Похитители грез (ЛП) - Стивотер Мэгги - Страница 54

— Ноа, чувак, ну же!

Ноа исчез.

Ронан вытянул шею, разглядывая.

Из правого нижнего угла по лобовому стеклу с оглушительным треском разошлась трещина, а потом стекло обрушилось на приборную панель. Коготь проник внутрь.

Ноа заголосил:

— Тормози!

Ронан ударил по тормозам. Слишком большая скорость, слишком сильный удар по тормозам, слишком мало возможностей управлять рулем. Камаро бросало из стороны в сторону, пока она с шумом тормозила. Руль никак не участвовал в процессе.

Ноа и пятно черноты завалились на левую сторону капота, неожиданно оставляя приборную панель пустой. Машина встала на дыбы, будто одну из шин завернуло в узел.

Времени смотреть, куда делись эти двое, не было, потому что толчок вывел машину из равновесия. «Ноа и так мертв, так что с ним все нормально», — лихорадочно соображал Ронан. А Камаро быстро уводило с дороги.

Салон заполнили запахи резины и тормозов. Это был несчастный случай без столкновения. Дорогу уводило налево, но машина продолжала нестись прямо.

Нет.

Ронан увидел в мучительных подробностях телефонный столб, который как раз входил в контакт с дверью со стороны пассажирского сидения.

В раздавшемся звуке не было ничего нежного. Это было совсем не похоже на столкновение машин на кайфовой вечеринке Кавински. Это был скрежет металла. Дребезжание стекла. Это был удар металлической пятерней Ронану по ребрам.

На этом все и закончилось.

Автомобиль не издавал ни звука. Ронан не понимал, то ли он просто заглох, то ли он убил машину. Дверь со стороны пассажирского сидения была вогнута внутрь, остановившись на полпути до коробки передач. Дверца бардачка разлетелась на осколки и на сидение вывалилось его содержимое, в том числе и адреналиновый шприц Гэнси.

До него начало медленно доходить, что все случившиеся — дерьмо.

Тккк-тккк-тккк.

Второй ночной кошмар смотрел на Ронана вверх ногами. Он находился на крыше, глядя внутрь через лобовое стекло. Будучи достаточно близко, чтобы Ронан мог разглядеть каждую красную прожилку в его угрюмом красном зрачке. Что есть силы создание барабанило ногтями по осколкам. То, что осталось от стекла, стонало в тех местах, где встречалось с машиной. Еще немного усилия, и оно рухнет.

— Сделай что-нибудь.

Ноа был голосом, не более, его энергия была израсходована.

Но удар парализовал Ронана. В ушах стоял звон.

Человек-птица зашипел.

Ронан знал. Он знал, он всегда знал: оно хотело его смерти.

В его снах это было неважно.

Но он не спал.

Голова ночного кошмара дернулась, когда к Камаро плавно подплыл автомобиль. Это было сексуальное, небрежное, элегантное скольжение, и этот автомобиль представлял собой белую Митсубиши. Машина развернулась так, что была освещена с водительской стороны фарами Свиньи.

Ночной кошмар спустился на остатки лобового стекла. Скорчившись на капоте, он зашипел на прибывшего.

Водительское окно Митсубиши сползло вниз. За ним оказался Кавински, выражение его лица было невозможно определить из-за солнечных очков в белой оправе. Он наклонился, чтобы что-то достать из-под сидения, а затем навел это на ночной кошмар. У Ронана ушла секунда, чтобы сообразить, что это было: маленький, на вид выдуманный пистолет, блестящий, как хром.

Ронан нырнул вперед, свернувшись настолько, насколько смог.

Снаружи Кавински выстрелил. От первого выстрела шипение человека-птицы резко прекратилось. От второго тот всем весом рухнул на капот. После существо не двигалось, но Кавински выстрелил еще четырежды, пока на верхних нескольких дюймах лобового стекла Камаро не появились брызги.

Не было никаких звуков, кроме тихого рычания двигателя Митсубиши. Ронан медленно сел.

Кавински все еще высовывал в свое окно хромированное оружие, небрежно висевшее на его руке. Казалось, он наслаждался собой или, по крайней мере, был необеспокоен.

