Повелитель баталий - Самаров Сергей Васильевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/46
• Следующая

Майор Хортия принялся за осмотр автомобиля, так и не задав Костатидосу ни одного вопроса, чем сильно уязвил американца. Полковник был старшим по званию среди всех присутствующих. Он представлял здесь интересы такой страны, как США, и считал себя достойным того, чтобы его мнение выслушали. Однако майор этого не понимал или не желал принимать во внимание.

Молодой врач с возрастным фельдшером мельком взглянули на пьяного доктора Норфолка и махнули на него рукой. Потом они вытащили из машины капитана Джадиани, уложили его на носилки и принялись осматривать.

В это время майор Хортия ползал на четвереньках возле лопнувшего колеса. Он отыскивал, поднимал с дороги и разглядывал каждый осколок рассыпавшегося легкосплавного диска, только что не нюхал их по-собачьи. Майор подобрал куски резины и тоже тщательно рассмотрел их. Но эти клочья составляли не более трети всей шины. Остальное разлетелось в разные стороны. Найти хоть что-то, наводящее на мысли о причинах аварии, было сложно.

Все, что подобрал, майор сначала аккуратно укладывал в полиэтиленовые пакеты, которых в его машине было, как оказалось, множество. Потом он опускал их в большой пластиковый мешок, обычно используемый для мусора. Визуальная экспертиза при удачном стечении обстоятельств могла бы дать какой-то результат, но дотошное исследование этих материалов в криминалистической лаборатории наверняка позволит выяснить куда больше.

Мисс Дареджан записывала в тетрадь все, что говорил ей Хортия. Как определил майор, от момента потери колеса до столкновения со скалой машина проехала по дороге двадцать три метра восемьдесят сантиметров. Так показала лазерная рулетка майора. Место, где лопнуло колесо, Хортия определил по следам торможения.

Впрочем, он учел и то обстоятельство, что с момента возникновения аварийной ситуации до начала торможения машина ехала на высокой скорости. Водителю требовалось какое-то время, чтобы перебросить ногу с педали газа на тормоз. Майор не имел возможности произвести точный подсчет и к измеренному расстоянию произвольно добавил три с половиной метра.

В итоге Хортия вышел на самое начало поворота дороги. Там он нашел новые следы торможения, но они оказались едва заметными. Так водители сбрасывают скорость перед поворотом.

Значит, колесо лопнуло в момент, когда капитан Джадиани начал притормаживать, собираясь войти в вираж. Майор Хортия прекрасно знал, как лихо ездил Гиви. Если скорость была велика, то до места столкновения со скалой еще следовало бы суметь проехать без одного переднего колеса. Нужно было иметь большое водительское мастерство, чтобы сразу не врезаться в камень. Чем дальше ехал Джадиани, тем сильнее гасилась его скорость. Само столкновение со скалой было уже не таким значительным, каким сперва показалось майору.

Подумав, Хортия вернулся к разбитой машине и попытался открыть помятый капот. Его заклинило, и усилиям рук он не поддавался. Тогда майор сходил к своей машине, вытащил из багажника монтировку и с ее помощью все же сумел поднять капот «Фольксвагена».

Повреждения были не слишком сильными. Радиатор, конечно, превратился в груду металлолома, но двигатель совсем не выглядел разрушенным.

– Дареджан, попробуйте завести машину. Ключи на месте. Я их видел, – попросил Хортия.

Капитан Софикошвили села на освободившееся водительское место и попыталась запустить двигатель автомобиля. Однако из этой затеи ничего не получилось.

– Вы выключали зажигание у этой машины, когда подъехали сюда? – спросил майор.

– Нет. Мотор был заглушен.

– Понятно. Сработал аварийный отсекатель топлива. Где он здесь? Вы эту машину знаете?

– Не настолько хорошо, чтобы ответить на ваш вопрос.

Майор Хортия склонился над двигателем и скоро отыскал этот самый отсекатель.

– Вот он. Сколько секунд полагается держать кнопку нажатой? Кажется, пятнадцать.

– Не знаю. Не встречалась с такими ситуациями.

– На всякий случай подержу двадцать. – Хортия что-то нажал и не отпускал руку.

