Корсар с Севера - Посняков Андрей - Страница 19
- Предыдущая
- 19/58
- Следующая
М-да. Надо, по возможности, держаться от султанского двора подальше.
А не получилось подальше. Хозяин, Гасан-эфенди, повсюду таскал за собой своего нового телохранителя. Видно, лестно было. Слухи о победе над зинджем Эфрузом, интимным другом любвеобильного евнуха Ыскиляра-каны, распространились по Стамбулу быстро. Многие даже специально приходили к усадьбе магрибинца в Ускюдаре взглянуть на Ялныза Эфе – одинокого храбреца.
А «одинокий храбрец» тосковал. Не получалось пока разузнать о Гришане, даже подать о себе весточку в Новгород через какого-нибудь европейского купца не получалось. Нет, были у Ивана знакомые итальянцы, греки, евреи. Только вот на север никто из них ехать не собирался – ни в Венгрию, ни в Валахию, ни тем более в Польшу. Уж слишком опасно. В Валашской-то земле, по заведенной воеводой Владом традиции, сначала на кол посадят, а уж потом слушать будут.
Так и шли дни. Тягуче, уныло, скучно. Дом – султанский дворец – дом. Даже с инспекцией аль-Магриби никуда не ездил, не говоря уж о том, чтоб на войну какую собраться. То ли вообще войн не было, то ли не те это были войны, в которых важному нишанджи поучаствовать не стыдно.
Пару раз Олег Иваныч сталкивался во дворце с Ыскиляром-каны. Евнух лишь плевался да шипел, словно змею увидел. Впрочем, никаких пакостей не делал – и на том спасибо. Прошло уже недели полторы с той самой встречи в бассейне, когда Олег Иваныч вновь заступил в ночной караул – Гасан-эфенди был приглашен на ночное заседание дивана. Заниматься важными государственными делами, надо полагать. Под жаркое из баранины, гашиш с опиумом да танцы живота, исполняемые специально обученными арабскими невольницами.
Душных, наводящих тоску коридоров на этот раз, слава Богу, не было. Телохранители прибывших сановников прохаживались в саду, занимавшем большую часть внутреннего двора. Апельсиновые деревья, стройные кипарисы, оливы, тщательно подстриженные кусты, посыпанные нежным белым песком дорожки, обширный пруд, беседки с позолоченными крышами. И тишина. Полнейшая. Говорили, что в этом саду, в одной из беседок – никто не знал, в какой, – любил читать арабские стихи наследник, принц Баязид. Потому – никакого вертепства в саду не допускалось. Охранникам строго-настрого приказано следить за своими хозяевами – мало ли, в сад подышать выйдут, так чтоб не шумели, – а буде понадобится, тихонько уводить их домой, пользуясь гостевыми носилками.
В числе других охранников, Олег Иваныч прохаживался взад-вперед вдоль северной стены дворца – уходить дальше в сад не разрешалось – и думал. Все о том же. О Софье, о побеге, допрежь которого необходимо разыскать Гришу, в чем давно обещался помочь Иван… нет, теперь уже точно – с недавних пор правоверный мусульманин Яган-ага. Яган уже не таскал носилки – по протекции Гасана-эфенди назначен офицером в артиллерийский полк, где и проявлял свои способности. Потихоньку сбывались мечты бывшего рязанского холопа.
Не всем невольникам так везет, как Ивану-Ягану или, скажем, Олегу Иванычу. Можно и в каменоломни угодить, и к какому-нибудь бедняку-ремесленнику. Вот уж хуже нет, как к бедняку попасть – и кормить толком не будет, и работать заставит на износ, до седьмого пота. Такие хозяева за полгода немногих своих рабов до смерти доводили, потом снова на рынок шли, торговались до седьмого пота, выгадывали, кто подешевле. Так и Гришаня мог попасть, несмотря на ум свой да ученость. Языка-то турецкого не знает, впрочем, по-тюркски тут только анатолийские пастухи болтали, кто поважнее – больше на арабском и даже греческом. В общем, смесь какая-то получалась, только знатным людям понятная. А знает Гриша греческий? Кажется, нет. Латынь только да немецкий. Ни то ни другое здесь не катит. Тем более – уж арабского точно не знает. Вот и попадет к какому-нибудь бедняку-скареду. Или, того хуже, к извращенцу типа Ыскиляра-каны. Что ж тянет, Иван-то? Мало, что ль, у него знакомых на невольничьем рынке? Друг, называется. Надо поторопить бы.
