Краткая Воровская ЭНциклопедия - Майер Вячеслав Андреевич - Страница 18

Массовые отравления начались в нашем веке и были связаны с развитием промышленности, которой требовались различные технические виды спирта, а сельскому хозяйству — пестициды и гербициды. Внесла свой вклад в отравление и парфюмерия, ведь раньше большинство народа не пользовались одеколонами, лосьонами и туалетной водой. Люди стали пить технический спирт, всякие растворы и приобщаться, как любят говорить англичане, к большинству. Введение сухого закона Государственной Думой в 1914 году толкнуло и уже впоследствии не смогло остановить «тягу» граждан к политурам, гомырам и всевозможным красителям. Воры всегда шли в авангарде отравителей, подсыпая, подслащая, горча пищу и напитки. Технический спирт вначале добывали, выцеживая баки танков, простреливая или просверливая цистерны. Отраву собирали множеством способов и самым распространенным было махровое полотенце, опущенное в емкость. Потом, как на портомойных мостах, выжимали в ведра, грелки, кирзовые сапоги.

Почему воров-отравителей называют химиками? Это связано с тем, что они вышли из среды осужденных, направленных на стройки народного хозяйства, а тогда, в 60-е годы, — это были объекты химической индустрии. Это воровство процветает на просторах СНГ, где принято при встрече угощать выпивкой и закуской. Многие же любят по давней привычке задарма поесть и попить, а некоторые так и жизнь проживали. На Западе и в Америке такой обычай отсутствует, с ваших рук пищу не будут вкушать. Там в школах и семье учат правилам гигиены, где предпочитают исключать любые соприкосновения.

Раньше много воров отравителей гибло, тогда существовало поверье, что к ядам, если их регулярно принимать малыми дозами, можно привыкнуть. Начинали выпивать, и шло не привыкание, а накопление ядов. Воры умирали мучительно, перед этим лысели, покрывались струпьями, размягчались кости, бесчисленные язвы краснели на теле и рос, как у Наполеона, вздуваясь, живот. Сейчас воры поумнели, над собой «не химичат».

К чести воров-химиков, они не ставят задачу отправить человека в преисподнюю, а только охмурить на время. Для этой цели прекрасно подходит снотворное, которое добавляют в питие. Незаметно при дружеской беседе в купе, салоне автобуса, или на скамейке в парке дают выпить страждущему заряженный напиток, предпочитают водчонку, до которой многие, если не большинство, охочи. У заснувшего изымают ценности. Почти все воры данного профиля по происхождению иностранцы — турки-месхетинцы, азербайджанцы, казахи, к ним уже добавились китайцы и уйгуры из провинции Синьцзян. Воры-профессионалы данную братию люто ненавидят, они не только нарушают старинные воровские обычаи, но и позорят ремесло.

Мир полон трагикомедий. Отвалив хороший куш в придачу к билету, вор-химик Нурсултан Жунисбаев получил место в купе на двоих. Напротив сидел отрешенный господин восточной наружности. На приветствие Нурсултана он кивнул и у него ёкнуло под сердцем, лучше не придумаешь, богаче клиента ему не предложит даже сам египетский фараон. Недавно вышел из зоны Жунисбаев, но уже успел прибыльно поработать на участке Владивосток-Хабаровск, съездил к шахтерам в Чегдомын, прогулялся пароходом к рыбакам в Николаевск-на-Амуре. Были у него не только деньги, от северокорейских лесозаготовителей подцепил он и золотишко. Несколько дней он баловался в японской гостинице «Саппоро» в Хабаровске тем, что пропускал через пальцы песок, а потом его удачно сплавил ювелирам. Мечты были таковы — прощупать Забайкалье и Сибирь, а потом на родину, в город Иссык. Товарищ по купе или гусь по-воровско-му, все больше и больше нравился Нурсултану, казалось, что они давно знакомы, что их что-то роднит. Надо было приступать, утром поезд будет в Чите, там он растворится, а сейчас приближается ночь. Жунисбаев предложил соседу прогуляться в ресторан. Тот согласился и уже за столиком представился раввином из Горы Кальвария, несуществующем ныне местечке под Варшавой. Съездил по приглашению в Еврейскую автономию к друзьям-писателям. Смеясь, рассказывал, как его приятели работают в пустоту, выпуская газету на идиш для самих себя, так как евреев в области нет и читателей тоже. Волнами радости омылось сердце Жунисбаева, никогда ему не попадался такой вежливый и богатый спутник. Прикинь, раввин: на пальце золотое кольцо с бриллиантом и все это вскоре перекочует к нему. Вечерело, над тайгой разорвано плыла дымка от речных костров. Перед сном Нурсултан разлил заряженное вино, раввин не стал отказываться, поблагодарил и в свою очередь угостил попутчика плиткой шоколада. Они чокнулись. Похвалив вино, раввин спокойно стал готовиться ко сну, чинно расстегивая пуговицы, а Нурсултан, как увядающий стебель, съежился и медленно провалился в подушку.