Полковник Костатидос не понял ни единого слова из разговора майора с капитаном. Ему хотелось бы услышать доклад младших по званию, но он не выдержал.

Американец спросил сам, не забыв добавить в свой голос нотку презрения:

– Что там произошло? Нашли что-нибудь?

– Нужно, господин полковник, учить язык страны, в которую вы едете по служебной необходимости. Не всегда бывает возможность спросить. При знании языка вы могли бы многое понять, даже не задавая никаких вопросов. Мы проверяем жизнеспособность машины.

– Вы разве начальник транспортного отдела? Это его дело.

– Извините, господин полковник, я сам решаю, что мне следует делать.

Это прозвучало почти как: «Тебя не спрашивают!». С соответствующими интонациями.

– Вы не любите американцев? – спросил полковник напрямую. – Что же такое плохое мы вам сделали? Откуда такие чувства?

– У меня одинаково нет причин любить их или ненавидеть. Я сотрудничаю с ними, когда возникает такая необходимость. Этого достаточно. А мое отношение к американцам сложилось в семье. Мой дед сначала встретился с вашими соотечественниками на Эльбе, когда закончилась Вторая мировая война, потом дрался с ними в Корее. Мой отец воевал с американцами во Вьетнаме. Я слышал мало хорошего о вашей нации. С самого детства.

– Вы, я вижу, абсолютно просоветский человек.

– Я только гражданин Грузии. Это для меня все. Но в слове «советский» я не вижу ничего плохого. Пусть будет даже «просоветский». Такая формулировка не звучит для меня оскорбительно. Дато, что с капитаном?

Вопрос был обращен к молодому врачу, присевшему вместе с фельдшером рядом с носилками. Доктор как раз снимал тонометр с руки Гиви.

– У него катастрофически низкое давление, – ответил медик.

– У Норфолка измерял?

– Не успел еще.

– Сделай. Только спирта доктору не давай. Нам с ним сегодня вечером работать.

Майор, уже не обращая внимания на полковника Костатидоса, не желая продолжать разговор с ним, убрал руку от двигателя и кивнул капитану Софикошвили. Дареджан попробовала завести машину, и на сей раз это получилось без проблем.

Доктора Норфолка будили долго, опять с применением нашатырного спирта. Его еле-еле уговорили измерить давление. Результат удивил врача.

– Господин майор, я не понимаю ситуацию, – заявил он.

– Что ты не понимаешь, Дато?

– И у капитана Джадиани, и у доктора Норфолка необычайно низкое давление. Этого быть не должно. У Норфолка оно вообще просто обязано сильно повыситься в таком вот состоянии.

– Что это может значить? – настороженно спросил Хортия.

– Это может значить, что не работает тонометр, – за врача сделала вывод капитан Софикошвили. – Приборы ненадежные. У моей мамы их три, и все показывают по-разному. Поэтому она целыми днями только тем и занимается, что измеряет давление.

– Давайте на вас проверим, – предложил врач.

– Давайте, – согласилась Дареджан, закатывая рукав своей офицерской куртки.

Врач измерил давление и проговорил:

– Не сильно, не критически, но повышенное. Это неудивительно. Вы же перенервничали. А у них пониженное, у обоих сразу. – Врач кивнул на жертвы аварии. – Это несмотря на то, что они в сознании или даже без такового должны испытывать стрессовое состояние. Или постстрессовое. Обычно это повышает давление.

– Ваши предположения?.. – спросил майор Хортия.

– Такое может быть после сильной дозы снотворного.

– Кто мог им дать снотворное?

– Вы меня об этом спрашиваете, господин майор?

– Меня интересуют ваши предположения. Нужно взять кровь на анализ. Есть такая возможность? Даст ли это что-то? Кровь покажет наличие снотворного?

– Кровь – да, покажет. Я могу ее взять, но не здесь, а на базе. Хотя даже и там нет возможностей для проведения лабораторного исследования.

– Капитан Макаридзе едет, – сообщил фельдшер.

Издалека доносился звук двигателя тяжелого грузовика. Возможно, даже не одного.

• Предыдущая
• 19/46
• Следующая