Маленькие подлости - Посадас Кармен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/50
• Следующая

Грубое слово, такое не характерное для его речевого органа, отрезвило непьющего Серафина. Он выпрямился и зарыскал взглядом, словно провинившийся ребенок: фотография жены исчезла с рояля, где стояла еще несколько дней назад, не было ее и на каминной полке, своем постоянном месте в течение многих лет.

– Нора, жизнь моя, где ты?

В этот момент зазвонил телефон.

Серафин подпрыгнул от неожиданности, почудилось, будто сама Нора позвонила ему с того света. Он вытер руку о пижамную куртку, приготовившись снять трубку, и вдруг испугался: «А что, если это он?» Мысль была абсолютно безумная. Кто угодно мог ему позвонить, но только не юный Хулиан, мальчик с коротко остриженными светлыми волосами. Между тем телефон выводил настойчивую трель, и Серафин был вынужден снять трубку:

– Слушаю.

Сначала он не узнал голос. Подождите, подождите, кто это? Ах Адела. Но почему она говорит с ним в таком торопливом пренебрежительном тоне, как со старинным приятелем? Постепенно Серафину удалось освоиться в потоке слов и уяснить их смысл. Оказывается, ему открывается путь спасения – точнее не определишь! Подруга просит, чтобы он поехал с ней на вечеринку, которую муж организует для коллекционеров.

– И не вздумай отказываться, дорогой, даже слушать не хочу, это как раз то, что тебе надо. В последнее время мне совершенно не нравится, как ты выглядишь, пора уже понемногу заканчивать с трауром по Норите. Если захочешь, оставайся еще на два-три дня, позагораешь и побездельничаешь.

Серафину хотелось бы забыть не о жене, а о ком-то другом, но предложение все равно было очень кстати: рояль, пицца, пятна томатного сока, искушение телефоном – все могло исчезнуть вмиг.

– Да, дорогая, с большим удовольствием, – сказал он и удивился: оказывается, у него еще есть воля и желание вырваться из нынешнего кошмара.

– Мы планируем отправиться завтра же. Хочешь, я заеду к тебе и помогу собрать вещи?

Серафин представил Аделу в своем свинарнике и вздрогнул.

– Ни в коем случае, дорогая, у меня все под контролем, – поспешно сказал он и, выслушав новую серию описаний предстоящего званого ужина, быстро положил трубку, словно испугался, как бы до Аделы не долетел запах, исходящий от него.

Потом он застыл, опершись обеими руками на телефон, как на плечо доброго друга: «Какое чудо! Уехать, не важно куда, но уехать!» Одно его смущало – участие в мероприятии Эрнесто Тельди. К мужу Аделы Серафин никогда не испытывал особых симпатий,

Серафин занял прежнюю позу, энергии на то, чтобы расстаться с телефоном и удалиться от рояля, не хватило. Он задумался, почему недолюбливает Эрнесто Тельди, которым все восхищаются, и припомнил ситуации, когда тот, на взгляд Серафина, вел себя не совсем правильно. «Наверное, я ему завидую, – решил Тоус, – все вокруг завидуют Тельди. Поэтому не следует относиться к нему предвзято, особенно теперь, когда судьба преподнесла мне такой подарок, бросила, можно сказать, спасательный круг, В самый нужный момент, в самых катастрофических обстоятельствах. Господи, благослови Аделу, благослови и сохрани, как сохранял доселе, от ее ужасного супруга».

