Черный принц - Демина Карина - Страница 32
- Предыдущая
- 32/143
- Следующая
Город в двух часа ходу?
«Янтарная леди» идет по ветру? И с хорошей скоростью?
На капитанском мостике подали крепкий кофе, от которого в голове слегка прояснилось, и Брокк, устроившись в низком кресле, пил медленно, тер одеревеневшую шею, разминал руки, которые болели обе и одинаковой тянущей болью. А под ногами сгущалась темнота. Она подбиралась вплотную, но отступала перед огнями кормовых фонарей. И носовой, мощный, пробивал сгустившийся воздух.
Город лежал на холмах, рассеченный клинком реки, неравномерный и уродливый. Расползалась язва Нижнего города, черная, грязная, со струпьями заводов и фабрик, окутанная желтым дымом, будто гноем. И веером расступались улицы Верхнего.
Камень.
И снег, который кружил, оседая на окнах.
Уже скоро.
Приглушенный рокот мотора. Винты останавливаются, и «Янтарная леди» плывет по ветру, голос которого слышен Брокку.
Вот и поле… серая игла мачты, соединившая небо с землей. Огни, газовые фонари и, кажется, факелы… снова толпа… а Брокк устал. Он просто безумно устал и хочет домой. Правда, городской дом пуст, а сил на то, чтобы шагнуть по ту сторону гор, не хватит. Впрочем, если и хватит, то с такой головой он просто завалит контур портала, и… отдохнет немного и вернется.
Домой.
На рассвете, когда Кэри еще спит. Войдет на цыпочках, присядет на край кровати и, взяв ее за руку, проведет теплыми расслабленными пальцами по своей щеке. А когда она сонно откроет глаза, скажет:
— Здравствуй. Я вернулся.
И она, быть может, улыбнется. Тогда Брокк поймет, что у него еще осталась надежда.
Лишь бы не было слишком поздно.
Было.
Он всегда спускался последним, но не в этот раз. Осталась дежурная команда. И стюард спешил погасить огни в кают-компании, собирал пустые чашки и бутылки, которых было как-то очень уж много. Мятый платок, забытую перчатку…
Лэрдис ждала у трапа, мелко дрожа, но упрямо глядя в темноту. И сжимала кулаки в мужских перчатках. Боялась? И справляясь со страхом, надела нелепый этот наряд. Очередной вызов, о котором напишут в газетах… не только о нем.
— Поможешь спуститься? — тихо спросила Лэрдис, когда ветер прорвался в черный зев выхода. — Или мы настолько чужие, что…
— Я пойду первым. — Брокк подал руку. — Ты следом. Бояться не стоит, здесь лестница находится внутри мачты, поэтому ветер не страшен. Пролеты освещены. Есть площадки. Почувствуешь, что устала, скажи, будем отдыхать.
— Спасибо.
— Главное, вниз не смотри…
— Брокк… — она больше не пробовала прикоснуться. — Мне не следовало лететь, верно?
— Не следовало, — согласился он.
Он слышал эхо ее дыхания в стальной полой спице, за стенами которой метался ветер, неощутимый, но близкий, заставлявший стены вибрировать и прижиматься к стальной же лестнице.
Нужно строить подъемник.
Для грузов.
И для пассажиров… пассажиры будут. По оптографу передали, что билеты на следующий полет все раскуплены, равно как и места в грузовом отсеке.
Развлечение?
Пускай. Когда-нибудь воздушные пути станут столь же обыденны, как и наземные.
Последняя секция была открытой, и Брокк спрыгнул на землю, с удовольствием отметив, что земля под ногами не спешит раскачиваться. Он отступил, подав руку Лэрдис, и та приняла помощь.
— Жила предвечная, — сказала она, цепляясь за его пальцы. — Я на земле… я снова на земле… поверить не могу.
— Не раскачивается?
— Точно, не раскачивается, а главное, что нет ощущения пустоты под ногами… я не знала, что боюсь высоты, и… лучше бы ты придумал что-то, что быстро ездит, но по земле.
— С этим — к Инголфу.
— Он самовлюбленный хам… — Лэрдис все же покачнулась, но устояла, наклонилась, коснулась щеки. — Надо же… снег идет… мне нравится зима. Спасибо.
— Пожалуйста.
Он обернулся и…
Кэри стояла меж двух фонарей. Белая в беловом свете. Зимняя, снегом окутанная… родная.
Чужая.
— Извини. — Тихий голос, погасшие глаза. — Мне подумалось, что ты рад будешь меня видеть. Это тебе…
Она протянула букет измятых цикламенов, сунула его едва ли не силой. И отступила.
