Расстрелять! — II - Покровский Александр Михайлович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая

И тут же лбом он пробил стекло, вылетел через него и полетел сдыхать.

Два дизеля сошли с фундамента; мотористы вздохнули и вспорхнули; сигнальщик, тараторя, нырнул в открытый люк; швартовщики взмыли и сгинули, а боцман… боцман должен был врезаться средней своей частью в реактивную бомбометную установку и кое-что там себе кокнуть. Но! (Моченая пися эрцгерцога Фердинанда!) В последний момент, с огромными глазами газели, в жутком перенапряжении он преодолел два метра в высоту и еще четыре в сторону и рухнул в студеные воды Баренцева моря, как метеорит.

Полпирса пропахали. Hoc — в гармошку. И самое странное, что все остались живы. Вот такие мы лихие, Мужеложству вопреки.

Командующий дал полюбоваться своей верхней розовой десной, потом помассировал ее языком, поискал, поцокал и вошел в рубку,

Тральщик мотало, как галошу на ноге у пьяницы: взлетало вверх, задумывалось на секунду, потом вниз и опять вверх; а оперативным стоял лейтенант Котя Васин; он укачивался до потери ответственности.

Зеленый, цвета морской волны, с расширенными зрачками, он стоял и реагировал. Ему было все равно, хоть мазок бери из носоглотки на предмет наличия мозга.

— Ну-у, — пододвинулся адмирал к карте, — что тут у вас? Доложите обстановку.

Обстановка была на карте нарисована; что, куда — все отлично.

Командующий, глядя в карту, икнул и рыгнул, отчего в рубке запахло обедом.

Коте и без того было нехорошо, а тут, после запаха обеда, тело выгнулось, стало жарко, потом холодно, опять жарко, и слюна — верный признак — потекла.

— Ну-у, доложите… — уставился на него адмирал. — Что тут у вас?

В рубке не было иллюминаторов, и Котя двинулся на адмирала, медленно гипнотизируя его бесчувственными глазами.

Тот почувствовал недоброе и запятился, засуетился, залопотал, по инерции все еще интересуясь обстановкой.

Отпрыгнуть адмирал успел, Котя рванул дверь, ведущую на трапик, потом крышку от трапика — вверх и… ха-ха-ха! — вниз по трапику захакало, хлынуло и тут же подобралось волной.

Торопливо отметав харч полуденный, Котя вернулся в вертикаль и нашел глазами адмирала: тот забился в угол.

— Товарищ адмирал! — сказал Котя, еле ворочая языком. — Разрешите доложить обстановку?

— Не надо, — замахал адмирал руками совершенно по-семейному, — занимайтесь тут сами.

И после этих слов адмирал позволил себе навсегда исчезнуть из рубки, а потом и с тральщика вообще…

Иногда меня спрашивают; «Ну как вы там в ОВРе [ОВР — охрана водного района] живете?» На что я всегда отвечаю: «С неизменным успехом» — и сразу вспоминаю, как Серега Батраков, наш старый, глупый старший лейтенант, радостно сбегая с корабля по трапу, как-то крикнул вахтенному:

— Эй, страшила, бригадир убыл?

Вахтенный не успел ответить, потому что из-под трапа послышалось:

— Батраков! Я не бригадир, а командир бригады, и хрена лысого ты у меня очередное звание увидишь.

Так и не дал Сереге капитана. Вот сука, а?

Как мы живем? Да нормально, наверное. Вот стоит в строю штаб бригады, а самым последним стоит лейтенант Дидло Сергей Леонидович, мой лучший друг. Он только что назначен в бригаду флагманским химиком. Штаб стоит в одну шеренгу. У них строевой смотр, и мимо строя идет командир базы. Подходит он к лейтенанту, останавливается и с миной брезгливости на лице, будто жабу видит, вытягивает из себя:

— Лий-ти-на-нт!

— Лейтенант Дидло, товарищ капитан второго ранга!

— Только хохлов нам и не хватало.

— Я русский.

— Кто это? — командир базы, поворотив свой лик хрестоматийно алкоголический в сторону, обращается уже к командиру бригады.

— Это флагхим. Новый, — отзывается тот.

— А-а-а… — командир базы возвращается к лейтенанту и, лениво уставясь себе под ноги, продолжает; — Лейтенант… уебать тебя, что ли?.. Ну что вы лезете все время в разговор? Что вы все время лезете! Вести себя не умеете?.. Так мы научим. Комбриг!

— Есть!

— Накажите его.

Комбриг быстро:

— Выговор!

Так и служим.

А в море вместе со штабом как выйдешь, так им, сволочам, на обед отбивные подавай. Нажарят отбивных и кормят этих ублюдков. За три дня все мясо сожрут, а потом еще месяц в море выходим на одних сухарях. Командира базы у нас зовут Дедушка Пак. Ему пятьдесят семь лет, он старый, гнусавый, вредный и злопамятный. Уже еле ползает, но все помнит, собака. Серега его как увидит, так всегда мне говорит: «Редкая сволочь, Саня, долетит до середины Днепра». Вот вползает тот Пак в сопровождении комбрига к оперативному, тяжело плюхается на табурет и спрашивает:

— Как у нас обстановка?

Оперативный набирает полную грудь воздуха и начинает: «То-то — там-то, это здесь», — а Пак посидит-посидит, свесив голову, с кислой рожей, а потом и скажет:

— Все-то вы мне врете. Дурите мне мозги, потому что я старый и больной. Комбриг!

Тот, подтягиваясь:

— Есть!

— Снимите-ка его, мерзавца, с вахты. Ту-ни-я-дец, прости Господи!

А вчера в четыре утра кто-то под окнами шлялся и дел: «В не-бе ве-сен-не-м, в не-бе да-ле-ко-м па-да-ли две-е зве-з-ды-ы-ы-ы… в ут-рен-н-ие са-ды-ы-ы…» Говорят, это у соседей скинули две звездочки со старшего лейтенанта.

Вот так мы и живем.

Обеспечивали мы лодочку. Задачу она сдавала: всплывала-погружалась, а мы — парочка тральщиков во главе с комбригом — создавали им иллюзию совместного плавания.

Когда эти выдры нанырялись и сдали свою задачу, решило наше начальство отметить это дело и по этому поводу отправилось к острову.

Есть у нас такой островок. Мы как только сделаем что-нибудь путное и при этом никого случайно не угодим. сразу же направляемся туда и там на травке отмечаем выполнение боевой задачи.

Причалили мы, вынесли все что положено на травку, расселись всем кагалом (штабом, разумеется) и начали отмечать.

Взял начальник штаба трехлитровую банку в обе руки, отпил для пробы и говорит:

— Это… не вино… по-моему…

— Да брось ты, — говорит ему комбриг, берет у него банку и делает глоток, а потом он замирает, и видно, как организм у него впитывает и соображает, а весь штаб смотрит на комбрига. Начальство есть начальство — как скажет, так и будет.

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая