Буря мечей. Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 54

• Предыдущая
• 54/110
• Следующая

– Но ведь побег задуман ради вашей безопасности.

– В Хайгардене мне ничего не будет грозить. Уиллас обо мне позаботится.

– Он вас не знает и не будет любить вас. Джонквиль, Джонквиль, раскройте свои ясные глазки: Тиреллам нужны не вы, а то, что вы можете унаследовать.

– Унаследовать? – растерялась Санса.

– Дорогая, вы теперь наследница Винтерфелла. – Он снова схватил ее и стал умолять отказаться от мысли о замужестве, но Санса вырвалась и ушла, а он остался, пошатываясь, стоять под сердце-деревом. С тех пор она в богороще не бывала.

Однако его слов она забыть не могла. «Наследница Винтерфелла, – думала она в часы бессонницы. – Вот что им нужно, а не я». У Сансы было трое братьев, и ей не приходило в голову, что наследницей может стать она, но теперь, после смерти Брана и Рикона… Все равно, ведь есть Робб, и он теперь взрослый мужчина – скоро он женится, и у него родится сын. Притом Уиллас Тирелл наследует Хайгарден – зачем ему Винтерфелл?

Иногда она шептала его имя в подушку, просто чтобы послушать, как оно звучит. Уиллас, Уиллас, Уиллас. Почти так же красиво, как Лорас, и даже немного похоже. Что ей за дело до его ноги? Он будет лордом Хайгардена, а она – его леди.

Она воображала, как они сидят вдвоем в саду со щенятами на коленях или плавают по Мандеру, слушая пение под звуки лютни. Если я подарю ему сыновей, он, быть может, полюбит меня. Она назовет их Эддардом, Брандоном и Риконом и воспитает такими же отважными, как сир Лорас. И научит ненавидеть Ланнистеров. В мечтах Сансы ее дети походили на братьев, которых она потеряла. Иногда ей виделась даже девочка, похожая на Арью.

Но образ Уилласа недолго держался у нее в голове – ее воображение неизменно возвращалось к сиру Лорасу, юному и прекрасному. «Ты не должна так думать о нем, – говорила она себе. – Уиллас может заметить разочарование в твоих глазах – как же он тогда женится на тебе, зная, что ты любишь его брата?» Она напоминала себе, что Уиллас вдвое старше ее, притом он хромой и, может быть, такой же толстый и краснолицый, как его отец. Но хорош он или дурен, другого заступника у нее не будет.

Однажды ей приснилось, что за Джоффа вышла все-таки она, а не Маргери, и что в свадебную ночь он превратился в палача Илина Пейна. Она проснулась, вся дрожа. Она не хотела, чтобы Маргери страдала так, как она, но боялась, что Тиреллы могут отказаться от свадьбы. «Я предупредила ее. Я рассказала ей правду. Но ведь Маргери могла и не поверить. С ней Джофф всегда изображает себя безупречным рыцарем, как раньше с Сансой. Впрочем, скоро ей откроется его истинная натура – сразу после свадьбы, если не раньше». Санса решила поставить свечу Матери в следующий раз, как пойдет в септу, и попросить ее оградить Маргери от Джоффри. И Воину тоже – за Лораса.

На церемонию в Великой Септе Бейелора она наденет свое новое платье. Должно быть, Серсея потому и заказала его, чтобы Санса на свадьбе не казалась замарашкой. Надо бы сшить еще одно, для свадебного пира, но туда можно надеть и что-нибудь старое. Новое, чего доброго, можно испачкать едой или вином. Она возьмет его с собой в Хайгарден, чтобы Уиллас Тирелл нашел ее красивой. Даже если Донтос прав и ему нужен Винтерфелл, а не Санса, он все-таки может полюбить ее ради ее самой. Санса крепко обхватила себя руками. Когда же платье будет готово? Скорее бы.

Дожди прошли, но небо чаще было серым, чем голубым, и ручьи сильно раздулись. Утром третьего дня Арья заметила, что мох растет не на той стороне деревьев.

– Мы не туда едем, – сказала она Джендри, проезжая мимо особенно мшистого вяза. – Мы едем на юг. Видишь, как мох растет на стволе?

Он откинул с глаз свои густые черные волосы.

– Мы едем по дороге – стало быть, она здесь сворачивает к югу.

Мы весь день едем на юг, хотела сказать она. И вчера, когда мы ехали вдоль ручья, было то же самое. Правда, вчера она не уделяла этому такого внимания и потому не могла быть уверена.

