Золото Серебряной горы - Озорнина Алла Георгиевна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/46
• Следующая

Родичи, как всегда после ужина, обсуждали на кухне прошедший день, строили планы на будущий. Вдруг привычное спокойствие мирной беседы разорвал возмущенный голос главы семейства:

— Елки-палки, Попов! И это — в самый последний момент!

Бумажкин вздрогнул и оторвался от учебника. А ну-ка, что же там натворил этот Попов? Понятно, что речь скорее всего шла о Попове-старшем, но ведь, как известно, яблоко от яблони…

— Да что случилось-то? — чуть слышно донеся мамин голос.

— Помнишь его слова о том, что «Просторы» — дело его жизни? Помнишь?

— Ну…

— Я тоже помню! А вот он, видите ли, не помнит!

— И что?

— «Что-что»! Взял и слинял в газету! И даже заранее не предупредил!

— Вот гад, а! — невольно воскликнул Петька. — Видать, все они Поповы такие. Редиски! — Он снова прикрыл глаза. — Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника, — повторил он, прислушиваясь к разговору на кухне. Его одолевало желание узнать, что же в этой истории вывело из себя всегда такого невозмутимого и уравновешенного папика? Попов ушел из журнала — ну и что? Скорее всего, сейчас откроются еще какие-то подробности из жизни этой семейки. Как назло, мама, видимо, чтобы Петька не отвлекался и спокойно готовился к зачету, закрыла на кухню дверь. Теперь, чтобы расслышать каждое слово, ему приходилось сильно напрягать слух. Петька не выдержал, вскочил со стула, быстро пересек комнату и вышел в коридор.

— Не понимаю, что тут такого, — услышал он голос матери. — Подумаешь, Попов ушел! Найдешь себе другого заместителя. Посмотри, сколько молодых, перспективных журналистов работу ищут. Что он, пуп Земли, что ли, твой Попов?

— Да никакой он не пуп! — сердито отозвался отец. — Я бы, может, и сам радовался его уходу, если бы не одно обстоятельство.

«О, это уже интересно», — пронеслось в голове у Бумажкина. Он замер.

— Какое же? — спросила мать.

— Понимаешь, командировка срывается! — взбудораженно вскричал отец семейства.

— Чья?

— «Чья-чья», моя, елки ты палки!

— Твоя-я?.. — изумлению мамы не было предела.

Так же, впрочем, как и Петькиному. Ведь промотавшись половину своей жизни по командировкам, отец в последние годы вообще никуда не выезжал. А причиной тому было его «любимое детище», журнал «Просторы», главным редактором которого он стал пять лет тому назад. И вдруг ни с того ни с сего — какая-то командировка.

Петька на цыпочках приблизился к кухне.

— И куда же ты собрался? — спросила мама.

— Куда-куда, в Забайкалье!

От неожиданности Петька чуть было не налетел на дверной косяк ванной комнаты. «Во папик дает, а! Сидел-сидел безвылазно в Москве, даже к маминой сестре, тете Рае, в Монино перестал ездить. Некогда, мол. А ведь туда всего сорок минут на электричке добираться. И вдруг — на тебе, собрался лететь в Забайкалье. Ничего себе, хорошенькая новость!»

— Ты?! — видимо, не веря своим ушам, переспросила мама.

— Я… — было слышно, как отец зашагал на кухне.

— О господи… — Хотя родители говорили теперь очень громко, а Петька стоял чуть ли не вплотную к кухонной двери, он все-таки затаил дыхание, чтобы не пропустить чего-нибудь важного.

— Ты понимаешь, — уже тише и спокойнее продолжал папик, — я будто жил с завязанными глазами. И вдруг прозрел.

— И что же ты увидел? — насторожилась мама.

— Мне стало жутко и стыдно, — будто не расслышав вопроса, делился своими впечатлениями прозревший отец. Причем таким замогильным голосом, что Петьке стало не по себе. Он понял, что сейчас узнает какую-то страшную тайну, и на всякий случай оперся плечом о стену.

— Мне стало жутко от всего, — так, словно каждое слово давалось с огромным трудом, произнес глава семейства. Петька перестал дышать: неужели он, кроме всего прочего, замешан еще и в криминальной истории?

— От своего журнала, например.

Петька облегченно вздохнул.

— А что с ним? — тоже облегченно вздохнув, поинтересовалась мама. Должно быть, и ее посетила какая-то нехорошая догадка, и теперь она радовалась, что речь шла всего-навсего о «Просторах».

