Братство Бури (ЛП) - Райт Крис - Страница 18

• Предыдущая
• 18/23
• Следующая

Я старалась примирить увиденное со своими ощущениями. Хан и Гор несомненно были братьями. Они разговаривали и подначивали друг друга, как братья, обсуждая дела галактического масштаба, не подвластные моему пониманию, словно они были деталями игры, предназначенной для их развлечения и споров. Тем не менее, примархи не были одинаковыми. Хан подавлял, выглядел задумчивым, суровым, внушительным.

Гор был… кем-то другим.

Их разговор был коротким. К тому времени, как я осмелилась прислушаться, он почти закончился.

— И все-таки, поверь, мне стыдно за это, брат, — сказал Гор извиняющимся тоном.

— Ты не должен стыдиться, — ответил Хан.

— Если бы был другой выбор…

— Ты не должен объяснять. В любом случае я уже дал тебе мое слово.

Гор посмотрел на Хана с благодарностью.

— Знаю, — сказал магистр войны. — Твое слово — кремень. Уверен, для нашего Отца тоже.

Хан поднял бровь, и Гор засмеялся. Смех смягчил его черты. Магистр войны излучал необузданную энергию, словно в его воинственных чертах отражалась частица сияния и совершенства воли Императора.

— Все не так плохо, — сказал Гор. — Чондакс — бесплодная пустошь и подходит для сильных сторон твоего Легиона. Ты получишь удовольствие от охоты.

Хотя Хан довольно быстро кивнул, но для меня это походило на жест того, кто знает, как лучше всего выйти из непростой ситуации.

— Мы не рвемся к славе, — сказал он. — Остатки орды Уррлака должны быть уничтожены, а у нас есть все для этого. Но что потом? Меня это волнует.

Гор хлопнул по плечу Хана. Даже это обычное движение — легкое изменение позы, взмах рукой — выдавало в примархе воина. Каждый жест был в высшей степени изящен, исключительно рационален, наполнен властной, чрезмерной энергией. Они оба были существами более высокого порядка, только слегка скованные материей смертного существования.

— Затем мы снова должны сражаться вместе, ты и я, — сказал Гор. — Последний раз это случалось слишком давно, и я скучаю по тебе. С тобой все становится проще. Так что будь добр, не исчезай.

— Меня всегда можно найти. Когда все закончится.

Гор искоса взглянул на него.

— Когда все закончится, — повторил он. Затем выражение его лица стало серьезным.

— Галактика меняется. Я многого не понимаю в ней, и многое мне не нравится. Воины должны держаться вместе. Надеюсь, я смогу призвать тебя, когда придет время.

Двое примархов посмотрели друг другу в глаза. Я могла представить, как они сражаются вместе, и мне стало от этого не по себе. Такой союз потряс бы галактику до основания.

— Ты знаешь, что можешь, брат, — сказал Хан. — Так всегда было между нами. Ты призываешь, я прихожу.

Я услышала искренность в его голосе, он говорил то, что думал. Кроме того я услышала восхищение и теплоту. Они были высечены из одного камня.

Затаив дыхание, я почувствовала, что здесь происходит нечто важное, нечто необратимое.

Ты призываешь, я прихожу.

После этого они вместе вышли из комнаты, идя в ногу и беседуя. Есугэй вышел с ними.

В покоях стало тихо. Я слышала тиканье часов, такое же громкое, как собственное сердцебиение. Долгое время я не шевелилась. Гнетущее чувство страха медленно прошло. Когда я наконец разжала пальцы на подлокотниках кресла, меня все еще трясло. В голове проносились мысли и образы, сталкиваясь в безумном потоке ошеломляющих впечатлений.

До меня медленно дошло, что я осталась одна в сердце линкора Легиона, не имея понятия, как отсюда выбраться. Я догадывалась, что мое звание немного значило в этом месте.

Это было не самое худшее. На краткий миг я увидела путь, по которому на самом деле направляли Великий крестовый поход, и от этого моя ничтожная роль казалась даже еще более незначительной, чем мне представлялось. Мы были ничем для них — этих закованных в броню богов.

Когда я задумалась над этим, сама попытка обсудить военную политику с примархом показалась не тщеславием, а скорее безумием.

