Только для посвященных - Коган Татьяна Васильевна - Страница 36

• Предыдущая
• 36/53
• Следующая

– И тебе тоже здравствуй. Ездил в город.

– Один? Зачем? Ты мог сказать мне о своем желании, и мы бы поехали вместе!

Агрессивная реакция Ольги удивила Кирилла. Он достал ключ, открыл дверь и пропустил подругу в дом.

– Мне просто захотелось. Это наказуемо?

– Чем ты думал? А если бы ты потерялся? – не унималась Велецкая. – Что за легкомысленное поведение!

Кирилл повернулся к ней, коснулся ладонями ее локтей, прижав их к туловищу:

– Спокойнее, Оля. Мне льстит твоя забота. Но я уже не в том возрасте, чтобы отчитываться перед кем бы то ни было. Это ясно?

Минуту она молча смотрела на него, изумленная строгой отповедью. Затем покорно кивнула.

– Вот и умница. – Кирилл мягко приподнял ее подбородок, ласково погладив его подушечкой большого пальца.

– Я волновалась. Боялась, что ты не вернешься, – пробормотала она.

– Куда же мне возвращаться, если не сюда? Другого места жительства я не припоминаю. Кроме того, исчезнуть, не попрощавшись с тобой, было бы непростительным хамством. Я тебе должен. А долги нужно отдавать.

– В таком случае у меня есть требование, – Велецкая нервно повела плечами.

– Да?

– Ты сейчас же пойдешь ко мне в гости, и мы поужинаем. Я сама все приготовила.

– Это чудовищное требование, – рассмеялся Кирилл. – Но я выполню его. Не думай, что я неблагодарное животное.

Он не мог удерживать ее вечно. Он не отходил от нее несколько суток, каялся, оправдывался. Но она не слышала ни слова. Или не хотела слышать…

Глеб стоял на балконе и смотрел вниз, на узкую ленту дороги. Раньше по этой трассе он спешил домой, где его ждала Галя. А теперь она ушла и больше никогда не вернется. Он затушил сигарету и вошел в комнату. В квартире все было по-прежнему: мебель, посуда, полотенце на вешалке возле раковины… Галя не взяла ничего, кроме своей одежды. Но квартира стала пустой и унылой, как старое заброшенное кладбище. Каждую ночь, укладываясь в постель, Глеб представлял, что он ложится в глубокую сырую могилу. Каждую ночь он снова и снова хоронил себя заживо.

Видит бог, он пытался достучаться до любимой женщины. Понимал, что не заслуживает ее прощения, но надеялся, черт побери, надеялся на лучшее. Пусть он не праведник, но и не самый подлый человек на планете. В его жизни было много лжи, но в одном Глеб всегда оставался честен: он любил свою жену. Господи, как же он любил ее… Испытывал физическую боль от мысли, что никогда не услышит Галин голос. Не посмотрит в ее глаза. Не прикоснется губами к ее ладони.

Они расстались два месяца назад. За эти два месяца Глеб постарел на несколько лет. Прежде он не задумывался, что его интерес к жизни поддерживался благодаря любимой женщине. Ради нее стоило просыпаться, строить планы и осуществлять их. Вместе с ней хотелось радоваться и грустить. Она была катализатором, провоцирующим химические реакции в его сердце. Только потеряв ее, Глеб осознал, как сильно нуждался в ней.

Наверное, Галя смогла бы однажды простить родного человека. Самое страшное, что он, Глеб, стал для нее чужим. Незнакомцем, которого не за что прощать. Она долго не видела его истинного лица. Принимала за другого. А когда обман открылся, просто ушла, пеняя на собственную глупость. Мираж растворился в воздухе, и больше ничто не удерживало ее в этом доме.

Глебу хотелось кричать. Нельзя, нельзя отказываться от любви. Все эти годы они были счастливы – искренне, по-настоящему счастливы. Такое невозможно сыграть. Все персонажи реальны, а совпадения не случайны. Неужели эта жизнь, полная эмоций и чувств, ничего не стоила? Неужели ее можно выбросить, как прочитанную книгу? Переключить, как надоевший канал? Глеб без сил опустился на пол рядом с опрокинутым кухонным столом. Никогда прежде он не ощущал себя таким беспомощным. Он будто потерялся в пространстве, лишенный ориентиров. Завис в вакууме, утратив способность двигаться.

