Стая (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 27

• Предыдущая
• 27/172
• Следующая

— Господи, благодарю тебя за то, что в моей жизни есть Шаурин, — задыхаясь от восторга, проговорила она.

Денис расхохотался, хотя сейчас было ну совсем не до смеха.

— Вера, бесстыдница. Вечно из секса комедию устраиваешь.

— Это не комедия, а правда жизни, — вздохнула она, ритмично и плавно двигаясь вверх — вниз, упираясь руками в спинку кровати. — Не знаешь ты, как тяжела женская доля без крепкого мужского… — охнула, — …плеча.

— Вера, закрой рот. Или останешься без оргазма.

— Поздно…

Как только тяжелые портьеры намекнули, что рассвет постучался в окно, Шаурин открыл глаза и уставился в потолок. Вера мирно сопела рядом, крепко прижавшись, так что между их телами он чувствовал влажную испарину. Попытка снова уснуть, как обычно, провалилась. Осторожно отлипнув от подружки, Денис выбрался из кровати, чтобы освежиться под душем. Освежиться удалось сполна, потому что горячая вода оказалась совсем не горячей. Обмахнувшись полотенцем, вернулся в спальню и начал собирать раскиданную по комнате одежду, чтобы прикрыть свой голый зад. Вера не шелохнулась. Денис прилег рядом и, пригнувшись, негромко проговорил ей на ухо:

— Вера, будешь кофе?

— М-мм… — скривилась, утыкаясь лицом в подушку, что означало: «Отвали».

— А омлет? — настойчиво предлагал он, но она так же упорно отказывалась открывать глаза.

— Не хочу я никакого омлета.

— Я хочу, Вера.

— В холодильнике найдешь все, что тебе надо. Где кухня знаешь, — подняла руку и ткнула пальцем в сторону двери.

Наглость, конечно, с ее стороны. Никакой благодарности за утренние ласки и доставленное удовольствие, но трогать Веру утром — равносильно, что подносить спичку к бочке с порохом. Взорвется и обматерит ни за что.

Прошел на кухню, поставил чайник и фыркнул, узрев на столе рядом с громоздившейся кучей книг и тетрадей тарелку с засохшими бутербродами, и недопитую чашку чая. Выбросил сухари в мусорное ведро, убрал посуду в мойку. С тяжелым вздохом стер с поверхности стола коричневые круги, оставленные донышком чашки.

Пока чайник грелся на плите, взял одну из книг и прочитал название. В руках у него оказался труд Бакунина «Государственность и анархия». Полистал страницы, просмотрел пару абзацев по диагонали. Мысли, однако, возвращались к разговору с Маркеловым. Кроме того, что они договорились о взаимном нейтралитете и поддержке во благо покоя Монаха, ничего дельного он не узнал. Наверное, боятся пока при нем называть вещи своими именами. Тем не менее, некоторые выводы о том, почему Монахов так прочно и устойчиво сидит, сделал. Хотя это итак немало. А время покажет.

Выступая, словно пава, на кухню вплыла Верочка.

— Не спится? — усмехнулся Денис и вернул книгу на место.

— А разве ты дашь поспать? Гремишь как слон в посудной лавке, — насупившись, проворчала подруга, потирая лицо.

— Не преувеличивай. Я уже полчаса сижу тихо и дышу через раз. Тебя просто совесть замучила.

— Не дождешься, — буркнула и вытащила из холодильника яйца для омлета. — Есть ростбифы. Разогреть?

— Нет, холодные давай.

— Да, ради бога, — пожала плечами.

— Я и не предполагал, что все так плохо. — Иронично вздернул бровь и кивнул на гору книг на столе.

— Хуже некуда, — призналась Вера. — Кажется, родители вознамерились выдать меня замуж. Пристроить, так сказать. И уже есть подходящая, по мнению маман, кандидатура.

— Окстись! Куда тебе замуж?

— Я им так же сказала. Уж лучше спать с учебником по гражданскому праву. Но мама все равно продолжает таскать домой одного нудного аспиранта. Поэтому я поступаю в аспирантуру.

— А — а, ну да. Клин клином вышибают. Я уж подумал, что ты решила революцию устроить, Вера — Анархия.

— К экзаменам готовлюсь. Буду воплощать в жизнь мечту родителей, пойду работать к отцу на кафедру, напишу диссертацию, стану кандидатом, потом попру в доктора.

