Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр - Страница 45

• Предыдущая
• 45/73
• Следующая

Мы видели, как по сигналу Крамуази все четверо бросились на него.

Борьба была долгой и упорной. Тибо был не тем человеком, которого четверо жандармов могли свалить запросто, без труда.

Но у него не было оружия, и его сопротивление оказалось бесполезным.

Жандармы делали все тем усерднее, что они узнали Тибо, а Тибо, ставший известным по происходившим рядом с ним несчастьям, уже снискал в округе отвратительную славу. Его повалили на землю, крепко связали и поставили между двумя лошадьми. Два жандарма шли один спереди, другой сзади.

Сопротивлялся Тибо скорее из самолюбия, а не по какой-то иной причине. Он знал, что его власть делать зло безгранична. Стоило ему лишь пожелать смерти этим четырем, и они упадут замертво.

Но это он всегда успеет сделать. Окажись он у подножия эшафота, останься ему одно-единственное желание, он был уверен, что избежит человеческого правосудия.

Связанный по рукам и ногам, Тибо шел в окружении четырех жандармов с показным смирением.

Один из жандармов держал конец веревки, опутавшей башмачника. Они шутили и смеялись, спрашивая у колдуна Тибо, как, обладая такой властью, он позволил себя схватить.

Тибо же отвечал на их насмешки широко известной поговоркой: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Жандармы очень надеялись, что последними будут смеяться они.

Они миновали Пюизе и вошли в лес.

Становилось все темнее. Казалось, тучи огромным черным покрывалом лежат на кронах деревьев. В четырех шагах ничего не было видно.

Но Тибо видел.

Он видел, как со всех сторон мелькали и пересекались огоньки. Они приближались, сопровождаемые шорохом сухих листьев.

Встревоженные лошади пятились, втягивая ночной воздух и дрожа под всадниками.

Громко смеявшиеся жандармы мало-помалу затихли.

Тогда начал смеяться Тибо.

– Над чем ты смеешься? – спросил его один из жандармов.

– Над тем, что вам уже не до смеха, – ответил Тибо.

При звуке голоса Тибо огоньки стали ближе, шорох отчетливее.

Затем послышался зловещий звук – звук челюстей, зубы которых стучат друг о друга.

– Да-да, мои друзья волки, – сказал Тибо, – вы уже отведали человеческого мяса, и оно показалось вам вкусным!

Ему ответило негромкое одобрительное ворчание, напоминавшее одновременно и лай собаки, и вой гиены.

– Да-да, понимаю, – сказал Тибо, – съев сторожа, вы не против отведать и жандарма.

– Послушай, – спросили всадники, начиная дрожать, – с кем ты разговариваешь?

– С теми, кто мне отвечает, – сказал Тибо.

И он завыл. Ему ответили двадцать голосов. Одни были в десяти шагах, другие довольно далеко.

– Уф! – выдохнул один из жандармов. – Что это за звери идут за нами по пятам, с которыми, похоже, это ничтожество говорит на их языке?

– Вот как! – воскликнул башмачник. – Вы схватили Тибо – предводителя волков, вы ведете его по лесу ночью и спрашиваете, что за огоньки и что за вой его сопровождает? Друзья, слышите? – вскричал Тибо. – Эти господа интересуются, кто вы такие. Ответьте им хором, чтобы у них не осталось никаких сомнений!

Волки, повинуясь приказу хозяина, завыли дружно и протяжно. Лошади захрапели, две или три стали на дыбы. Жандармы делали, что могли, чтобы успокоить животных, поглаживая их и обращаясь к ним.

– О, это еще ничего! – сказал Тибо. – А вот что будет совсем скоро, когда у каждой лошади на крупе окажется по два волка, а еще один вцепится ей в горло!

Волки пробегали между ногами лошадей и ласкались к Тибо. Один из них, поднявшись на задние лапы, поставил передние ему на грудь, словно спрашивая, какие будут повеления.

– Сейчас, сейчас, – сказал Тибо, – у нас еще есть время. Не будем эгоистами и позволим товарищам подойти.

Жандармы уже не могли управлять лошадьми, которые вставали на дыбы, шарахались из стороны в сторону, покрывались потом и пеной.

