Прекрасное далеко - Брэй Либба - Страница 27

• Предыдущая
• 27/158
• Следующая

— Ты это слышишь? — спрашиваю я.

Аша улыбается.

— Это не простое место. Именно здесь женщины Ордена и братья Ракшана становились любовниками.

Я заливаюсь краской стыда.

— Они должны были положить сцепленные руки в этот круг, чтобы проникнуть друг в друга во сне. Таким образом ковалась связь, которую невозможно разрушить. Этот круг представляет собой любовь в вечности. Потому что у него нет начала и нет конца. Понимаешь?

— Да, — тихо отвечаю я, скользя пальцами по окружности.

— Они должны были прийти сюда, чтобы проверить свою привязанность. Если они не могли проникнуть в сны друг друга, то им не суждено было стать возлюбленными.

Аша снова ведет меня по расписным коридорам Храма. Я жду, что она спросит меня о магии и союзе племен, однако она молчит.

— Я намерена создать союз племен, живущих в сферах, и привязать магию ко всем нам, — объясняю я, не дождавшись вопроса. — Но сначала я должна завершить кое-какие дела в своем мире.

Аша лишь улыбается.

— Я разделю магию! Даю слово!

Она смотрит мне вслед.

— Конечно, леди Надежда.

Я в одиночестве иду через маковое поле и вниз по пыльной дорожке, укрывшейся под кружевным покровом ивовых деревьев. Их изящные листья склоняются к земле с мирным шелестом. Я глубоко дышу, стараясь очистить ум, но у меня ничего не получается. Во мне пустило корни предостережение Цирцеи. Я не должна уходить. Не стоит дважды повторять одну и ту же ошибку. Пиппа… Возможно, есть причина, почему она не смогла перейти на другую сторону. Возможно, есть еще шанс спасти ее… При этой мысли я замедляю шаг. Я почти дошла до конца тропы, но вдруг слышу отдаленный топот конских копыт.

Сквозь зеленый ивовый занавес я замечаю, как вдали мелькает что-то белое. Там лошадь? Или их десять? Сидят ли на них всадники? И сколько их? Листва волнуется, я больше ничего не вижу. Но топот приближается. Я подбираю подол ночной сорочки и бегу со всех ног, тропа жестко колотит меня по пяткам. Я проскальзываю между деревьями и вырываюсь на пшеничное поле, раздвигаю хлещущие меня колосья обеими руками. И продолжаю слышать топот… Сердце стучит в такт: «Не оглядывайся, не останавливайся, беги, беги, беги…»

Я уже у статуи трехликой богини, которая отмечает вход в древний тайный коридор. Хватая воздух открытым ртом, я огибаю угол постамента. Зигзагом несусь между вековыми камнями, между следящими за мной изображениями женщин. Впереди, на поросшем мхом склоне, нет никаких признаков двери. А позади — ровный стук копыт невидимых коней. Я бросаюсь к холму. «Откройся, откройся, откройся…»

Дверь наконец появляется, и я проталкиваюсь в нее, и топот затихает. Я бегу по туннелю, выбегаю на лужайку. Свет в туннеле гаснет, дверь исчезает, как будто ее никогда и не было.

На крыше школы Спенс сидят на своих местах горгульи, наблюдая за происходящим внизу. Лунные лучи словно давят на их темные спины, горгульи кажутся почти живыми, будто вот-вот расправят крылья и отправятся в полет.

Руки начинает покалывать, магия проносится по моим венам с такой силой, что я падаю на колени. Мощь невероятно велика. Она несется, как животное, уходящее от смертельной угрозы. Я пугаюсь; магия пожрет меня, если я не отпущу ее.

Пошатываясь, я добираюсь до розового сада и прикасаюсь к спящим бутонам. Там, где скользят пальцы, взрываются цветы, в такой симфонии цвета, какой я никогда прежде не видела: лепестки роз темно-красные, или огненно-розовые, или сочно-кремовые, а желтые — ослепляют, как солнце. Когда я наконец отступаю от кустов, весна пришла для каждого из них. И ко мне она явилась тоже, я чувствую себя восхитительно — я сильная и живая. Во мне играют краски и новая для меня радость.

— Это я сделала, — говорю я.