– По-моему, мы заблудились, – сказала она вполголоса. – Не надо было сворачивать в сторону от реки. Ехали бы по берегу, и все тут.

– Река все время извивается, а так, думаю, короче, – сказал Джендри. – Может, это тайная разбойничья дорога. Лим, Том и прочие здесь уже долго живут, им и знать.

Да, это верно. Арья прикусила губу.

– Но мох…

– От таких дождей он и у нас на ушах скоро вырастет.

– Только если они на юг смотрят, – стояла на своем Арья. Ну, да Быку разве что втолкуешь. Все равно он ее единственный настоящий друг теперь, когда Пирожок их бросил.

«Шарна говорит, чтобы я остался и пек ей хлеб, – сказал он Арье в день отъезда. – Да мне и самому надоели дожди и седельные болячки, и бояться тоже надоело. Тут есть эль и крольчатина, а хлеб станет лучше, когда им буду заниматься я. Сама увидишь, когда вернешься. Ты ведь вернешься, правда? Когда война кончится? – Тут он вспомнил, кто она, покраснел и добавил: – Миледи».

Арья не знала, кончится ли война когда-нибудь, но кивнула.

– Ты извини, что я тогда побила тебя, – сказала она. Пирожок, конечно, глуп и трусоват, но он проделал с ней весь путь от Королевской Гавани, и она к нему привыкла. – И нос тебе сломала.

– Лиму ты его тоже сломала, – ухмыльнулся Пирожок. – Здорово это ты.

– Лим так не думает, – мрачно сказала Арья, и тут настало время уезжать. Пирожок спросил, может ли он поцеловать миледи руку, и Арья двинула его кулаком в плечо. – Не называй меня так. Ты Пирожок, а я Арри.

– Тут я больше не Пирожок. Шарна меня зовет просто Мальчик, как и того, другого. Как бы путаницы не вышло.

Арья скучала по нему больше, чем ожидала, только Харвин немного ее утешал. Она рассказала ему про его отца, Халлена, о том, как нашла его умирающим у конюшен Красного Замка в день своего побега.

– Он всегда говорил, что умрет на конюшне, – сказал Харвин, – только мы думали, что его убьет какой-нибудь злонравный жеребец, а не стая львов. – Арья рассказала ему также о Йорене и их отъезде из Королевской Гавани, и почти обо всем, что случилось потом – умолчала только о конюшонке, которого заколола Иглой, и о стражнике, которому перерезала горло в Харренхолле. Сказать об этом Харвину было почти все равно что сказать отцу, а она не вынесла бы, если б отец узнал о ней кое-какие вещи.

Арья умолчала также о Якене Хгаре и о трех смертях, которые он задолжал и выплатил ей. Железную монетку, подаренную им, она прятала в поясе и вынимала только по ночам, вспоминая, как изменилось его лицо, когда он провел по нему рукой. «Валор моргулис, – шептала она при этом. – Сир Григор, Дансен, Полливер, Рафф-Красавчик, Щекотун и Пес. Сир Илин, сир Меррин, королева Серсея, король Джоффри».

Харвин сказал, что из двадцати винтерфеллцев, которых ее отец послал с Бериком Дондаррионом, осталось только шестеро, да и те разобщены.

– Это была ловушка, миледи. Лорд Тайвин послал своего Гору через Красный Зубец с огнем и мечом, чтобы заманить туда вашего лорда-отца. Он полагал, что лорд Эддард сам отправится на запад, чтобы разделаться с Григором Клиганом. Если бы так и вышло, его убили бы или взяли бы в плен и обменяли на Беса, который в ту пору был в плену у вашей леди-матери. Но Цареубийца ничего не знал о планах лорда Тайвина, и когда он услышал, что его брат попал в плен, он напал на вашего отца прямо на улицах Королевской Гавани.

– Я помню, – сказала Арья. – Он убил Джоффри. – Джоффри всегда улыбался ей, если только не велел не путаться под ногами.

– Верно, а вашего отца придавил собственный конь и сломал ему ногу – поэтому лорд Эддард не смог выехать на запад сам. Вместо себя он послал лорда Берика с двадцатью его людьми и двадцать человек из Винтерфелла, в том числе и меня. С нами были и другие: Торос и сир Реймен Дарри, сир Глэдден Уайлд и лорд Лотар Маллери, все со своими людьми. Но Григор устроил нам засаду у Скоморошьего брода, на обоих берегах. Когда мы стали переправляться, он напал на нас и спереди, и сзади.

• Предыдущая
• 54/110
• Следующая