— Да елки ты палки, ничего ты не понимаешь! — опять зашумел отец. — Ну сама подумай, о чем мы пишем? О московских банкирах, об элитных школах, о звездах поп-музыки… Тьфу!

«Да что же все-таки произошло? — недоумевал Бумажкин-младший, стоя за дверью. Ведь еще вчера папик был в восторге от своего детища».

— И потом посмотри, — после небольшой паузы продолжил отец, — мне, черт побери, скоро сорок пять. Моему дяде, которого я ни разу не видел, через месяц стукнет семьдесят. Ты считаешь нормальным, что племянник — журналист, так ни разу в жизни не встретился со своим родственником? Да я просто обязан туда съездить и написать о дяде большой хороший материал. К примеру, о его ботаническом саде.

— Подожди, Костя, но ведь ты же — главный редактор, — осторожно возразила мама, — у тебя совсем другие обязанности…

— Я прежде всего — журналист! — перебил ее отец. Он опять начал заводиться. — Я должен ездить по стране, встречаться с людьми. Словом, Лида, я начинаю новую жизнь. И, перво-наперво, нужно съездить к дяде Мише. А тут Попов, едри его за ногу, с увольнением! Не могу же я оставить журнал и без редактора, и без заместителя! Сама-то подумай!

Теперь уже и Петька не на шутку разволновался и зашагал по коридору. Но причиной его волнения был отнюдь не Попов-старший. В его голове вдруг возник дерзкий план. «А ведь у меня, кажется, появилась возможность воплотить свою мечту в жизнь, — судорожно думал он, — и глупо было бы не попытаться это сделать».

Петька слышал, как мама опять облегченно вздохнула и почти радостно произнесла:

— Ну, слава Богу! Я-то перепугалась, что случилось что-то страшное, а это всего лишь кризис среднего возраста! Успокойся, Костя, это скоро пройдет. И этот порыв, вырваться куда-то из дома, тоже.

— Да какой кризис! — снова вскричал отец и распахнул дверь. — Петр?

Петька отпрянул в сторону и налетел на дверной косяк ванной комнаты.

— Петя? — прошептала мама. — Ты… ты подслушивал?..

Петька ничего не ответил матери. Он подскочил к отцу и, глядя прямо в глаза, спросил:

— А что, если я, папа?

— Что — ты? — не понял отец.

— Ну, съезжу к дяде Мише.

— Петя, ты подслушивал! — продолжала ужасаться мама. — Как ты мог, Петя, как ты мог?

— Да я…

— А что, это — мысль, — оживился папик и радостно хлопнул Петьку по плечу. — Понимаешь, мне главное — успеть сделать материал к юбилею дяди Миши. Сфотографируешь ботанический сад, разузнаешь все, что надо… А я тем временем утрясу все дела и начну ездить сам. Здорово вообще-то ты придумал!

— Только через мой труп! — вмешалась мама и встала между мужем и сыном. — Не пущу!

— Когда у тебя каникулы? — спросил отец.

— Со следующего понедельника, — ответил Петька, выглядывая из-за плеча матери.

— А в субботу вы учитесь?

— Нет.

— Прекрасно! Хотя погоди. А почему у сына Попова каникул нет?

— Папа, ну сколько тебе можно объяснять? Мы-то учимся по модульной системе, а он…

— Ах да, я и забыл! — хлопнул себя по лбу папик. — У вас же разные школы! Ну и хорошо, что по модульной, а то не видать бы тебе своей поездки как своих ушей, — и безо всякого перехода, вглядываясь в даль, продолжал: — Помню, помню Забайкалье. Я ведь там служил. Прекрасный, суровый край, сдержанный немногословный народ. Надежный. Впрочем, сам убедишься. Значит, ты полетишь…

— Никаких полетов! — теперь уже обхватив Петьку руками, словно трехгодовалого ребенка, воскликнула мама. — Костя, ну сам подумай, Пете только-только исполнилось четырнадцать!

— Но не четыре же года! — громко возразил отец семейства, пытаясь отодвинуть спутницу жизни от сына. Но это оказалось не так-то просто. — Человек уже паспорт получил, а ты все его за младенца считаешь!

— С ума сойти! — будто не слыша разумных доводов, простонала мама, прижав к себе Петьку еще сильнее. — Отправить ребенка в такую даль…

• Предыдущая
• 3/46
• Следующая