10 вождей. От Ленина до Путина - Млечин Леонид Михайлович - Страница 7

Выделенные Лениным слова не оставляют сомнений в том, какие методы «вождь всемирного пролетариата» намерен применять и впредь. Ленин никогда и не скрывал: созидание нового мира возможно лишь с помощью гильотины насилия. «Величайшая ошибка думать, – писал он Л.Б. Каменеву в марте 1922 года, – что нэп положит конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому»{25}. Что правда, то правда. Террора было вдоволь всякого: физического, духовного, экономического. Мы его осудили спустя десятилетия, стыдливо уходя от ответа: кто же его начал, кто возвел его в святыню революционных методов?

Трудно сомневаться в том, что Ленин хотел земного счастья для людей, точнее, тех, кого именовал «пролетариатом». Но полагал при этом совершенно нормальным творить это «счастье» на крови, насилии, несвободе. Во всяком случае, как выяснилось довольно скоро, октябрьская победа, фантастически неожиданная, нелепая, сказочно легкая, была непреходящим симптомом грядущего поражения не только Ленина, но и ленинизма. Судьба этого человека, как болид на темном небосклоне, оставила кровавый революционный автограф, который и сегодня читают по-разному…

Ни один человек в истории не оставил столь глубокого шрама на ее лице, как Ленин. О нем так много написано и сказано, что любому, кто решается вновь говорить о Ленине, грозит опасность в чем-то повториться. Но этого можно в немалой мере избежать, если учесть, что на протяжении десятилетий на своей родине он жил в сознании миллионов людей как земной бог, абсолютный гений, непогрешимый вождь «мирового пролетариата». Даже в весьма содержательных книгах зарубежных биографов Ленина Роберта Пейна, Рональда Кларка, Луиса Фишера, Стефана Поссони и некоторых других отчетливо просматривается стремление как-то сохранить этот образ, решаясь лишь «приземлить» его и подвергнуть частично «кое-что» сомнению. Для такого подхода есть основания.

В первой строке этой главы я тоже, по сути, повторил, что Ленин – крупнейший революционер XX века. Не великий, но крупнейший. Но моя мысль – гипотеза, которую я намерен доказать этой книгой, заключается в том, что Ленин не был ни гением, ни богом. Такова моя версия. Достаточно для этого посмотреть на исторические итоги этого «дела» и внимательнее вглядеться в безнравственную оправу божественного нимба этого человека. Ленин, сопровождавший советских людей на протяжении десятилетий от их рождения до смерти бесчисленным количеством монументов, слащавых книг и отупляющих лозунгов, тем не менее глубоко интересен как историческое явление, как в высшей степени загадочная личность, обладавшая огромной силой интеллектуального влияния на окружающих.

Ленин не сразу стал «вождем» и лидером радикального крыла российской социал-демократии. Даже в конце прошлого века, приближаясь к своему тридцатилетию, Ульянов был лишь одним из многих.

Генетические корни многих личных качеств Ленина обнаруживаются еще на ранних стадиях жизни этого человека, о которой положено было знать лишь то, что работало на миф земного бога. Система заботилась об этом особо. Ни один человек за всю писаную историю не удостаивался такого массированного планетарного внимания. Судьба и смысл отдельной запятой, галочки или любой пометы на полях случайной книги, не говоря уже о подчеркиваниях в текстах самых будничных телеграмм или докладов, становились предметом самых скрупулезных глубокомысленных выводов бесчисленных исследователей столь же бесчисленных советских институтов, лабораторий, музеев, кафедр, библиотек и архивов. Касаясь этой исторической аномалии обожествления, Н.В. Валентинов писал: «Бригады» апологетов изощряются в раздувании обстоятельств, в размазывании ничтожнейших подробностей, более или менее верных или вымышленных, незначительных или воображаемых, имеющих касательство к Владимиру Ильичу, чьи самые прозаические действия, самые заурядные жесты превозносятся до крайней гиперболичности. Он не только был гениален, что известно каждому, но обладал всеми добродетелями, всеми врожденными дарами, всеми приобретенными качествами, всеми великими и малыми талантами; он всегда был прав, он всегда был непогрешим…»{1}