Сначала Глеб верил, что сможет открыть дверь, захлопнутую любимой женщиной. Он использовал все существующие средства и способы, чтобы донести до Гали свое раскаяние. Но постепенно пришло осознание: она не захлопнула дверь. Она создала иную вселенную. И в своем новом мире не спроектировала ни входа, ни выхода. Окружила себя невидимой стеной, пробить которую невозможно, как ни старайся.

Глеб тонул, погружаясь в мутное отчаяние. Единственное, что еще держало его на плаву, – беспокойство за брата. Тот чувствовал себя хорошо, но Глеба не покидал страх за его судьбу. Дотянулся до телефона и набрал Юркин номер.

– Здорово, братишка, как раз хотел тебе позвонить, – обрадовался Юра. – Как ты там? Держишься?

– Типа того.

– Приезжай в гости. Дашуня испечет пирог, посидим, пообщаемся.

– Как-нибудь приеду. Ты-то как себя чувствуешь?

– Да что я? У меня все в норме. За тебя переживаю только.

Глеб усмехнулся:

– Брось. Пустое это.

Юрка глубоко вдохнул, задержал дыхание и выпалил:

– Я с ней встречался.

– С кем?

– С Галей. Хотел поговорить, переубедить.

Глеб сглотнул, но ничего не ответил, а Юрка продолжил:

– Я не знаю, что у вас произошло. Но, похоже, братишка, ты ее смертельно обидел. Я ей что-то втирал о прощении, о том, что ты ее любишь больше жизни. Только у меня создалось впечатление, что Галя не понимает, о ком я говорю. Мне даже не по себе стало. Я распинаюсь, какой ты хороший, а она смотрит на меня пустыми глазами.

– Не стоило тебе с ней встречаться, – хрипло ответил Глеб. – Это мое дело и тебя не касается.

– Прости. Я надеялся помочь.

– Не надо мне помогать! Я сам разберусь! – взорвался Глеб. – Это ясно?

– Ясно, – тихо произнес Юрка. – Прости еще раз. Я сожалею.

Глеб с яростью отшвырнул телефон и сжал кулаки. Он не нуждается в сочувствии! Во всем, что произошло, виноват он сам. Убедил себя, что заслуживает обычного человеческого счастья, нарисовал идиллическую картинку и медитировал на нее. Но от своего прошлого нельзя откреститься. Прошлое не прощает забвения и однажды непременно заявит о себе. Громогласно и безапелляционно. И разорвет на кусочки измалеванный фантазиями холст. Глеб вскочил в бешенстве и начал крушить все, что попадалось под руку. Стулья, шкафы, тумбочки. Когда на пол рухнул холодильник, соседи снизу не выдержали и, поднявшись на этаж, принялись звонить в квартиру. Глеб пошел в ванную, умылся холодной водой. Долго смотрел в зеркало, не узнавая своего лица. Через десять минут звонить перестали.

Глеб вернулся на кухню, отыскал мобильный. Хотел извиниться перед Юркой. Телефон повредился от удара о стену и не набирал номер. Глеб схватил ключи от машины, спустился во двор. К черту истерики. Даже если его жизнь разрушена, это не повод портить настроение единственному близкому человеку.

Жаркий ветер врывался в открытое окно автомобиля, серое полотно асфальта гипнотизировало монотонным мерцанием, на какое-то время водитель словно выпал из реальности. Машинально поворачивал руль, останавливался на светофорах, при этом находился не здесь, а где-то далеко, в ином измерении. Время растянулось, как эластичный бинт, и мягко обматывало своего пленника слой за слоем, виток за витком, – успокаивая, исцеляя, стирая память. Глеб почти забыл, куда едет и зачем. Окружающие краски потеряли контрастность и расплылись в одно большое тусклое пятно. Должно быть, на несколько секунд Глеб отключился. Громкий автомобильный гудок взорвал убаюкивающую тишину. Водитель распахнул глаза и резко нажал на тормоз. «КамАЗ» проехал в нескольких сантиметрах от переднего бампера. Время вернулось. И боль вместе с ним.

Припарковавшись во дворе Юркиного дома, Глеб долго не выходил из машины. Сидел, положив голову на руль, и вспоминал, как совсем недавно ездил в гости к брату вдвоем с Галей. Ей нравилось общество Юры. Она всегда хохотала от его шуток и постоянно удивлялась, как могут родные братья так отличаться характерами. Зимой они планировали рвануть вчетвером куда-нибудь на курорт…

• Предыдущая
• 36/53
• Следующая