И рассматриваю руки так, словно они мне не принадлежат. Но они мои. И я пробудила ими розы, пробудила в своем мире. А ведь это только начало. С такой силой и предсказать невозможно, что я могу сделать, чтобы изменить то, что нужно, — для себя, для Фелисити и для Энн. А как только мы позаботимся о собственном будущем, мы наконец создадим союз племен в сферах.

Магия подталкивает меня к восточному крылу здания. Я кладу ладони на недостроенную башню и чувствую, как сквозь меня течет энергия, будто мы с землей стали единым целым. Вокруг возникают линии, как дороги, обозначенные на карте. Одна уходит вдаль, за пригорки, к лагерю рабочих. Другая, извиваясь, убегает через лес к церкви. Третья ползет в сторону старой пещеры, где мы впервые вошли в сферы. И рядом со мной эта линия светится ярче остальных. Время замедляет ход. Свет просачивается в щели по краям тайной двери. Я чувствую, как дверь притягивает меня. Я кладу на нее ладонь — и тело как будто взрывается от удара энергии.

Образы мчатся с такой скоростью, что я не в силах уловить их все; остаются лишь обрывки: амулет Евгении летит прямо в руки моей матери, туча черного песка несется мимо скалистых гор, дерево неописуемой красоты…

Так же внезапно поток энергии прекращается, и я падаю на землю. Ночь снова тиха и безмолвна, и только стук моего сердца нарушает ее покой.

Рассвет дает о себе знать розовыми сполохами в небе. Солнце медленно поднимается над вершинами деревьев, неся с собой новое утро — и новую меня.

Весна уже стала чем-то большим, нежели робкое обещание, и теплые дни радостно заверяют нас, что зима наконец-то окончательно сдается. Британцы празднуют это событие со сказочным размахом. Наутро после того, как я повидала Пиппу, миссис Найтуинг и мадемуазель Лефарж грузят нас в поезд, и мы оживленно болтаем, сидя в брюхе огромного стального дракона, пока тот мчит через луга, над ним вьются длинные шлейфы черного дыма, на наших юбках и перчатках остаются пятна сажи. У Фелисити весьма дурное настроение из-за вчерашнего вечера, но я обещаю ей, что уж сегодня-то мы обязательно отправимся в сферы, и все сразу забыто. А поскольку Фелисити меня простила, Энн следует ее примеру.

Мы выгружаемся из поезда в маленьком городке и, волоча корзины для пикника, плетемся вместе с радостными компаниями деревенских жителей, фермеров, слуг, которым сегодня дали выходной, взволнованными детьми и мужчинами, ищущими работу, — и наконец добираемся до места, где устроена ярмарка по случаю дня весеннего равноденствия.

Торговые ряды раскинулись под открытым небом на полмили вперед. Каждая палатка и каждый лоток предлагают новый соблазн — румяные буханки хлеба, молоко с толстым слоем сливок, изящные чепчики и туфли… Мы жадно впитываем впечатления, иногда вознаграждая себя ломтиком острого чеддера или примеркой нарядного шарфика. Мы приехали сюда в лучших воскресных нарядах, полные надежд на дневные танцы и веселье. Даже миссис Найтуинг позволяет себе посмотреть веселое представление — петушиный бой.

В стороне несколько мужчин выстроились в ряд — они готовы наняться на работу, это кузнецы и пастухи. Здесь же топчется капитан какого-то корабля, вербующий молодых людей на морскую службу, обещающий им пищу и выпивку, а заодно и волнующие приключения. Каждая сделка завершается подписью, рукопожатием и пенни, выданным в знак заключения контракта.

Много людей приехали, чтобы прикупить домашнего скота. Они бродят между овечьими загонами и лошадиными стойлами, выслушивая объяснения продавцов.

— Да вам лучше все равно не найти, джентльмены! Уж это я вам обещаю! — ревет мужчина в кожаном фартуке и высоких ботинках, обращаясь к двум фермерам, рассматривающим его барана, награжденного какими-то призами.

Фермеры проводят ладонями по бокам животного. Баран громко блеет — я уверена, так он выражает полное смирение перед судьбой.

— Мне все это не нравится, — бормочу я себе под нос. — Ужасно некультурно.

• Предыдущая
• 27/158
• Следующая