На что похоже счастье - Смит Дженнифер - Страница 4

• Предыдущая
• 4/59
• Следующая

– Может, мятное с шоколадной крошкой? – предложила Элли, перегнувшись через витрину. Мальчик – на вид лет трех, не старше, – поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть весь возможный ассортимент. – Или с печеньем?

Он замотал головой, так что челка упала на глаза:

– Я хочу такое, как свинка.

– Розовое?

– Как свинка, – повторил он снова, но на этот раз уже менее уверенно.

– Клубничное?

Элли указала на розовый контейнер, и малыш кивнул.

– Свинки розовые, – объяснил он ей, пока она накладывала мороженое в маленький стаканчик.

– Верно, – согласилась Элли, протягивая ему стаканчик.

Но мысли ее были уже далеко. Она думала о письме, которое получила пару недель назад, даже толком не зная от кого. И в нем тоже говорилось о поросенке. Поросенке по имени Уилбур, который, к ужасу своего хозяина, где-то на пикнике стащил хот-дог.

«Ну вот, – писал ей незнакомец, – теперь мой поросенок может официально считаться каннибалом».

«Ничего страшного, – написала Элли в ответ. – Я буду очень удивлена, если окажется, что в сосиски кладут мясо».

Далее последовала длительная переписка на тему того, что на самом деле кладут в хот-доги, с которых, разумеется, они перескочили на другие темы, начиная от любимых блюд до лучшего праздничного меню, и не успела она опомниться, как часы уже показывали почти два часа ночи. И снова они умудрились поговорить обо всем на свете, не говоря на самом деле ни о чем, и снова Элли на следующее утро встала невыспавшейся.

Но это того стоило.

Вот и сейчас она невольно улыбнулась, вспомнив про их электронную переписку, которая была ничуть не менее настоящей и искренней, чем любое личное общение. Она теперь жила практически по калифорнийскому времени, не ложилась допоздна, чтобы увидеть на экране своего телефона его адрес, постоянно уносилась мыслями на другой конец страны. Она понимала, что это глупо. Ведь они даже имен друг друга не знали. Но уже на следующее утро после того первого письма, отправленного по ошибке, он снова написал ей.

«Доброе утро, Э. У нас тут уже поздно, я только что вернулся домой и обнаружил Уилбура дрыхнущим в моем шкафу. Обычно я оставляю его в прачечной, когда ухожу, но парень, который его выгуливает, похоже, забыл закрыть дверь. Ты на его месте наверняка справилась бы лучше…»

Элли только выбралась из постели и теперь сидела за столом и щурилась от яркого солнца, бьющего в окно, зевая и улыбаясь неизвестно чему. Она закрыла глаза.

«Доброе утро, Э».

Разве можно представить себе лучшее начало дня?

Она сидела, прокручивая в памяти их вчерашнюю переписку, и чувствовала, как ее переполняет радость. И хотя ей казалось немного странным, что она до сих пор не знает его имени и фамилии, что-то мешало задать ему этот вопрос. Она понимала, что эти два коротких слова неминуемо запустят цепную реакцию: сначала «Гугл», потом «Фейсбук», потом «Твиттер» и так далее, и так далее, пока в результате этих раскопок в недрах Интернета во всей истории не останется ничего таинственного.

Наверное, ей были важны не столько факты, сколько все остальное: предвкушение, когда ее пальцы замирали над клавиатурой, или то, с какой скоростью сомнения в том, что она поступает правильно, даже во сне скребущиеся у нее в душе, сменялись ликованием при виде его сообщения. Наверное, в этом незнании было что-то успокаивающее, что-то, отчего все прагматичные вопросы, которые обычно принято задавать, вдруг стали казаться не важными.

Она еще некоторое время задумчиво смотрела на экран, потом занесла пальцы над клавиатурой и напечатала: «Привет, Г».

Так все и закрутилось.

