Братство Бури (ЛП) - Райт Крис - Страница 1

• 1/23
• Следующая

Примархи

Джагатай-хан — примарх Белых Шрамов

Гор Луперкаль — примарх Лунных Волков

V Легион Белые Шрамы

Шибан-хан — братство Бури

Торгун-хан — братство Луны

Таргутай Есугэй — провидец бури

Имперские персонажи

Илья Раваллион — Департаменто Муниторум

Хериол Мирт — Департаменто Муниторум

Даже сейчас я помню многое из того, что он сказал, но мы учились быстрее на примерах, чем со слов. Именно эта особенность была нашей сущностью — мы смотрели, и мы действовали.

Мы наслаждались скоростью. Возможно, мы зашли слишком далеко, слишком быстро, но я ни о чем не жалею. Мы хранили верность своей природе, и она спасла нас в последнем испытании.

Я многое помню о нем с того времени, когда наши инстинкты были проще. Некоторые полученные уроки, самые ценные из них, до сих пор помогают мне.

Из всего, что он сказал или якобы говорил, только одно потрясло меня. Он сказал: «Смейся, когда убиваешь».

Если бы нам был нужен девиз, если кто-нибудь спросил, что делает нас теми, кто мы есть, тогда я бы ответил именно этой фразой.

Никто никогда не спрашивал. К тому времени, как нас удосужились разыскать, все уже изменилось. Мы вдруг стали нужны, но времени подумать «почему» не было.

Я последовал его совету: убивая, смеялся. Ледяной ветер трепал мои волосы, и я чувствовал горячую кровь на своей коже. Я мчался далеко и быстро, подстегивая своих братьев, чтобы они не отставали. Я был подобен беркуту, охотничьему орлу, свободному от пут, парящему в восходящем потоке высоко над горизонтом.

Вот кем мы были тогда — Минган Касурга, братством Бури.

Это было наше имя, которое отличало нас от других.

В узком кругу нас называли «смеющимися убийцами».

Для остальной галактики мы все еще оставались неизвестными.

Мне нравился Чондакс. В отличие от покрытого корой затвердевшей магмы Фемуса и утопающего в джунглях Эпигеликона планета, давшая имя всему звездному скоплению, подходила нашему стилю войны. Ее безоблачные огромные и высокие небеса были бледно-зеленого цвета, подобно траве рейке. Мы волнами пронеслись по ней от южных пунктов высадки до экваториальной зоны. В отличие от любого другого мира, известного мне ранее и ставшего известным после, он никогда не менялся — во все стороны простиралась белая пустыня, блестевшая под мягким светом трех далеких солнц. Земля была кристаллической, как соль, и трескалась от простого нажатия рукой.

На Чондаксе ничего не росло. Мы доставляли запасы с орбиты на громоздких транспортных судах. Когда они улетали, а мы уходили, земля смыкалась над выжженными следами, разглаживая их добела.

Планета сама себя исцеляла. Наше присутствие было незначительным — мы охотились, убивали, а затем ничего не оставалось. Даже добыча — зеленокожие, которых мы называли хейны, другие — орками, кайнами или крорками — не оставляла следов. Мы понятия не имели, чем они питались. Мы уничтожили их последний примитивный космический корабль несколько месяцев назад, заставив чужих высадиться на поверхность планеты. Всякий раз, как мы вычищали их грязные логова, выжигали их и превращали землю в стекло, возвращалась белая пыль.

Однажды я долго вел эскадрон на юг. Мы покрывали по триста километров до каждого заката, возвращаясь туда, где сражались с орками в жестокой семидневной битве, окрасив землю в черный цвет крови и угля.

Когда мы прошли по месту битвы, там не было ничего, кроме белой пустыни.

Я сверился с локаторами доспеха. Джучи не поверил мне, сказав, что мы ошиблись. Он оскалился, разочарованный тем, что ничего не нашел. Брат надеялся, что некоторые спрятались и уцелели, и теперь были готовы к новому бою.

Я знал, что мы не ошиблись. И тогда я понял, что мы находились на планете, которой нельзя навредить, которая стряхивала с себя нашу кровь и ярость и возвращалась в первоначальное состояние после нашего ухода.

Это наблюдение стало основой моей симпатии к Чондаксу. Позднее я объяснил это братьям, когда мы сидели под звездами и грели руки у костра, как делали наши отцы на Чогорисе. Братья согласились, что Чондакс — хороший мир, на котором можно вести добрую войну.

Пока я говорил, Джучи терпеливо улыбался, а Бату качал покрытой шрамами головой, но я не возражал. Мои братья знали, что у их хана поэтический характер, но это не вызывало презрения у чогорийцев, которое, я слышал, было свойственно другим Легионам.

Есугэй однажды сказал мне, что только поэты могут быть истинными воинами. Тогда я не знал, что он имел в виду. Возможно, лично меня, а может и нет. От задьин арги не требуют объяснений.

Но я знал, что когда наши души согреются и очистятся кровопролитием, и мы уйдем, Чондакс забудет о нас. Мы грелись у огня, топливо для которого, как и все остальное, было доставлено транспортными кораблями. И костер, который на рассвете мы по старому обычаю не будем заливать водой или затаптывать, не оставит следов.

Я нашел это обнадеживающим.

Мы снова направились на север. Постоянно в движении, постоянно в поиске. Вот что мы любили, если же нам приходилось долго оставаться на одном месте, то мы быстро теряли задор.

Я отправился со своим братством в степи — пятьсот безупречных воинов в доспехах цвета слоновой кости с красной окантовкой. Наши гравициклы вспахивали землю под собой, оставляя позади борозды. Мы управляли ими вызывающе, зная, что никто не сможет так же справиться с их грозной мощью. Когда взошло третье солнце, от чего пустое небо стало светиться, наши покрытые письменами знамена засверкали, а оружие заблестело. Мы мчались как кометы, растянувшись по степи серебристыми клиньями и издавая крики восторга и торжества.

С восходом третьего солнца на Чондаксе исчезли тени. Мы все видели в резких тонах. Смотрели друг на друга и замечали детали, на которые прежде не обращали внимания. Увидели цвет наших смуглых лиц и поняли, насколько стары и как долго участвуем в войнах, и удивлялись тому, что чувствовали себя более дикими и энергичными, чем во времена детства.

На седьмой день, когда солнца находились в зените, мы заметили на горизонте орков. Они тоже направлялись на север, длинные колонны изношенных, неуклюжих бронемашин поднимали в воздух клубы копоти, которые выдавали их позицию.

Как только я увидел их, мое сердце затрепетало. Мышцы напряглись, глаза сузились, пульс участился. Я чувствовал, что пальцам не терпелось прикоснуться к глефе гуань дао. Благословенное оружие — двухметровое металлическое древко, одно изогнутое лезвие, творение мастера ближнего боя — не пило крови уже много дней. Дух гуань дао страстно желал отведать ее снова, и я не собирался разочаровывать его.

— Добыча! — заревел я, чувствуя, как по лицу хлещет жесткий холодный ветер. Я поднялся в седле, позволив гравициклу вильнуть, и всмотрелся в ослепительный блеск горизонта.

Зеленокожие не приняли боя. Они продолжали двигаться испускающими дым колонами так быстро, как могли.

Когда он только привел нас на Чондакс, хейны сражались с нами, бросались на нас толпами, ревя и брызжа слюной из мерзких пастей.

• 1/23
• Следующая