Ронан должен был продолжать напоминать себе, что он не спал. Не потому, что он не чувствовал себя бодрствующим, а потому что все, что только что произошло, ощущалось столь остро, будто он спал. Он открыл дверь — казалось бессмысленным оставаться там, где он был, так как Камаро точно никуда не направлялась — и вышел.

Стоя на асфальте, он уставился на мертвый ночной кошмар перед разбитым Камаро, а потом взглянул на Кавински.

— Постарайся держаться, Линч, — сказал Кавински. Он ретировался назад в машину, и на мгновение Ронан забеспокоился, что он уедет. Кавински не был союзником, но он был человеком, он был живой и только что спас Ронану жизнь, а это уже что-то. Но Кавински просто возвратил оружие туда, откуда его достал и прогнал Митсубиши дальше на обочину.

Он присоединился к Ронану рядом с Камаро, ботинки хрустели по осколкам стекла.

— Ну, хреново дело, — одобрительно сказал Кавински.

И так оно и было. Мягкая линия, по которой Ронан пробегался рукой всего часы назад, теперь была изогнута, металл обнимал телефонный столб. Одно из колес оторвалось и валялось в канаве через несколько метров. Даже запах в воздухе свидетельствовал о беде: химикаты разлились и что-то плавилось.

Ронан провел рукой по затылку. Он чувствовал, как его сердце разваливается внутри. Каждая стена падала отдельно, разрушая ту, что перед ней.

— Он меня убьет. Черт побери. Он меня убьет.

Кавински указал на ночной кошмар.

— Нет, оно бы тебя убило, чувак. А Гэнси тебя простит, чувак. Он не хочет спать в одиночестве.

Ронан внезапно решил, что его все достало. Он схватился за лямки на майке Кавински и дернул его.

— Хватит уже! Это не твоя долбанная Митсу. Я не могу прогуляться до магазина и купить к завтрашнему дню такую же.

Проницательно глядя на Ронана, Кавински высвободился из его пальцев. Он наблюдал за тем, как Ронан дернулся назад, забегал туда-сюда, закинув руки за голову, бросая взгляд на дорогу, чтобы посмотреть, не проедет ли какая-нибудь машина. Но ничего не исправлялось, как бы Ронан на все не смотрел.

— Слушай, Линч, — сказал Кавински. — Все просто. Сконцентрируй свой кельтский мозг на этой идее. Что делает твоя мамочка, когда её золотая рыбка подыхает?

Ронан перестал метаться.

— Я же говорил тебе. Это не твоя рисомолка[46]. Я могу ему достать другую, но это будет другая. А он не хочет другую машину. Он хочет именно эту.

— Я буду не хило терпеливым с тобой, — продолжал Кавински, — потому что ты отхватил травму башки. Ты ни слова не слышишь из того, что я говорю.

Ронан выбросил руку в направление Свиньи.

— Это не золотая рыбка.

— Народ, как же вы любите все драматизировать. Я собираюсь открыть багажник, а ты собираешься соскрести в него эту дрянь. А потом мы отправимся в путешествие, чтобы подобрать концептуально подходящее поле.

Ронан недоверчиво уставился на него.

— Слушай, прямо здесь и сейчас у тебя был изменяющий жизнь опыт. Залезай в машину, прежде чем мне снова понадобится обдалбаться.

Ронану больше некуда было податься. Он забрался в машину.

Спустя несколько часов вечеринки, Гэнси и Адам оказались в коридоре северного крыла между задней кухонной лестницей и старой комнатой Гэнси. Энергичный разговор все еще долетал из-под пола. Адам не был уверен насчет Гэнси, но он понимал, что пьян. По крайней мере, во рту чувствовался вкус шампанского, а мир казался притупленным и темным. Прежде он не бывал пьяным. Его отец делал это за него.

Они стояли бок о бок на пышном фиолетовом персидском ковре рядом со смирным приставным столиком Королевы Анны, уставленным безделушками на тему охоты. Тусклые золотые версии Адама и Гэнси стояли в сумасшедшем черном зеркале, висящем на стене. В отражении обычно уверенная линия губ Гэнси была искривлена каким-то беспокойством. Он растерзал узел своего галстука в распутный треугольник.

— Можешь поверить, — спросил он трагично, — что я вырос в таком месте?