Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 42
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
И так уж вышло, что после взгляда на первую же строчку меня охватило чувство искреннего счастья, смешанного с раскаянием. Я усомнился в моей избраннице, я оскорбил ее недоверием – и все это напрасно! «Уважаемый месье Вардин…» Даже распаленный ревностью глупец вроде меня обязан был признать, что так начинаются деловые, а не любовные письма…
Я уже был готов поместить этот лист обратно в конверт, мысленно произнося бесчисленные извинения и с ужасом думая, как мне теперь объяснить Эне внезапный приступ безумной ревности, и простит ли она меня – когда мой взгляд вдруг зацепился за еще одно слово. Скорее всего, это произошло случайно, из-за его созвучия с фамилией адресата.
Это слово было «Верден». Я снова пробежал письмо глазами – и тут же обнаружил в следующей строчке слово «Ипр». Пораженный ужасом, я склонился над покосившимся, изломанным письменным столиком и начал читать внимательно.
Разрешите мне прочесть вам это письмо (точнее, перевод: оригинал был на французском) вслух. Опять-таки благодарю суд за то, что мне было разрешено снять с него копию.
«Усадьба Меррифильда, Радчерч
Уважаемый месье Вардин!
Стингер сообщил мне, что он держит Вас в курсе всего, что происходит в Челмсфорде и Колчестере. Поэтому писать я буду не об этом. Бригада территориальных войск переброшена к Мидленду, а приписанная к ней тяжелая артиллерия базируется возле Кромера, но это временные меры. Речь идет об учениях, а не о подготовке к переброске на материк.
Теперь – самая главная новость, которую я получила от информатора, работающего непосредственно в Военном министерстве. В течение недели от Вердена должно быть предпринято очень серьезное наступление, которое будет поддержано столь же серьезными военными действиями на ипрском направлении. Это – чрезвычайно крупномасштабные планы, Вы должны оповестить о них фон Штармера как можно более срочно. Если потребуется, отправьте в Голландию спецкурьера спецрейсом, пускай даже на моторном катере. Что касается точной даты и дополнительных подробностей, то я надеюсь вытянуть это у моего информатора сегодня же вечером. Но уже полученная информация столь важна, что действуйте сразу, не дожидаясь следующего письма.
Не рискну отправить это послание обычным путем: деревенские почтмейстеры, как Вы, конечно, знаете, порой бывают столь же медлительны, сколь и любопытны. Поэтому лично отвезу письмо в Колчестер, вручу его Стингеру – а он уже отправит его в Лондон вместе со своей почтой.
Искренне Ваша,
Разумеется, первое чувство, которое я испытал, прочитав письмо, было полное ошеломление. Но оно тут же сменилось гневом, на сей раз холодным и не мешающим работе мысли.
Итак, женщина, которую я боготворил, была немецкой шпионкой. Ее обман и предательство по отношению ко мне – очень скверное дело; но неизмеримо весомей ее опасность для наших военных успехов и, шире, интересов государства. Моя неуместная разговорчивость могла стоить армии большого поражения, а тысячам, если не десяткам или даже сотням тысяч людей – жизни. Британская законность еще может предотвратить столь ужасные последствия, но только если я сам забуду о своей сентиментальности и начну действовать активно и бескомпромиссно.
Миг спустя на лестнице, ведущей к спальне мисс Гарни, то есть Софи Хеффнер, прозвучали торопливые шаги – и моя бывшая возлюбленная показалась в дверном проеме. Увидев меня (я, с конвертом в руках, продолжал сидеть за разгромленным письменным столом), она резко остановилась. Лицо ее залила смертельная бледность.
– Что это у вас? – произнесла она срывающимся голосом. – Как вы смели взламывать мой секретер и просматривать мою переписку?!
Ничего не отвечая, я продолжал сидеть и смотреть на нее. Думал при этом я об одном: как лучше сделать то, что непременно должно быть сделано.
Эна (буду называть ее так) вдруг резко бросилась вперед, стремясь выхватить из моих рук письмо. Перехватив ее запястья, я отбросил женщину в сторону, швырнув на стоящую у стены оттоманку с такой силой, что та развалилась. Затем я дернул за шнур звонка – и когда на звук колокольчика явилась горничная, потребовал как можно более срочно позвать сюда хозяина.