Как ни велика сила сексуального влечения, она ничто перед мощным чувством ненависти, а тем паче презрения. Не успев удивиться этому открытию, Серафин осознал: лишь в минуты размышления о Тельди, ему было хорошо. Взгляд упал на коробку с пиццей. «Нужно навести порядок». Тоус ласково погладил крышку рояля и приподнял ее. Впервые клавиатура не вызвала ассоциации с клубом «Нуэво-Бачелино» и мальчиком ангельского вида, насколько, однако, эффективно подавляет желание плохое отношение к ближнему! И, словно стараясь убедить себя, Серафин глубже погрузился в ненавистные думы о напыщенном, тщеславном муже Аделы. Он поудобнее устроился на импровизированной табуретке и принялся дергать ногой в предвкушении удовольствия от вечеринки, О чудо, плаксивое настроение не возвращалось; больше того, вид фортепианных клавиш не тревожил, прикосновение к ним не вызывало озноба, как прежде. Вот и все. Падение в преисподнюю приостановлено, и, словно демонстрируя данный факт, пальцы заскользили по клавиатуре, выдавая разрозненные аккорды. Абсолютно безобидные, они не уносили его в постыдное прошлое, а, наоборот, усиливали радость, суля приятные события в будущем. Пусть вечеринка окажется скучной, иногда скука бывает весьма кстати. Серафин незаметно для себя начал целеустремленно перебирать клавиши, музыка сделалась упорядоченно-монотонной; именно такой представлял Серафин грядущую вечеринку. Само собой, там не будет никакой молодежи, лишь сборище невыносимых специалистов, непрерывно талдычащих о произведениях искусства. «Прекрасно, прекрасно, – думал он – хотя…» Музыка на секунду замерла. Если он правильно понял торопливое объяснение Аделы, на сей раз приглашены весьма оригинальные типы, «эксцентричные коллекционеры» – именно так она их назвала, а уж потом добавила, дескать, все они – будущие клиенты Тельди. «Будущие его жертвы, – уточнял Серафин. – Старого мошенника никто не проведет». Он несколькими пассажами нарисовал образ Эрнесто Тельди: Тоус интерпретировал партию из «Пети и волка» Прокофьева – следы хищника на снегу. Рояль довольно точно сымитировал трио духовых инструментов. Музыка все лилась, а мысли Серафина концентрировались на Тельди, ни на ком, кроме Тельди.

Передышка длилась десять минут, десять долгих минут без воспоминаний о светловолосом мальчике, подстриженном ежиком. Это стало самым крупным достижением с того дня, как Серафину пришло в голову зайти в «Нуэво-Бачелино». Затем страдания возобновились, однако он уже убедился в том, что презирать – полезно: можно пусть ненадолго, зато эффективно нейтрализовать отраву страсти. «Посмотрим, посмотрим, – сказал он мысленно, – похоже, этот способ даже лучше, чем визиты к ясновидящим». Мадам Лонгстаф, знаменитая прорицательница, пообещала изучить его случай и помочь, однако до сих пор от нее не было ни ответа ни привета. «Старая ханжа, – подумал Серафин, – где-то ты сейчас?»

КАРЕЛ И МАДАМ ЛОНГСТАФ ПОЮТ «РАНЧЕРАС»[56]

По адресу Кордеритос, 29, неподалеку от Maласаньи, есть маленький бар, который называется «Хуанита Банана». Сюда захаживают поклонники жарких латиноамериканских ритмов. Ближе к ночи здесь собираются неофиты – непритязательные любители мелодий в я стиле «латина», а также исполнители меренге и конга, обучившиеся этому искусству в одной из многочисленных танцевальных школ. Данная часть программы бара длится приблизительно до трех утра, все это время на скамейках «Хуаниты Бананы» разложены мягкие плоские подушки, на которых посетителям так комфортно сидеть и ворковать о любви. Официантами здесь работают юноши и девушки из стран Латинской Америки, обладающие красивыми фигурами и незначительным профессиональным опытом, а в зале звучит весьма качественная по исполнению, но простенькая, чисто коммерческая музыка. К примеру, очень часто можно услышать песни Хуана-Луиса Герры, «Ранчерас» в исполнении Аны Габриэлы и «Вальенатос»[57] – Карлоса Вивеса, а также американо-кубинские «соны» Глории Эстефан, неизменно с шумной радостью подхватываемые публикой. Возбужденные клиенты танцуют или болтают с друзьями, одновременно выпивая неизмеримое количество рома «Баккарди» и текилы[58] с солью, выкрикивая при этом: «Dele nomas!»[59], что, по мнению постоянных посетителей, придает бару настоящую оригинальность. Клиенты расходятся счастливые и довольные: «Как замечательно горячит эта американская музыка, как хорошо мы провели время!» Они удаляются по улице, покачиваясь и напевая хором:

Vacilon, que rico vacilon,

Cha-cha-cha, que rico cha-cha-cha…

• Предыдущая
• 32/50
• Следующая