Отступала, шаг за шагом отдаляясь.
— Кэри…
Надо что-то сказать, остановить. Удержать.
Попросить остаться.
Объяснить все, но Брокк молчал.
— Я… — она пятилась, улыбаясь неловкой несчастной улыбкой, — я рада, что полет прошел хорошо… я действительно рада…
И когда все же развернулась, Брокк отчетливо понял — уходит.
Все близкие рано или поздно уходили, но… Кэри он сам прогнал.
— Мне жаль. — Лэрдис не выглядела огорченной, к ней как-то очень быстро вернулась прежняя маска.
Проклятье!
Брокк ступил на дорожку.
Факелы. Огонь. Люди какие-то, которых не должно быть. Его останавливают, пытаются. Вопросы задают, хватают за руки, привлекая внимание, внрвь суют цветы, словно он, Брокк, девица… и вскоре он с трудом удерживает охапку.
Оркестр.
Музыка и репортеры, желавшие знать подробности…
А Кэри нет.
Ушла.
И догнать не получилось, потому что плохо старался. Он, Брокк, наивно рассчитывал, что у них целая жизнь впереди, и что такое год? Упущенное время, у себя же украденное. Множество дней, хороших дней, которые могли бы стать иными. Слов несказанных. Несделанных вещей… и увязнув в толпе, Брокк вдруг осознал, что сорвется. Еще немного и…
— Мастер, — высокая фигура гвардейца заступила путь, — его величество желают вас видеть. Немедленно.
Окно портала избавило от толпы.
— Это мне? — Стальной Король принял букеты. — Признаюсь, польщен. Мне никогда прежде цветов не дарили…
Цикламены, фарфоровые и хрупкие. Измятые. Безнадежно испорченные, как его, Брокка, семейная жизнь…
— Пей. — Король вложил в руку кубок.
И Брокк выпил.
Горячее вино со специями подарило тепло, хотя Брокк и не осознавал, что замерз.
— Садись куда-нибудь… покоритель неба. Как тебе титул?
— Отвратительно, — честно признался Брокк. — Небо нельзя покорить… и океан…
— И огонь?
Брокк повернулся к камину.
— И огонь… пленить, заточить… убить — можно. А покорить нельзя. — Он шагнул к огню, завороженный. Рыжекрылый феникс в каменном гнезде.
— Ты по-прежнему уверен, что взрывы продолжатся.
— Прилив.
— Я читал твой доклад. Поэтому мы сейчас и беседуем. — Стальной Король в цветах смотрелся довольно-таки нелепо. — И да, я слышу голос огня. А ты? Не отвечай, я вижу.
Феникс поднимался, пытаясь взмахнуть крыльями, и Брокк протянул ему руку, чтобы поддержать. Пламя коснулось перчатки, и запахло паленой кожей, но боли не было.
И живое железо наполнило ладонь.
— Все слышат. И кому-то будет сложно удержаться…
— Олаф…
— Останется в городе, — жестко ответил Стальной Король, вытащив тигровую лилию. Рыжий пламенный зев с черными точками ожогов, и пыльца на пальцах словно след огня. — Как и все, кто причастен к прошлогодней истории.
— Город надо…
— Эвакуировать? Как ты себе это представляешь? Больше миллиона жителей… куда? За Перевал? Из-за теоретической возможности прорыва? Что будет, если ты ошибаешься?
— А что будет, — Брокк смотрел, как живое железо впитывается в кожу, — если я прав?
Огонь расползался по ладони, стекая с пальцев, обвивая.
Шелковое пламя.
Нежное.
А Король, разглядывая лилию, отвечать не спешит.
— Что ж, — он отпускает цветок, позволяя ему упасть на ковер. И пыльца оседает на белой шерсти. — Если ты прав, то… придется сложно.
— Кому?
— Всем. — Он поднимается, опираясь на тяжелый резной подлокотник. И пальцы впиваются в дерево так, что дерево трещит. — Ты же сам ставил сценарий. Верхний город просядет…
…щиты, которые будут поставлены, сметет приливной волной.
…жила прорвется, и живая кровь земли, раскаленная, согретая сердцем мира, хлынет в древние катакомбы. Она столкнется с рекой, и вода вскипит, превращая город в один паровой котел. Камень, не выдержав напряжения, расколется. Он будет крошиться, кипеть, наполняя лаву кремниевыми осколками.
- Предыдущая
- 32/143
- Следующая