Тем не менее я увидела примархов. Бесчисленные кадровые военные с радостью отдали бы свои жизни, чтобы оказаться на моем месте. Несмотря на провал моей миссии, это стоило того.

Я, покачиваясь, поднялась с кресла, собираясь выйти в коридор. Мне не нравилась перспектива снова встретить тех стражников.

Как оказалось, мне и не надо было. Вернулся Есугэй, бесшумно скользнув через двери и заговорщицки улыбнувшись.

— Что ж, — произнес он, — это было неожиданно.

— Действительно, — ответила я все еще слабым голосом.

— Примарх и магистр войны, — сказал Есугэй. — Вы хорошо справились.

Я засмеялась, скорее от спавшего напряжения, чем чего-нибудь еще.

— Серьезно? — спросила я. — Я почти потеряла сознание.

— Бывает, — сказал он. — Как вы себя чувствуете?

Я закатила глаза.

— Я сделала из себя посмешище. Это была пустая трата времени, вашего времени. Прошу прощения.

Есугэй пожал плечами.

— Не извиняйтесь. Хан ничего не делает впустую.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Мы скоро отправляемся на Чондакс, — сказал он. — Будем охотиться на орков. Хан знает о предстоящей задаче. Он прислушался к вам и попросил меня передать, что, если пожелаете, можете присоединиться к нам. Нашему курултаю нужен опытный советник, который не побоится сказать правду, которую мы не хотим слышать.

Есугэй снова улыбнулся.

— Мы знаем нашу слабость, — сказал он. — Все меняется. Мы должны измениться. Что вы думаете об этом?

Минуту я едва могла поверить в услышанное. Подумала, что он, должно быть, шутит, но догадалась, что он это делает нечасто.

— Вы отправляетесь на Чондакс? — спросила я.

— Не знаю, — ответил он. — Может и нет. С нами вам будет непросто. Для чужих мы кажемся странными. Возможно вам будет лучше в вашем Департаменто. Если это так, то мы поймем.

Пока Есугэй говорил, я приняла решение.

Чувство было волнующим, похожим на прыжок в неизвестность, что было несвойственно мне, так же как и приключившаяся со мной временная забывчивость. Учитывая события последних нескольких часов, мне было несложно поверить, что судьба дает мне шанс чего-то добиться, стать чем-то большим, чем безымянной шестеренкой гигантской машины. Увольнение с действительной службы было близким, и такой шанс больше никогда не выпадет.

— Вы правы, я не понимаю и почти ничего не знаю о вас, — призналась я.

Я попыталась сохранить голос твердым, говорить более уверенно, чем чувствовала себя. Я словно смеялась, наполовину от волнения, наполовину от страха.

— Но обязательно узнаю, — добавила я.  

Нам понадобилось еще два дня, чтобы добраться до центра. Мы с Торгуном все это время сражались вместе, сочетая наши непохожие умения и стараясь не отменять приказы друг друга. В одних случаях я жаждал продолжать наступление, и он не возражал, в других соглашался с его желанием зачистить район, прежде чем покинуть его.

Не всегда было просто. Мои воины неохотно взаимодействовали с его братьями. Мы не слишком часто общались, я встретился только с одним из его лейтенантов, суровым воином по имени Хаким, и даже тогда обменялся с ним едва ли парой слов. Несмотря на это, мы учились друг у друга. Я убедился, что мы можем перенять некоторые тактические принципы Торгуна, и надеялся, что он придерживается того же мнения и о наших умениях.

К моменту прорыва в центр Дробилки мы потеряли больше воинов, чем за все предшествующие годы кампании. Мое братство было сильно потрепано, его боеспособность снизилась почти до двух третей от первоначальной. Я не сожалел об этом. Никто из нас не сожалел. Мы всегда понимали, что зеленокожие будут упорно сражаться за свой последний плацдарм, и те, кто погиб, пали как воины.

Тем не менее, будь на то время, я бы оплакал Бату, который всегда был близок мне, а также Хаси, у которого была жизнерадостная душа. Сумей он выжить, то добился бы многого.

• Предыдущая
• 18/23
• Следующая