Истории, рассказанные у камина (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 88
- Предыдущая
- 88/96
- Следующая
– Днем самый удобный поезд в четверть первого, – произнесла она.
– Но я не собирался уезжать сегодня, – откровенно, может быть, даже вызывающе ответил я, поскольку твердо решил не позволить этой женщине повлиять на свои планы.
– Ну, если вы считаете себя вправе… – сказала она и замолчала, смерив меня надменным взглядом.
– Я уверен, – парировал я, – что, если мистер Эверард Кинг посчитает, что я злоупотребляю его радушием, он укажет мне на это.
– Что такое? Что происходит? – вдруг послышался голос, и в комнату вошел сам хозяин поместья. Он услышал мои последние слова, и выражение наших лиц подсказало ему остальное. В тот же миг его добродушное жизнерадостное лицо превратилось в свирепую физиономию.
– Вы не могли бы выйти на минутку, Маршалл? – сказал он (тут будет уместно упомянуть, что меня зовут Маршалл Кинг).
Он закрыл за мной дверь, и почти сразу я услышал, как он тихим, но полным злости голосом заговорил со своей женой. Это грубое пренебрежение правилами гостеприимства, должно быть, задело его до глубины души. Я не имею привычки подслушивать чужие разговоры, поэтому решил выйти и погулять по двору. Но на лужайке у дома я услышал за спиной торопливые шаги, и меня догнала миссис Кинг. Щеки ее были бледны от волнения, а в покрасневших глазах стояли слезы.
– Муж попросил меня извиниться перед вами, мистер Маршалл Кинг, – сказала она, глядя в землю.
– Прошу вас, ни слова больше, миссис Кинг.
Внезапно она подняла на меня сверкающие глаза.
– Дурак! – зло прошипела женщина, развернулась и бросилась обратно в дом.
Оскорбление было столь вопиющим, столь откровенным, что я смог лишь молча проводить ее изумленным взором. Я все еще прохаживался вдоль дома, когда ко мне присоединился мой гостеприимный хозяин. Он снова был весел и улыбчив.
– Надеюсь, жена извинилась за свои глупые замечания? – спросил он.
– Да… Конечно!
Он взял меня под руку, и мы стали вместе прохаживаться по лужайке.
– Не принимайте ее слова близко к сердцу, – сказал он. – Для меня станет настоящим ударом, если вы сократите время визита хотя бы на час. Понимаете, дело в том… Между родственниками ведь не должно быть тайн, верно? Дело в том, что моя жена чрезвычайно ревнива. Она ненавидит, когда кто-нибудь – будь то мужчина или женщина – становится между нами. Необитаемый остров и вечный тет-а-тет{371} – вот предел ее мечтаний. Думаю, теперь вы понимаете причину ее поведения, которое, – тут он вздохнул, – в этом отношении, признаюсь, сильно смахивает на манию. Пообещайте, что не будете об этом вспоминать.
– Да-да, конечно же!
– Тогда вот вам сигара, закуривайте и пойдемте посмотрим на мой маленький зверинец.
Осмотр всевозможных птиц, зверей и даже рептилий, которых привез мой родственник из Южной Америки, занял почти весь день. Некоторые из этих животных свободно расхаживали по двору, некоторые сидели в клетках, а некоторые даже жили в доме. Он с упоением рассказывал о своих успехах и неудачах, о появлении потомств и смертях, вскрикивал от восторга, как мальчишка, когда из травы вдруг с шумом вылетала какая-нибудь яркая птица или в стороне боязливо пробегал странного вида зверь. Наконец он привел меня в коридор, отходивший от одного из флигелей здания. В конце его оказалась тяжелая дверь с окошком со сдвижной заслонкой, рядом с ней из стены торчала железная ручка ворота и несколько толстых прутьев решетки.
– Сейчас я покажу вам жемчужину своей коллекции, – с гордостью в голосе произнес он. – После того как в Роттердаме{372} умер детеныш, во всей Европе остался лишь один экземпляр этого животного. Это бразильская кошка.
– И чем же она отличается от остальных кошек?
– Сейчас сами увидите, – рассмеялся он. – Будьте добры, откройте окошко и загляните внутрь.
Я сделал то, что он просил, и взору моему открылась большая пустая комната с каменными плитами на полу и маленькими зарешеченными окнами на противоположной стене.