Закутанная в легкую накидку – елдирме – скользнула меж апельсиновыми деревьями изящная женская тень. Видение в шелковом светло-зеленом халате-энтари. Из-под чадры – чаршафа – выбивались темные пряди. Набрав из фонтана воды в серебряный высокий кувшин, обернулась – понятно, на чужих мужиков взглянуть хоть одним глазом – и то дело. Вообще-то не должно быть сегодня в саду никаких женщин. Видно, старшая султанская жена дала промашку – послала, как обычно, за свежей водичкой. Не посмотрела, кто там, в саду, шляется. А одна из младших жен – судя по фигурке, соблазнительные обводы которой отнюдь не скрывали полупрозрачные одеяния, это именно младшая жена – так и смотрела, так и смотрела. Уж больно долго воду в кувшин набирала. Вон, уж через край льется, вода-то, а она все стоит, пялится. На мужиков, да не на всех!
Олег Иваныч мог бы поклясться, что прекрасная пэри смотрела только на него. И поворот головы, и – точно-точно! – блеск глаз под невесомым чаршафом… Набрав наконец воды, пэри, покачивая бедрами, нарочно прошла мимо мужиков, хоть ко дворцу-то был и более прямой путь. Ужо, нагорит ей от старшей жены, ежели проведает та. Или от евнуха – толстого развратника Ыскиляра-каны. Олег Иваныч услышал шуршание шелка…
– Пан Олег?
Кто это прошептал-то? Неужели…
Ну, точно! Прекрасная пэри с серебряным кувшином.
– У стены беседка. Жди. Осторожен будь.
Захлопнулась резная дверца. Олег Иваныч незаметно осмотрел других охранников – слышал ли кто разговор? Нет, не должны бы. Слишком далеко, да и голос пэри был тих, как шепот песка.
Он выждал время. Незаметно нырнул в кусты жимолости. Никто и не заподозрил ничего. Только вышедший к фонтану мальчик с накрашенными губами бросил на мощную фигуру Олега Иваныча быстрый взгляд. И сразу же отвернулся, ушел.
Олег Иваныч, таясь, обогнул олеандры. Вот и беседка. Тишина. Никого вокруг. Лишь ветер лениво шевелит листьями.
В беседке стояла низенькая широкая скамейка из крепкого бука, покрытая стеганой ватной накидкой с вытканными серебряными нитками цветами. По поддерживающим крышу столбам, по самой крыше вилась изящная вязь арабесок. Журчал ручей. Пахло мятой и апельсинами.
Она появилась неслышно, словно видение. Молча села рядом, сбросила на пол чаршаф. Точеное, словно из белого мрамора, лицо. Вьющиеся темные волосы. Глаза серыми искрами…
– Пани Гурджина! – ахнул Олег Иваныч.
– Вижу, узнал.
Еще бы не узнать! Пылкая польская красавица Гурджина Злевска, по слухам, любовница самого короля Казимира. Город Троки в Литве. Неудачное новгородское посольство. Дуэль со шляхтичем Кшиштофом Ольшанским – хорошим парнем оказался потом шляхтич. И романтическое знакомство с Гурджиной, закончившееся свиданием в ее спальне… Олег Иваныч не считал тогда, что так уж виноват перед Софьей – даже и помолвлен тогда не был. И насчет Гурджины не планировал никаких отношений. Но вот – неожиданно встретил ее здесь, во дворце султана Мехмеда! Как? Откуда?
Не надо было и спрашивать. Гурджине хотелось выговориться. Невеселая, в общем-то, история. Обычная, в общем-то. Ссора с престарелым монархом. Южный городок Каменец недалеко от Днестра – спорный меж Литвой и Польшей. Молодой любовник и постылый муж, старый пан Злевский. Романтический побег на неоседланной лошади… И татарский аркан как завершение сцены. Затем понятно: рынок в Крыму, Стамбул, сераль султана.
Наложница. Красивая полька некоторое время пользовалась благосклонностью султана – что вызывало жуткую ненависть остальных жен, числом около трехсот. Правда, ненависть была недолгой: через какое-то время султан переключился на молодую сирийку. Теперь уже ненавидели ее. И, странное дело, Гурджина тоже испытывала к юной сопернице далеко не самые лучшие чувства. Так и жила – на положении прислуги – всеми забытая, никому не нужная, под пристальным надзором евнухов. Попробуй заведи с кем какие шашни – вмиг головенку отрубят! Пустая, никому не нужная жизнь…
Пани Гурджина вдруг бросилась на грудь Олегу и горько заплакала. Олег Иваныч не знал, что и делать. Принялся утешать, произносить какие-то успокаивающие слова, гладить… Ласки довольно быстро перешли в бурные поцелуи. Пани Гурджина была женщиной пылкой, к тому же истосковавшейся. Да и Олег Иваныч – мужчина не старый. Гурджина скинула все свои невесомые одежды – елдирме и энтари, оставшись в одних прозрачных шальварах. Она похудела с момента их последней встречи, но грудь была по-прежнему высока и сейчас вздымалась в порыве возникшей страсти. В пупок было вставлено украшение – небольшое золотое кольцо с изумрудом.
- Предыдущая
- 19/58
- Следующая