В основе их отношений лежали мелкие подробности, а не факты. И эти подробности были ценнее всего. Элли, к примеру, знала, что ГДЛ – так она стала называть его про себя – как-то в детстве разбил себе лоб, спрыгнув с крыши их семейного микроавтобуса. В другой раз он притворился, будто тонет в соседском бассейне, а потом напугал всех до полусмерти, когда его попытались спасти. Он любил рисовать дома – многоэтажки и небоскребы со множеством окон, – а когда у него было муторно на душе, мог изобразить целый город. Он умел играть на гитаре, хотя и не слишком хорошо. У него была мечта когда-нибудь переехать жить в Колорадо. Единственное блюдо, которое он способен был приготовить, – это горячие бутерброды. Он терпеть не мог переписываться по электронной почте почти ни с кем. Кроме нее.

«Ты умеешь хранить секреты?» – спросила она у него в одном из писем, потому что ей было важно это знать. Элли считала, что о человеке можно очень многое сказать по тому, как он хранит секреты.

«Да, – написал он в ответ. – А ты?»

«Да», – ответила она просто, и больше они к этой теме не возвращались.

Всю ее жизнь секреты были для нее тяжким бременем. Но на этот раз все было по-иному. Она чувствовала себя так, словно внутри у нее надули мыльный пузырь, такой невесомый, переливчатый и искрящийся, что она сама точно парила над землей.

С того самого первого сообщения прошло всего три месяца, но у нее было такое чувство, будто они переписываются давным-давно. Если мама и заметила в ней какую-то перемену, то ни разу об этом не заикнулась. Если Квинн и считала, что она ведет себя странно, то ни словом об этом не обмолвилась. Так что, похоже, единственным, кто был в курсе, оставался ее собеседник на другом конце страны.

Она поймала себя на том, что улыбается, протягивая малышу рожок с розовым мороженым. За спиной у нее что-то громко затрещало и зафырчало, потом послышался звук, больше всего похожий на смачный плевок. Элли обернулась, чтобы взглянуть, что происходит, и ее взгляду открылись последствия молочного взрыва. Потеки коктейля были повсюду: на стенах, на потолке и на полу, но сильнее всего пострадала Квинн. Она дважды сморгнула, потом утерла лицо тыльной стороной руки.

На мгновение Элли показалось, что Квинн сейчас расплачется. Вся футболка у нее была в шоколаде, и на волосах тоже был шоколад. Вид у нее был такой, словно она участвовала в грязевых боях – и проиграла.

Неожиданно лицо подруги расплылось в улыбке.

– Как думаешь, я бы понравилась Грэму Ларкину в таком виде?

– Кто же сможет устоять против шоколадного коктейля? – рассмеялась Элли.

Мама мальчика отняла от уха телефон. Рот у нее округлился, но она все же нашла в себе силы выудить из кошелька несколько купюр и положить их на прилавок.

– Пожалуй, мы сегодня ограничимся только мороженым, – сказала она и потянула сынишку к выходу, всего лишь раз оглянувшись по пути на Квинн, с которой продолжало течь.

– Ну и ладно, нам больше достанется, – пожала плечами Элли, и они снова покатились со смеху.

К тому времени, когда последствия аварии были ликвидированы, смена Элли почти подошла к концу.

Квинн вскинула взгляд на часы, потом критически оглядела свою футболку:

– Везет тебе. А мне еще два часа тут торчать в таком виде, как будто я выползла с фабрики Вилли Вонки[3].

– Вот, возьми мою, – сказала Элли, стаскивая с себя голубую футболку и протягивая ее Квинн. – У меня под ней майка.

– Спасибо, – пробормотала Квинн и скрылась в небольшой уборной в подсобке. – Такое чувство, что даже в ушах шоколад.

– Зато не придется их затыкать, когда здесь начнется дурдом, – откликнулась Элли. – Мне дождаться Девона? Я боюсь опоздать к маме.

– Не парься, – ответила Квинн из подсобки. Когда она вернулась, на ней была футболка Элли. Впрочем, на Квинн она выглядела скорее как платье. – Немного длинновато, – признала она, пытаясь подоткнуть излишек материи. – Ладно, что-нибудь придумаю. Я могу занести ее после работы.

– Договорились, – кивнула Элли. – Ну, тогда пока.

– Эй! – окликнула ее Квинн, когда Элли уже готова была выйти на улицу в своей майке на тонюсеньких лямочках. – А крем от солнца?

– Да ничего со мной не сделается, – закатила глаза Элли.

• Предыдущая
• 4/59
• Следующая