В самом центре комнаты, посреди желтого пятна солнечного света, растянулось во весь рост огромное существо величиной с тигра, но черное и блестящее, как полированное черное дерево. Больше всего оно походило на гигантскую и очень ухоженную черную кошку, оно грелось на солнышке, подвернув лапы, точно так же, как это делала бы обычная домашняя кошка. Но грациозностью, силой и абсолютной чернотой своей зверь этот до того напоминал какое-то адское создание, что, прильнув к окошку, я застыл, не в силах оторвать от него глаз.
– Правда, она великолепна? – с придыханием произнес мой хозяин.
– Потрясающе! Никогда еще не видел столь благородного создания.
– Некоторые называют ее черной пумой, но на самом деле ничего общего с пумой она не имеет. У этой киски от носа до хвоста одиннадцать футов. Четыре года назад это был всего лишь черный пушистый комочек с двумя желтыми глазками. Мне его продали новорожденным котенком в джунглях у истоков Рио-Негро{373}. Его мать убили копьями, после того как она сожрала дюжину местных.
– Они настолько свирепы?
– Это самые коварные и кровожадные создания на всей планете. Стоит при индейце из джунглей упомянуть о бразильской кошке, и его начинает трясти, как в припадке. Они предпочитают охотиться на людей. Этот парень, правда, еще ни разу не пробовал живой крови, но, если это произойдет, он превратится в настоящего монстра. Сейчас он никому не разрешает входить в свое логово, кроме меня. Даже Болдуин, мой конюх, боится к нему приближаться. Ну а я для него все равно что папочка и мамочка в одном лице.
С этими словами, к моему изумлению, он быстрым движением приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и тут же захлопнул ее за собой. Услышав его голос, огромное гибкое животное поднялось, зевнуло и стало нежно тереться круглой черной головой о его бок, пока он трепал и поглаживал его между ушами.
– Теперь, Томми, давай в клетку! – сказал он.
Гигантская кошка отошла в сторону и свернулась калачиком под навесом из стальных прутьев. Эверард Кинг вышел из комнаты, взялся за железную ручку, о которой я упоминал, и начал ее вращать. Решетка из коридора через прорезь в стене поползла внутри комнаты и, сомкнувшись с навесом, образовала надежную клетку. После этого он снова открыл дверь и пригласил меня войти в комнату, в которой стоял резкий затхлый запах, присущий крупным хищникам.
– Вот так мы с ним и управляемся, – сказал он. – Днем он резвится в комнате, а на ночь мы его запираем в клетке. При помощи ручки в коридоре, как вы видели, его можно либо выпускать, либо сажать в клетку. Нет-нет, не делайте этого!
Я просунул руку между прутьями решетки, чтобы погладить животное по блестящему вздымающемуся боку, но он с серьезным лицом отдернул ее.
– Уверяю вас, это небезопасно. Не думайте, что если я так вольно с ним обращаюсь, он позволит это любому. Он очень разборчив в выборе друзей… Да, Томми? А, он почувствовал, что ему несут обед! Верно, мальчик?
Из глубин выложенного каменными плитами коридора послышались шаги. Животное вскочило и стало взволнованно ходить по клетке из стороны в сторону. Желтые глаза его засветились огнем, между рядами белых острых зубов стал виден подрагивающий багровый язык. Вошел конюх с большим куском мяса на подносе и забросил его через прутья решетки в клетку. Зверь легко подхватил его и оттащил в угол, где, зажав лапами, стал рвать и вгрызаться в него, время от времени поднимая окровавленную морду, чтобы посмотреть на нас. Это было страшное и в то же время завораживающее зрелище.
– Теперь вы понимаете, почему я его так люблю, не правда ли? – сказал мой хозяин, когда мы вышли из комнаты. – Тем более, что я сам его вырастил. Сюда его привезти из самого сердца Южной Америки было не так уж просто. Но, слава Богу, все прошло благополучно, он доехал в целости и сохранности, и сейчас в Европе это лучший экземпляр. В зоопарке мне предлагают за него золотые горы, но я ни за что не расстанусь с ним. Впрочем, я, наверное, уже достаточно долго испытываю ваше терпение своими рассказами, так что давайте-ка теперь последуем примеру Томми и перекусим.
- Предыдущая
- 88/96
- Следующая
