстаются.

— Инстинкт, — сказал сосед по стойке.

Хозяин пса, высокий негр, переходил от стола к столу с открытой сигарной коробкой. Наклоняясь, он говорил с посетителями, и некоторые из них бросали в коробку монеты. Он достиг стойки.

— Для моего пса, — сказал он. — Он хочет поступить в колледж и изучать торговое дело.

Фергессон положил в коробку десятицентовик.

— Как его зовут? — спросил он. Но негр уже отошел.

— Этот цветной парень, — сказал сосед Фергессона по стойке, — наверное, дрессирует своего пса для телевидения. Там все время показывают какие–нибудь собачьи представления.

— Это раньше, — сказал Фергессон. — Теперь очень редко. Теперь у них в основном вестерны, для детей. Я, само собой, не могу их смотреть.

— Думаешь, если бы ты увидел этого пса по телевизору, как он гоняется за шариком, то смеялся бы?

— Конечно, смеялся бы, — сказал Фергессон. — Не видел, что ли, как я только что смеялся? Очень даже сильно. Это именно то, что я хотел бы видеть по телевизору, по–настоящему забавное зрелище.

— Не думаю, чтобы это было забавным по телевидению, — сказал сосед, — на этом малюсеньком экране.

— У меня экран в двадцать шесть дюймов, — сказал Фергессон.

Он решил не обращать больше внимания на этого типа; потягивая пиво, стал смотреть в другую сторону.

Там, в отдельной кабинке, сидел Эл Миллер. Со своей женой Джули. И с ними был этот негр в пальто, хозяин пса; негр разговаривал с ними, и всем троим, похоже, было очень весело, все были совершенно дружелюбны.

По тому, как Эл жестикулировал, Джим Фергессон внезапно осознал, что тот упился в дым.

Впервые он наблюдал Эла по–настоящему пьяным. Время от времени он видел, как тот выпивает рюмку–другую, например, когда они приходили к Фергессонам на обед; тогда у него тоже нарушилась координация, но совсем не так, как сейчас. На этот раз все было взаправду, и старик хихикнул. Он повернулся так, чтобы смотреть туда прямо. Значит, даже угрюмый Эл, который вечно ходит сгорбившись, никогда не шутит и не смеется, разве что саркастически, — даже он порой позволяет себе отпустить удила. В конце концов, подумал старик, этому парню не чуждо ничто человеческое. Может, мне стоит подойти и присоединиться к нему, подумал ой. Как насчет этого?

Наблюдая за ними, он понял, что Эл пытается купить у негра его пса. Он предлагал ему чек, который положил перед собой и заполнял своей авторучкой. Джули пыталась отобрать у него чек, она отрицательно мотала головой, хмурилась и обращалась то к одному из них, то к другому. Одну руку она положила на плечо Элу, а другую — на плечо негра.

Старику это показалось забавным, настолько забавным, что он снова стал смеяться; к глазам его снова подступили слезы. Он поставил свою выпивку и поднялся на ноги. Сложив руки рупором у рта, крикнул, стараясь перекрыть шум, царивший в баре:

— Эй, Эл, этот бизнес как раз по тебе!

Не похоже было, чтобы Эл его услышал; деловые переговоры продолжались, и оба мужчины выглядели поглощенными ими. Так что он крикнул снова.

На этот раз Эл поднял взгляд. На нем не было очков, а волосы свисали до самых глаз. Без очков его глаза выглядели слабыми, лишенными фокусировки; он поглазел туда и сюда полуслепым взглядом, а затем вернулся к торгам. Размашисто и неестественно двигая пальцами, он разорвал чек, разбросал клочки, достал бумажник и начал выписывать новый чек вместо старого.

Старик, хихикая, повернулся обратно к стойке и взял свое пиво. Что за бизнес для Эла Миллера, думал он. Идеальный бизнес. Пес, тычущий носом цветные шарики в барах; а Эл мог бы ходить вслед за ним со шляпой в руках. Значит, подумал он, пес может пойти в колледж вместо Эла.

— Эй! — крикнул он, снова поворачиваясь. Но его голос затерялся в общем шуме. — Он может ходить в колледж вместо тебя и получить ту самую степень.