Рассвет для Жунисбаева был страшен. Он ничего не соображал — мозги клокотали, кипели и бурлили. Он застонал: «Дедушка, жид, спаси меня, не покидай, смотри мозги текут по лицу, зеньки вылетают. Дедушка, не выдавай меня ментам, дедушка».

На перроне читинского вокзала дежурный милиционер взял в охапку Нурсултана и поволок его в отделение, а вещи за ним понесла проводница. Найдя в чемодане «справку об освобождении», милиционер срочно сообщил: «Товарищ начальник, задержан вор-химик Жунисбаев. Данные, сходятся с теми, которые мы получили из Амазара». Затем он обратился к попутчику по купе: «Пожалуйста, ваши документы». Улыбкой заискрилось лицо сотрудника: «Вольф Мес-синг, приветствуем вас в Чите. Афиши уже давно по всему городу. Мы завтра всей семьей идем на ваши «Передачи мыслей на расстояние». Понятно, благодаря вам пойман опаснейший вор-химик. Вы его мысли прочитали. Вот это да. Ура! Чудеса! Жунисбаева в КПЗ. Разрешите вас, товарищ Мессинг, проводить до гостиницы. Она тут не далече, почти рядом». Милиционер резво прихватил чемодан-реквизит и повел мага и чародея в город.

Люди рациональные и изобретательные говорят о том, что использовать можно все, и при этом ссылаются на то, как визг убиваемых свиней на Чикагских скотобойнях преобразуется в заводские гудки. Воры также утверждают, что продать (сплавить) можно все, только знать, кому и когда и в подтверждение рассказывают не байки, а имевшие место случаи продажи, да и притом по большому блату.

В хрущевские и брежневские времена некий Ладис-лав Потапов, насмешник, жуир и пройдоха, торговал в тайне храпом Леонида Ильича, смехом и кузькиными матерями Никиты, посапыванием в трубку Иосифа, кашлем Суслова, туалетными позывами с ветерком-вихрем Константина Устиновича Черненко и только уж очень доверенным покупателям продавался зубной скрежет Юрия Андропова. Цены на такую продукцию колебались в зависимости от политического момента и региона Союза — Черненко шел везде прекрасно, Андропов котировался среди диссидентов, Кавказ наслаждался Сталиным, Прибалтика — Сусловым, Молдавия и Украина — Хрущевым и Брежневым. Средняя Азия и Сибирь брали оптом, без разбора.

Сибирские воры в недавние времена рухлядь — шкуры ценных зверей, предварительно продымив и растянув, продавали евреям — барахольщикам в Иркутске, а те в свою очередь пушнину свозили в Каинск, который был центром меховой торговли в Сибири. С удовольствием покупали краденный мех китайцы, так как в их чиновничьем костюме должна, в зависимости от ранга, присутствовать соболиная, лисья и тигриная отделка.

Воры Европы саранчой слетались в Ханау, небольшой городок в окрестностях Франкфурта-на-Майне, он тогда, как и сейчас, был центром ювелирной промышленности, там снятые с граждан украшения переделывались в новые. Имевшие золотишко разговаривали особым языком, встречаясь в пивных, там изделия показывали, раскрывая портсигары и наклоняя глиняные пивные кружки, тут же договаривались о ценах. Воровство — явление без границ и, если есть спрос, то будет и предложение. Расстояния тут не помеха, еще в прошлом веке ворованные мамонтовые бивни, минуя слоновый рынок в Якутске, оказывались в Эрбахе — центре мировой переработки слоновой и мамонтовой кости (бивней). Уже в те времена в Сеуле корейцы умели бивни «разворачивать» и из сердцевины готовить ценное лекарство. Мир настолько един, перемешивая прошлое с настоящим, что иногда просто невозможно представить; пока атеисты спорили, предприимчивые грузины подчистую вымели немецкие баронские кладбища Прибалтики, переместив и перелицевав надгробья для своих близких родственников.