– Не правда ли, теперь мы можем уладить мое дело? Вы даете мне свободу, и при этом условии каждый из вас уснет сегодня ночью в своей постели.

– Шагом, – сказал один из жандармов, – пока мы идем шагом, бояться нечего.

Другой вынул из ножен саблю. Через несколько секунд послышался жалобный вой.

Один из волков впился жандарму в сапог, и тот проткнул его саблей насквозь.

– А это, – сказал Тибо, – я называю неосмотрительностью, жандарм. Вопреки поговорке, волки едят друг друга, но не знаю, смогу ли я удержать их, если они отведают крови.

Волки всей стаей набросились на раненого товарища. Через пять минут от него остались только кости.

Жандармы воспользовались передышкой, чтобы добраться до дороги. Но случилось то, что предсказывал Тибо.

Внезапно словно ураган налетел. Это была волчья стая. Она быстро приближалась.

Лошади, бегущие рысью, отказались перейти на шаг, испуганные топотом, запахом и воем волков. Невзирая на все усилия всадников, они помчались галопом.

Жандарм, который держал Тибо, выпустил веревку, чтобы управлять лошадью.

Одни волки вскочили на круп, другие на холку лошадям, и те, как только почувствовали острые зубы своих врагов, начали бросаться из стороны в сторону.

– Ура, волки! Ура! – кричал Тибо.

Но хищники не нуждались в ободрении. Помимо двух-трех волков, которые держались возле Тибо, за каждой лошадью гналось еще шесть-семь. Кони и волки разбегались во все стороны, и вскоре слышались только замирающие вдали отчаянные крики людей, жалобное ржание лошадей и яростный вой волков.

Тибо был свободен.

Но он был связан по рукам и ногам. Сначала он попытался перегрызть веревки. Невозможно.

Он попытался, напрягая мышцы, разорвать их. Бесполезно.

Все усилия привели лишь к тому, что веревки впились ему в тело.

Пришел его черед выть от боли, тоски и злости.

Наконец, устав истязать связанные руки, он поднял к небу сжатые кулаки и взмолился:

– О черный волк, друг мой! Сними с меня веревки, которыми я связан. Ты прекрасно знаешь, что, чтобы творить зло, мои руки должны быть свободны.

В тот же миг разорванные веревки упали к ногам Тибо, который с радостным ревом принялся молотить руками в воздухе.

На следующий день около девяти часов вечера какой-то человек шел по дороге от Пюи-Саразэн к просеке Озьер.

Это был Тибо, которому хотелось в последний раз увидеть свою хижину и узнать, не уцелели ли после пожара хоть какие-нибудь вещички.

Место, где она стояла, можно было определить по куче дымящегося пепла.

Как если бы Тибо назначил им встречу здесь, волки сидели широким кругом у того, что совсем недавно было его жилищем, и созерцали его со свирепо-угрюмым выражением. Казалось, они понимают, что, разрушая бедную хижину, покушаются на того, кого договор с черным волком сделал их повелителем.

Когда Тибо вошел в круг, все волки одновременно завыли – протяжно, тоскливо, будто хотели дать понять, что готовы принять участие в мести.

Тибо сел на том месте, где был очаг. Оно угадывалось по нескольким почерневшим, но целым камням, и по золе, слой которой здесь был толще.

Он провел несколько минут, погруженный в горестное созерцание.

Он не думал о том, что уничтоженное жилище было следствием и наказанием за его всё возрастающие завистливые желания. Он не чувствовал ни раскаяния, ни сожаления. Удовлетворение оттого, что отныне он в силах воздавать людям злом за зло, гордость из-за того, что он благодаря своим страшным помощникам может бороться с теми, кто его преследует, вызывали в нем совсем другие чувства.

А поскольку волки жалобно выли, Тибо сказал:

– Друзья мои, ваш вой соответствует крику моего сердца. Люди разрушили мой дом, развеяли по ветру пепел от инструментов, которыми я зарабатывал на хлеб; их ненависть преследует меня, как и вас; я не жду от них ни жалости, ни милосердия. Мы – их враги, как и они – наши, и у меня нет к ним сострадания. Итак, идите и несите разорение всему: и хижине, и замку… как они поступили со мной.

• Предыдущая
• 45/73
• Следующая