Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 72
- Предыдущая
- 72/90
- Следующая
Кроме того, когда мой друг оказывается изнурен – живописью, я имею в виду – эти кобыли… девицы поочередно ублажают его.
– Гм… – смущенно произнес я. По лицу моего собеседника расплылась неподражаемая треугольная улыбка:
– О, это не то, что вы подумали. Мой друг, как вы уже поняли – большой оригинал, и развлечения у него столь же оригинальны. Они имеют легкоатлетический характер. Он мечет вдаль эту свою прогулочную трость, а девицы, как завзятые спортсменки – или, да простится мне такое сравнение, как охотничьи собаки – бегут и приносят ее. Иногда задача усложняется: им надлежит «брать барьер», перескакивая через придорожные валуны или через все ту же трость, которую их хозяин и повелитель держит горизонтально довольно высоко над землей. Когда на пути этой кавалькады попадаются не валуны, а придорожные гостиницы, мой друг порой и сам принимает участие в спортивных состязаниях, лихо прыгая через все преграждающие путь столы или стулья. Впрочем, обычно такие упражнения его вскорости утомляют – и девицам приходится скакать без него.
– Да он просто сумасшедший! – в негодовании воскликнул я.
– Я бы выразился иначе: он – англичанин, – мой собеседник произнес эти слова со всей серьезностью, но в глубине его глаз, кажется, все же сверкнула ирония. – Впрочем, родился он, по-моему, в Италии, и там же у него есть ресторан, в окрестностях какого-то довольно крупного города. Это приносит моему другу неплохой доход, который он и тратит таким вот образом, к большой собственной радости.
– Он и сюда явился с обеими своими девицами? – спросил я.
– Нет, – ответил немец. – Он оставил их в Энгадинэ. Лето, как видите, уже миновало – и, полагаю, на холодное время года, менее удобное для занятий живописью, он наймет кого-нибудь другого. Но не волнуйтесь: вы узнаете его и без этого эскорта. Ориентируйтесь на нос. Ну, вы помните: богатейшая цветовая гамма, гармоничное сочетание несовместимых оттенков…
Естественно, после такого описания я в течение нескольких следующих дней с большим нетерпением ожидал, когда же на моем пути возникнет седовласый незнакомец с многоцветным носом. Но ожидания оказались тщетны. Мой немецкий знакомый уже отбыл из гостиницы, и я понемногу начал забывать рассказанную им историю, когда однажды вечером она сама напомнила о себе. Как раз подходил к концу обед в общем зале нашей гостиницы – а она, надо сказать, обустроена в старинном рыцарском замке, так что главный зал там достигает впечатляющих размеров – когда вдруг весь этот зал буквально наполнился звуками голоса, вернее, Гласа (не могу назвать его иначе).
Допустить, что такие звуки может испускать человеческая гортань, было поистине невозможно. Глас прокатился по залу, как басовая нота органа, как дальний рев, доносящийся из склепа или из глубин огромной пещеры, чьи погруженные во мрак таинственные недра густо заселены призраками, оборотнями и вампирами.
И сей Глас рек:
– Нет, я не поручусь, что все эти газированные напитки соответствуют своей репутации. Ни вообще, ни конкретно эта бутылка содовой!
Контраст между замогильным тоном и самими словами оказался до такой степени невероятным, что весь зал буквально полег в приступе истерического смеха, который бушевал несколько минут, поскольку те, кто продолжал смеяться, невольно вновь заражали своих уже сумевших было успокоиться соседей – и так раз за разом. Казалось, от хохота готова подняться на воздух сама крыша старого замка. И когда наконец всеобщий смех понемногу утих, Глас рек снова:
– …Или вот это имбирное пиво!
И приступ бессмысленного веселья немедленно вспыхнул заново. Я тоже поддался общим эмоциям, при этом все-таки пытаясь задуматься о причинах, позволяющих смеху передаваться от одного носителя другому подобно болезнетворным бациллам – и вдруг вспомнил недавний рассказ своего немецкого знакомого.