Вы уже знаете, что в семье Меррифильдов к Эне… к этой женщине относились почти как к дочери. Сквайр, добродушный пожилой человек, был потрясен и испуган моими словами. Показать ему письмо я не мог (это означало дальнейшее разглашение военной тайны), но он все же поверил мне, что доказательства есть и что от нас сейчас в буквальном смысле слова зависит судьба родины.
– Что мы должны делать? – спросил он. – Я просто представить себе не мог, что под моим кровом творятся столь ужасные вещи! Но раз так… Каков наш долг, капитан?
– Нам придется сделать вот что, – сказал я. – Эта женщина должна быть арестована – и вплоть до того момента, как мы сумеем передать ее в руки полиции, ей ни с кем не следует общаться. Да, возможность общения следует полностью исключить! Судя по тому, что нам известно, есть основания предположить, что у нее есть тайные союзники прямо здесь, в Радчерче. Вы сможете дать гарантию, что сумеете продержать ее в полной изоляции до тех пор, пока я не схожу к Уоррену в Педли-Вудроу? Я вернусь оттуда с полицейской охраной и ордером на арест.
– Можно запереть ее в спальне… – предположил Меррифильд.
И тут эта женщина впервые подала голос:
– Не волнуйтесь, господа, – произнесла она. – Я готова остаться, как вы это назвали, под арестом. Согласна даже дать вам слово, что не буду бежать. Но вы, капитан Фаулер – ах, какую неосторожность, какую глупость вы намерены сейчас совершить! Я помню, как-то раз вы с досадой сказали о себе, что слишком часто принимаете решения прежде, чем подумаете о последствиях. Сейчас в самый раз о них подумать. Если я попаду в то ведомство, которое у вас занимается контрразведкой – всем станет известно, что доверенные вам тайны вы, мой друг, даже не продали, а просто отдали даром. И это станет концом по меньшей мере вашей военной карьеры, а то и… Подведя меня под кару закона, вы тем самым караете и себя самого. Неужели это не ясно?
– Наверно, вы правы, – ответил я Меррифильду, не обращая внимания на ее слова.
– Что ж, если вы так желаете… – женщина поднялась и проследовала за нами. Оказавшись напротив двери в холл, она вдруг рванулась туда, как спринтер. Но я помнил, что снаружи, прямо у входа, стоит ее мотоцикл – и был настороже. Нам удалось схватить ее прежде, чем она подбежала к выходу из дома. Совладать с ней оказалось непросто даже вдвоем, женщина, пытаясь освободиться, дотянулась до руки сквайра и сомкнула на ней зубы так, что брызнула кровь. Мы не ослабляли хватку и вскоре безвыходность положения нашей пленницы стала очевидной, но она сопротивлялась до последнего, кусаясь и царапаясь, как разъяренная дикая кошка. Даже скрутив ее, мы были вынуждены не взвести женщину по лестнице – идти она отказалась, – а прямо-таки тащить ее волоком, почти нести. Мы впихнули ее в комнату, захлопнули прочную дверь, ключ провернулся в замке. Было слышно, как женщина, оказавшись внутри, кричит от ярости и бьется в дверь всем телом.
– Окно выходит в сад, – сказал сквайр, перевязывая платком глубокую рану на ладони.
– Сколько до земли?
– Сорок футов. Не беспокойтесь. Я подожду здесь, пока вы возвратитесь. Думаю, проблем не будет: леди под замком.
Я сбегал в свою комнату и принес оттуда запасной револьвер. Он не был заряжен; пришлось вынуть тот, что был у меня в кобуре, и достать из барабана два патрона.
– Вот, возьмите на всякий случай. Обстоятельства таковы, что вам может потребоваться оружие.
– Зачем?
– Мы не можем рисковать. Помните, что я говорил о ее возможных сообщниках?
– Спасибо. Все будет в порядке, капитан. У меня здесь есть тяжелая трость, да и садовника при случае можно кликнуть. Так что идите за нарядом полиции, а я здесь побуду на страже.
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
