Правда и неправда о семье Ульяновых (СИ) - Клейменов Гелий - Страница 33

 Мария Александровна не была активным членом «Союза борьбы», не разделяла многих взглядов и методов их действий, но она была готова в любую минуту встать на защиту своих детей и делала все возможное, чтобы им помочь и облегчить их наказание. Случалось, что все ее дети, кроме Владимира, находившегося в эмиграции, сидели за решеткой. В советской литературе не раз пересказывался эпизод из жизни Марии Александровны: «Однажды в 1899 году она пришла в столичный департамент полиции с очередным ходатайством за Владимира Ильича. И директор департамента ехидно бросил ей, не стесняясь присутствия других посетителей: «Можете гордиться своими детками — одного повесили, и о другом также плачет веревка». От неожиданного оскорбления Мария Александровна выпрямилась: «Да, я горжусь своими детьми!» И можно сказать, что это очень похоже на правду. По крайне мере, именно так должна была ответить на реплику Мария Александровна, если таковая была. Она к этому времени была целиком на стороне детей. С государственной точки зрения, они были  преступниками, но, по их высказываниям, они боролись за светлое будущее пролетариата против прогнившего и тормозящего  развитие России самодержавия. В ее понятии  дети стали героями, которые ведут битву с тьмой.

 Владимир Ульянов находился в ссылке в селе  Шушенском с 8 мая 1897 года по 29 января 1900 года. По различию бытовых условий ссыльного Владимира этот период следует разделить на два отрезка времени: до 8 мая 1898 и после, на холостяцкий образ жизни и на супружеский - с женой и ее мамой Елизаветой Васильевной.

 Жизнь холостяцкая. В Шушенском Владимир поселился в доме зажиточного крестьянина Аполлона Зырянова, у которого останавливались приезжие. В  руках Зырянова были все питейные заведения села. За постой ссыльный должен был платить хозяину 4 рубля (корова в Сибири  тогда стоила 2 р.). По одним сведениям ссыльному платили 9 руб. 24 коп., по другим – 8 руб. 17 коп. в месяц.  Квартиранту выделили комнату 14 кв. м, куда поставили стол, несколько стульев, деревянную кровать, а потом навесили  полки для книг. За ссыльным сразу же был установлен гласный полицейский надзор, и урядник дважды в день - утром и вечером - приходил проверять его. Без разрешения этого надзирателя Владимир не имел права покидать село. Надзор осуществлял бывший фельдфебель Заусайлов, в обязанности которого вменялось также проверять корреспонденцию ссыльного.  Затем надзор за ссыльным был передан хозяину дома Зырянову, - ему было сподручнее следить за своим  постояльцем. Владимир  подружился с хозяином, который со временем перестал придерживаться строгостей, и стал отпускать постояльца на охоту.  В письме матери Владимир сообщал, что ездил на охоту верст за 12 от села, что там есть много дичи, дикие козы, а в горах и в тайге — белки, соболи, медведи, олени. У краеведов есть сведения, что Владимир Ильич ходил с организатором Минусинского музея Мартьяновим на Саяны, и поднимались они на вершину горы Борус. А это не один и не два дня. Об этом написано в отчете Мартьянова

 Владимир Ильич под любыми предлогами  старался побывать в Минусинске, когда туда съезжались социалисты, отбывавшие ссылку во многих селах Сибири. На каждую поездку требовалось разрешение минусинского исправника, а он не всегда его давал, и Владимир, нарушая правила, но предупредив хозяина, уезжал в город. За одну такую отлучку "без разрешения начальства" ему было сделано строгое внушение, и даже сообщили об этом губернатору Енисейского края.

 Крупская в своих  письмах описывала холостяцкую жизнь Владимира: «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое «жалованье» - восьмирублевое пособие - имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья - и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват.  Одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест - покупали на неделю мяса. Работница во дворе — в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича,- тоже на целую неделю. В общем, ссылка прошла неплохо». К мясу и котлетам  добавлялся картофель, огурцы, кислая капуста, свекла, а в качестве десерта сибирские ватрушки. О минеральной воде, прописанной для его желудка швейцарским доктором, «я и думать забыл и надеюсь, что скоро забуду и ее название» (письмо от 20 июня 1897 г.). А четыре месяца спустя в письме к матери он уже хвастался: «Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!».