А мечты у папы, — доктора юридических наук, заведующего кафедрой криминалистики в одной из высших школ города, — в отношении дочери были вполне реальными и обоснованными. Не зря Верочка так высоко метила.

— Как у тебя все распланировано, прям завидую твоей целеустремленности, — съехидничал Денис.

— Все равно собиралась, только думала погуляю годик-другой. А тут — на тебе! Нет, у меня другие планы, извиняйте. Возьму маму в научные руководители, мозги так ей сверну, что она и думать забудет о моем замужестве.

— Это да. Мозги свернуть ты можешь.

Вера щеголяла по кухне в одной футболке. Поговорить для нее — как дышать. Косноязычием не страдала, а потому сон у нее прошел быстро, и наступила бодрость духа, позволившая ей в считанные секунды накрыть на стол. Она поставила тарелки, разложила столовые приборы и села рядом.

— Кофе нет, — сообщила, поймав подозрительный взгляд Дениса, направленный на дно чашки с чаем.

— Как обычно, — вздохнул он.

— Не забудь, с тебя еще цветочки и эскимо. — Верочка лукаво улыбнулась.

— Я вместо эскимо, а цветочков у тебя целая клумба будет.

— Ох, как утром ты заговорил! А вчера так столько всего наобещал! — покачала головой.

— Верочка, ты же знаешь, в такие моменты во мне просыпается ненужная тяга к романтизму. Правда, по мере расщепления алкоголя в крови, она проходит.

— Все вы такие, спьяну готовы горы свернуть.

— Ну что ты! На горы я не покушаюсь, я тебе только цветочки обещал. Есть планы на сегодня?

— Вот мои планы. — Кивнула на книги по философии. Ковырялась в тарелке, все же особого аппетита в такой час не испытывая.

— С собой бери, поедем на дачу, расслабим нервы, — Денис глотнул чая, но показалось, что сахару маловато. — Вообще не сладкий.

— Я тебе сахар не клала, — помотала головой Верочка. — Мне мама всю жизнь говорила: «Вера, никогда не сахари мужикам чай!» А маму слушать надо. А нервы, кстати, у меня не особо натянуты.

— Бред какой-то… Не надо быть эгоисткой, Верочка, ты не одна в этом мире. Танюху надо из дома вытащить, а то ее мультик в командировке.

— Танюшку? С удовольствием с ней пообщаюсь. А может тогда на нашу поедем? Мои родственнички свои жирки на море греют, так что точно не нагрянут. Никто нам мешать не будет. Дом большой, места всем хватит.

— Да, и Вадю возьмем, договорились встретиться. Живем в соседних подъездах, а все увидеться не можем.

— О, Вадю обязательно! Он мне нравится, — Вера расплылась в мечтательной улыбке.

— Вот только Вадю не тронь! Хвостом вильнешь, а потом будешь парню мозги пудрить.

Верочка слыла очень темпераментной особой. А потому богатство ее в виде огромного числа воздыхателей было неиссякаемо. Но при всем разнообразии, Вера действовала только по зову души. Потому что всеми остальными благами она была обеспечена.

— Ой, ну чего ты всполошился! Ревнуешь? — самодовольно проговорила она, впрочем не питая таких надежд. Шаурина знала не первый день, и ей было прекрасно известно, что на такое чувство, как ревность, он был просто не способен.

— Ве-е-е-рочка! — протянул он. — Ты же умная девка! Какая здесь может быть ревность? Что за гнусные мыслишки у тебя бродят?

— Уговорил, — будто согласилась она. — Заключаем пакт о ненападении на Вадима.

Вытащить Таню из дома, как планировал Денис, не удалось. И объяснение отказа погреть косточки на солнышке, да отдохнуть душой и телом его не устроило. И вся сложившаяся ситуация в целом ему не понравилась. Сестру он застал не заплаканной, но со следами на лице слез и бессонной ночи — красные опухшие глаза и отсутствие улыбки, какая неизменно сверкала на губах при виде брата.

Танюшка вообще улыбчивая, редко можно застать ее в упадочном настроении. А если и бывало такое, то боролась она с этим своими средствами. Закрывалась с книжкой, читала, настраивалась, думала. И сама оживала постепенно, и другим нервы своими перепадами не портила. Она не из тех, кто кусают в ответ, когда им больно.

• Предыдущая
• 27/172
• Следующая