На этот раз Эл его услышал; он увидел старика и приветственно помахал ему рукой.

Соскользнув со своего места у стойки, старик стал осторожно пробираться через толпу народа, направляясь к кабинке. Расслышать что–либо и впрямь было трудно; даже достигнув кабинки, он не мог разобрать слов Эла. Держась рукой за стенку кабинки, он наклонился, приблизив свое лицо к лицу Эла.

— Я тебя не расслышал! — крикнул Эл.

— Отправь этого пса в колледж! — сказал старик, хихикая над тем, что говорит, над тем, что придумал. — Вместо себя! — Он подмигнул Джули, но та смотрела мимо него.

Эл сказал:

— Черт, я покупаю его, чтобы его убить. Ненавижу эту проклятую тварь. Он омерзителен.

— Вот так–так, — сказал старик, продолжая смеяться. Он топтался рядом с ними какое–то время, но никто не обращал на него внимания; они были слишком увлечены своей сделкой.

— Это Тути Дулитл, — вскоре сказал Эл, представляя ему негра, который на мгновение поднял взгляд и сдержанно кивнул. — Мой родственник.

Старик что–то пробормотал, но руки не протянул.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

Они не пригласили его присесть. Теперь его смех улетучился. Все это не казалось таким уж забавным, и он чувствовал усталость. Мне еще надо пойти в мастерскую и поработать, вспомнил он. Нечего мне здесь торчать, да и какого черта, если они не предложили мне сесть.

— Пока, — сказал он.

Эл кивнул, и старик пошел прочь.

Я все равно не стал бы садиться, подумал он, толкая дверь и ступая на холодный тротуар. Когда он шагал к своей припаркованной машине, его овевал свежий воздух. Он сделал несколько глубоких вдохов, и голова у него сразу же прояснилась. Черт, подумал он, когда это я садился с неграми?

Он завел машину и, проехав квартал или около того, остановился у своего гаража.

Вскоре он лежал под «Студебеккером», один в сыром полуосвещенном здании, где тишину нарушало только радио на полке. Что такое я здесь делаю, подумал он, начиная снимать поддон картера. Лежа на спине, под машиной… один в мастерской, и никто даже не знает, где я. Для чего все это?

Но он продолжал откручивать болты. Трудясь на износ. Это чтобы тот парень смог забрать свою машину завтра? — спросил он у самого себя. Чувство долга по отношению к моим старым клиентам? Может, и так. Он не знал. Знал он только одно: у него не было другого места, куда бы он мог пойти, где бы мог находиться. Фактически никакого вопроса и не было, потому что он явился сюда непреднамеренно: он приехал сюда потому, что всегда сюда приезжал. Когда нечего было смотреть по телевизору, или когда Лидии не было дома и не с кем было поговорить, или когда в клубе «Динь–Дон» было довольно–таки скучно.

Поработаю с часок, решил он. А потом позвоню домой, проверю, вернулась ли Лидия. Много времени эта работа не займет.

Элу Миллеру казалось совершенно очевидным, что вскоре ему придется распроститься со своей стоянкой. Его участком завладеют с какой–нибудь грандиозной целью: новый хозяин снесет автомастерскую и воздвигнет супермаркет, или мебельный салон, или многоквартирный дом. Уже несколько лет в Окленде и Беркли действовали по такому шаблону. Сносили старые здания, даже церкви. Уж если старые церкви пускали под снос, то, конечно, не миновать этого и мастерской Фергессона. И «Распродаже машин Эла».

В подавленном настроении поехал он на следующий день по Сан–Пабло в риелторскую контору, к женщине, с которой имел дело в прошлом. Миссис Лейн была негритянка: он познакомился с ней через Дулитлов. Это она раздобыла для миссис Дулитл несколько ее доходных домов. Она специализировалась на недвижимости в не предназначенной только для белых — и, добавил он мысленно, захудалой — части Окленда. Он понимал, что не может рассчитывать на нечто лучшее. Чем была стоянка для подержанных автомобилей, как не олицетворением той части Окленда, что не «только для белых»?

• Предыдущая
• 9/285
• Следующая