Три - Толок Игорь - Страница 8
- Предыдущая
- 8/24
- Следующая
Еще Сато сказал, что все соответствующие службы уже в пути, а сам он организовывает поисковую партию. Голос его звучал так, будто у него перехватывало дыхание, – он был в шоке. Он, как и я, прекрасно знал, насколько сложно будет спасателям добраться до этого места. Территория леса в некоторых местах крайне труднопроходима, часто попадаются глубокие скрытые расщелины, преодолевать которые очень опасно.
Я решил двигаться на север, в сторону звука, который слышал.
Через час я услышал гул вертолетов, прочесывавших лес. Я знал, что приземлиться там они не смогут, поэтому рискнул двигаться в том направлении еще быстрее. Я знал, что, если кто-то с самолета выжил, их нужно найти как можно скорее. Через два часа я начал чувствовать запах дыма; деревья в некоторых местах горели, но, к счастью, пожар дальше не распространялся, ветки просто тлели, словно огонь не хотел разгораться и начал гаснуть. Вдруг что-то заставило меня направить луч фонаря вверх, и я заметил висящую на дереве маленькую фигурку. Сначала мне показалось, что это обгорелое тело обезьяны.
Но это было не так.
Там, конечно, были и другие тела. Ночь разрывал шум вертолетов спасателей и телевизионщиков, они кружили надо мной, прожекторами выхватывая из темноты бесчисленные темные силуэты, застрявшие в ветвях. Некоторые из них я мог разглядеть очень подробно; на них не было заметно каких-либо повреждений, они как будто спали. А другие… Другим повезло меньше. Со всех тел была частично сорвана одежда, или же они были полностью обнажены.
Я с трудом пробирался к тому месту, которое сейчас считается местом падения и где были найдены хвост и оторванное крыло самолета. Сюда уже спустились на лебедках спасатели, но вертолеты на такой предательски неровной местности сесть не могли.
Приближаясь к хвосту самолета, я испытывал странное чувство. Он возвышался надо мной, и на нем горделиво красовался удивительным образом практически не пострадавший красный логотип. Я подбежал к двум парамедикам с воздушной «скорой помощи», стоявшим рядом с женщиной, которая стонала на земле. Я не могу вам описать, как жутко выглядели ее раны, скажу только, что никогда не слыхал, чтобы человеческое существо издавало такие звуки. В этот момент периферийным зрением я заметил какое-то движение. Некоторые из стоявших поблизости деревьев продолжали гореть, и я разглядел маленькую сгорбившуюся фигурку, прятавшуюся за обнажение вулканической скалы. Я поспешил туда, и в луче моего фонаря блеснула пара глаз. Я бросил свой рюкзак и побежал туда, как еще никогда в жизни не бегал.
Приблизившись, я понял, что передо мной ребенок. Мальчик.
Он скорчился и отчаянно дрожал; я обратил внимание, что одно его плечо вывернуто под неестественным углом. Я крикнул парамедикам, чтобы они быстрее шли сюда, однако из?за шума вертолетов они не могли меня услышать.
Что я ему говорил? Сейчас уже трудно вспомнить точно, но это было что-то вроде: «Как ты? Только без паники, я уже здесь, чтобы помочь тебе».
Тело его покрывал такой толстый слой крови с грязью, что я не сразу сообразил, что он голый, – потом мне объяснили, что одежду его сорвало силой взрыва при ударе. Я протянул руку и прикоснулся к нему. Он был совсем замерзший – а чего, собственно, следовало ожидать? Температура на улице была минусовая.
Мне не стыдно сознаться, что тогда я заплакал.
Я завернул его в свою куртку так тщательно, как только смог, и взял на руки. Он положил голову мне на плечо и прошептал:
– Трое.
По крайней мере, тогда мне так показалось. Я попросил повторить, что он сказал, но глаза его уже закрылись, губы обмякли, как будто он крепко спал, и меня уже больше заботило, как благополучно донести его в безопасное место и согреть, пока не началась гипотермия.
Разумеется, сейчас все продолжают спрашивать меня, не заметил я чего-то странного в этом мальчике. Конечно же, не заметил! Он только что пережил ужасное событие, и то, что я видел, было последствиями этого потрясения.