Присмотревшись, я сумел разглядеть того, кто вызвал у всех нас такой хохот. Этот человек не спеша наливал себе очередную порцию кьянти. Когда он поднес бокал к губам, красное вино по цвету оказалось неотличимо от кончика его носа – но этим-то любителей кьянти не удивить; однако – да! – весь остальной нос и вправду напоминал экзаменационную работу молодого живописца. Синее, алое, фиолетовое, багряное, розовое, пунцовое…
Ошибка была исключена. Передо мной действительно находился «Властелин Дев» (так я мысленно назвал его, помня об оставленных в Энгадинэ служанках).
Между тем человек этот, не обращая ни на что внимания, продолжил разговор, прерванный было всеобщим хохотом. Однако речь шла уже не о напитках:
– Нет, сэр, – громоподобно произнес он, обращаясь к сидевшему напротив джентльмену, – уверяю вас: так дело не пойдет. Вы делаете большую ошибку. Если вы считаете нужным снести дом, потерявший свою стоимость из-за того, что он кишит приведениями – делайте это. Но не используйте больше этот строительный материал, сэр! Иначе, даже если вы разделите его на двадцать частей и добавите каждую такую часть к запасу обычных кирпичей, предназначенных для строительства нового дома – в результате у вас окажется целых двадцать домов с привидениями! Говорю об этом не с чужих слов, господин адвокат. Поверьте моему собственному горькому опыту…
– О, так расскажите же всем нам об этом, мистер Брейс! – предложил его визави, видимо, игравший на противоположной стороне стола роль председателя. Судя по акценту, родом он был из Америки.
– Рассказать вам? Увы! Это очень грустная история, сэр. К тому же она тревожит мою совесть. А совесть – самое ценное достояние, сэр!
– Уверен: все здесь собравшиеся разделяют это ваше мнение, сэр!
– Именно поэтому мне столь тяжело рассказывать о событиях, отяжеливших мою совесть, сэр! – ответил громовой Глас, и слушатели вновь едва удержались от смеха. – И без того с тех пор, как все это случилось, мне нет покоя от душевных мук ни днем, ни ночью…
– Чистосердечное покаяние облегчает совесть, сэр! – возразил американский адвокат.
– О? – в этом коротком звуке Глас словно излил всю мировую скорбь. – Стало быть, вы вдобавок еще и исповедник? Сомневаюсь, что вам подобает эта роль, сэр; да, сэр, глубоко сомневаюсь. Вы слишком молоды и обладаете слишком привлекательной внешностью, чтобы выслушивать исповедь прихожан, а особенно прихожанок…
При этих словах не выдержали даже те из слушателей, которые все-таки удерживались от хохота. В результате я, по-видимому, что-то пропустил в разговоре; когда отбушевал очередной приступ веселья, Глас обращался уже к одной из дам:
– Рассказать об этом вам? Почему бы и нет, мадам? Действительно, почему бы и нет? Не говоря о прочем, я воспитан так, что ни при каких обстоятельствах не могу отказать в просьбе очаровательной леди. Конечно же, я расскажу вам о том, что столь тяготит мою совесть. Итак, слушайте…
– …Когда я достиг совершеннолетия, то унаследовал два доходных дома, ранее бывших собственностью моего отца. Он в свое время припеваючи жил на арендную плату от недвижимости, и я не видел, почему не могу последовать его примеру.
Ожидания мои сбылись лишь наполовину. Одно из этих зданий, к счастью, действительно является выгодным капиталовложением, доход от которого с каждым годом растет. Зато другой мой дом – источник постоянных неприятностей. Я называю его «другой мой дом», хотя он, собственно, давно уже не мой… да, пожалуй, и не дом… Однако что и говорить: то, чем он был заражен, теперь изводит и беспокоит его нынешних владельцев ровно в той же степени, как прежде изводило и беспокоило меня.
Я не собираюсь называть вам точное место, где этот дом первоначально – обратите внимание на это слово! – располагался. Это не имеет никакого отношения к делу. Возможно – в России, столь же вероятно – в Японии или Мексике. То, что происходит в одной стране, рано или поздно может повториться в другой стране – или в другое время. Если причина идентична, то и последствия сходны. Такова юридическая логика, не так ли, господин адвокат?
- Предыдущая
- 72/90
- Следующая