 К прелестям питания следует добавить и особое благодушное отношение сибиряков к политическим ссыльным, что создавало атмосферу спокойствия и  миролюбия. Один из организаторов «Союза борьбы»  Анатолий Ванеев, сосланный в Восточную Сибирь, писал своей невесте: «Главная причина — большая свобода и совсем иное отношение обывателей к политическим ссыльным. Суди сама: для политических везде открыт кредит; можно кредитоваться в лавках и у купцов, даже на довольно значительные суммы. Обыватели не выделяют политических ссыльных в особую категорию и вовсе не сторонятся от них. Живу, кажется, в такой глуши, а все, чего не пожелаешь, можешь достать очень легко. Ввиду столь приятных перспектив настроение теперь у меня самое радужное».

 Имея массу свободного времени и располагая благожелательным расположением хозяина дома, Владимир увлекся охотой, завел щенка по кличке «Пегас». А позже ирландского сеттера по кличке «Дженни». «Молока и шанег было вдоволь и для Владимира Ильича и для его собаки, прекрасного гордона — Женьки». Гордон это - сеттер,  длинношерстная собака легавой породы.

 По запросу Владимира Ильича Мария Александровна из Москвы и Маняша из Бельгии  присылали ему  русские и иностранные газеты и журналы, новинки марксистской литературы на русском и  иностранных языках даже «Frankfurter Zeitung».  В это время он написал  целый ряд статей по вопросам: «Новый фабричный закон», «Задачи русских социал-демократов» и  «Перлы народнического прожектерства».

 С членами «Союза борьбы», сосланных в Восточную Сибирь, связь не прерывалась.  В июле 1897 г, например, Владимир Ильич получил приглашение от своих ссыльных друзей В.В.Старкова и А.М.Розенберг (сестра Г.М.Кржижановского) на их свадьбу. Переписка велась постоянно с Г. М. Кржижановским, А. А. Ванеевым, П. Н. Лепешинским, В. К. Курнатовским и другими. Через сестру Анну, выехавшую заграницу, была установлена связь с заграничной группой «Освобождение труда». В противоположность большинству ссыльных Владимир Ильич не рвался в оживленный центр, не стремился к перемене места. На предложение матери похлопотать о его переводе в город он писал, что «не стоит».

 Владимир  в ссылке приобрел столь упитанный вид, что приехавшая в Шушенское вместе с Надеждой ее мать, Елизавета Васильевна, увидев его, не могла воздержаться от возгласа: «Эк вас разнесло!».

 Жизнь семейная. С приездом невесты жизнь Владимира Ильича в Шушенском в корне изменилась, он был освобожден вообще от каких-либо дел по хозяйству, они перешли в руки Елизаветы Васильевны, которой изредка помогала дочь. О том, как  ссыльный Ульянов жил вместе с женщинами лучше всего расскажут письма Крупской к Марии Александровне и сестрам Владимира:

 «В село Шушенское, где жил Владимир Ильич, мы приехали в сумерки;     (7 мая 1898) Владимир Ильич был на охоте. Комната Владимира Ильича была не велика. Нам с мамой хозяева уступили остальную часть избы. Наконец, вернулся с охоты Владимир Ильич. Удивился, что в его комнате горит свет».  «Исполняю своё обещание — написать, как выглядит Володя. По-моему, он ужасно поздоровел, и вид у него блестящий сравнительно с тем, какой был в Питере.»(10 мая 1898 г.)

  С приездом женщин  пришлось переехать из дома Зырянова в дом Петровой, в большую квартиру, которую  оплачивало царское правительство. Сестра Ленина, Анна, писала, что квартиру они занимали «из 3-х комнат, одна в 4 окна, одна в 3 окна, и одна в 1», хотя Крупская жаловалась на «крупное неудобство: все комнаты проходные».