Непосредственно Ленин не повинен в культовом шаманстве, не знавшем рациональных границ обожествления. Хотя был не безгрешен и в этом. Еще в 1922 году были установлены памятники Ленину в Симбирской губернии, Житомире и Ярославле. Когда решили на месте покушения на Ленина в августе 1918 года начать возводить памятник вождю – лидер революции не возражал. Уже в ноябре 1918 года (через год после переворота!) Ленин позировал перед скульпторами, создававшими «типовую» скульптуру. Несколько сеансов имел известный художник Ю.П. Анненков, создавая в 1921 году портрет вождя{2}. По нашим данным – далеко не первый. Ленин считал нормальным вместо памятников царям ставить памятники вождям революции. Но это был акт для Ленина не столько прославления и возвеличивания личности, сколько способ утверждения большевистской идеи. Все были обязаны носить идеологическую одежду – эту духовную униформу обесчеловечения личности. Ленин и ленинизм были главными атрибутами этого одеяния. Культивированием божества прилежно занималась Система, которую он создал и которой он, мертвый, был более нужен, чем живой. Поэтому так важно сказать, как выразился Н.В. Валентинов, о «малознакомом» Ленине.

Я пишу не биографию (сколько их уже создано, почти одинаковых!), а портрет этого человека и вынужден вначале, хотя бы довольно кратко, остановиться на годах становления Ленина, на дальних истоках того, что его сделало «вождем».

У всех у нас в памяти фотографии пухленького милого мальчика, а затем снимки гимназиста с умными глазами. Но нам очень трудно представить Ленина молодым; он как-то сразу из юноши превратился в зрелого, усталого, пожилого человека. Роясь в книгах, я неожиданно нашел подтверждение этого моего впечатления у А.Н. Потресова, очень близко знавшего Ленина в молодости.

Когда Александр Николаевич Потресов, рыцарь российского легального марксизма, встретился с Лениным, тому было 25 лет. Однако, вспоминал Потресов, Ульянов «был молод только по паспорту. На глаз же ему можно было дать никак не меньше сорока – тридцати пяти лет. Поблекшее лицо, лысина во всю голову, оставлявшая лишь скудную растительность на висках, редкая рыжеватая бородка, хитро и немного исподлобья прищуренно поглядывающие на собеседника глаза, немолодой, сиплый голос… У молодого Ленина, на моей памяти, не было молодости. И это невольно отмечалось не только мною, но и другими, тогда его знавшими. Недаром в «Петербургском Союзе борьбы» того времени, этой первичной ячейке будущей партии, его, по годам молодого, звали «стариком», и мы не раз шутили, что Ленин даже ребенком был, вероятно, такой же лысый и старый…»{3}.

Стоит отметить, что Ленин, как и его отец, был человеком большой мыслительной силы, что обычно приходит с годами. Но интеллектуальное развитие этих людей было ранним. Я не уверен, что это имело роковые последствия, но и отец, и сын умерли от болезни мозга; первый от кровоизлияния в 54 года, второй от склероза мозга в 53 года. Может быть, это дело исторического случая, но нельзя отделаться от мысли, глядя на фотографии Ленина, где он всегда выглядит много старше своих лет, что его мозг постоянно работал с перегрузкой, обязательно с кем-то воюя, борясь в очередной «склоке» (его любимое слово) с теми, кто думал иначе, чем он. Не думаю, что это обязательно признак гениальности. Но, так или иначе, Ленин, даже будучи по житейским меркам довольно молодым человеком, всегда представал перед нами в образе усталого пожилого человека.

Давайте попытаемся, освободившись от чар сусальных мифов, взглянуть на того Ленина, который начал свой долгий путь, закончившийся большевистским триумфом, к октябрю тысяча девятьсот семнадцатого года. Проследим некоторые истоки этого пути, исхоженного и истоптанного тысячами партийных исследователей и официальных биографов. Все они, однако, осторожно обходили партийные «заповедники», куда могли входить только главные «ленинцы».