И я не согласен с тем, что некоторые сейчас говорят о нем. Что он одержим злыми духами, возможно, духами погибших пассажиров, которые завидуют его спасению. Некоторые утверждают, что в его сердце поселились их яростные души.
Я также с большим недоверием отношусь и к другим россказням, которые сопровождают эту трагедию: что пилот был самоубийцей, что это лес притянул их всех к себе – иначе с чего еще эта катастрофа могла произойти в Юкей? Такие разговоры только провоцируют лишнюю боль и тревогу, которых здесь и так уже предостаточно. Для меня очевидно, что командир экипажа старался увести самолет в ненаселенный район. На принятие решения у него были считаные минуты, и он совершил благородный поступок.
И как может японский мальчик быть тем, что о нем говорят американцы? Он – настоящее чудо, этот мальчишка. И я запомню его на всю жизнь.
Моя переписка с Лилиан Смолл продолжалась до тех пор, пока ФБР не настояло на том, чтобы она прекратила всякие контакты с внешним миром – для ее же безопасности. Хотя живет она в Уильямсберге, в Бруклине, а сама я тоже из Нью-Йорка, но с Манхэттена, мы с ней никогда лично не встречались. Ее рассказ составлен из многочисленных разговоров по телефону и переписки по электронной почте.
Рубен все то утро вел себя беспокойно, и я усадила его смотреть канал CNN – иногда это его успокаивает. В прежние времена он любил смотреть последние новости, особенно что-нибудь политическое, получал от этого удовольствие, выкрикивал что-то всяким там пиарщикам и политическим комментаторам, как будто они могли его слышать. Думаю, он не пропустил ни одних дебатов или интервью во время промежуточных выборов, и именно тогда я поняла, что существует проблема. Он никак не мог вспомнить имени губернатора Техаса – ну, вы знаете, того, который не может произнести слово «гомосексуальный» без того, чтобы брезгливо не скривить рот. Никогда не забуду выражения лица Рубена, когда он пытался вспомнить, как зовут этого придурка. Понимаете, он скрывал от меня симптомы своей болезни. И скрывал их месяцами.
В тот ужасный день ведущая брала интервью у какого-то аналитика насчет его прогнозов относительно результатов предварительных выборов и внезапно прервала его на полуслове:
– Простите, что вынуждена вас перебить, но нам только что сообщили, что в национальном парке Эверглейдс во Флориде упал самолет компании «Мейден Эйрлайнс»…
Разумеется, первые мысли, которые возникли в моей голове при слове «авиакатастрофа», были об одиннадцатом сентября. Терроризм. Бомба на борту. Сомневаюсь, чтобы хоть кто-нибудь в Нью-Йорке подумал иначе, когда услыхал про это крушение. Это происходило само собой.
А потом на экране появилась картинка, вид сверху, снимали с вертолета. Особо что-то там разобрать было трудно, просто болото с большим масляным пятном посредине, куда самолет рухнул с такой силой, что трясина проглотила его. Пальцы у меня похолодели, как будто я держала лед, хотя я всегда слежу, чтобы в квартире было тепло. Я переключила телевизор на какое-то ток-шоу, пытаясь отделаться от охватившего тревожного чувства. Рубен задремал, и я надеялась, что это даст мне достаточно времени, чтобы поменять пеленки и отнести их к стиральной машине.
Только я закончила с этим, зазвонил телефон. Я поспешила ответить, чтобы звонок не разбудил Рубена.
Это была Мона, лучшая подруга Лори. Я еще подумала: «Чего это вдруг Мона звонит мне?» Мы никогда не были особенно близки, я не одобряла ее и всегда считала, что она плохо влияет на Лори. Именно Мона однажды в колледже втянула ее в нехорошие дела. В конце концов, правда, все закончилось нормально, но, в отличие от моей Лори, Мона к тридцати годам уже дважды успела развестись и даже в сорок не поменяла свой ветреный характер. Не поздоровавшись и не спросив о здоровье Рубена, Мона с ходу выпалила:
– Каким рейсом прилетают Лори и Бобби?
В груди шевельнулось противное холодное чувство, которое я уже ощущала сегодня утром.
– О чем ты говоришь? – не поняла я. – Их нет в этом чертовом самолете.
- Предыдущая
- 8/24
- Следующая
