Выбери любимый жанр

Эрос за китайской стеной - Виногродский Бронислав Брониславович - Страница 57


Изменить размер шрифта:

57

А теперь вернемся к настоятелю Фосяню. Оказавшись в тюрьме, он вместе с другими монахами стал обсуждать план спасения.

— Мы совершили оплошность и сейчас раскаиваемся в своей ошибке, сказал он как-то старшему тюремщику Лин Чжи. — Когда мы отсюда выйдем никому неизвестно. А у нас с собой ничего нет. Ведь схватили нас, как есть, мы даже вещей своих не успели захватить. Между тем в монастыре осталось немало денег. Если бы вы позволили кому-то из нас, хотя бы трем-четырем, сходить за деньгами, мы бы в долгу не остались, заплатили за все, как положено, и вы бы получили сто лянов серебра.

У Лин Чжи разгорелись глаза, и он сразу клюнул на удочку.

— Я здесь не один, нас много. Одна сотня лянов на всех недостаточна. Если разделить, на каждого придется самая малость. Пустой звук, да и только. Нет! Вы даете двести лянов на всех и еще сотню мне одному. Если согласны, пойду с вами нынче же.

— Не стану спорить, — согласился настоятель. — Но только договоритесь с остальными!

Лин Чжи, рассказав тюремным стражам о сделке, отправился с четырьмя монахами в монастырь. Пошли по кельям. Действительно, денег там было не счесть — и золотых, и серебряных.

Как договорились, Фосянь сразу же отдал Лин Чжи триста лянов, тот наделил деньгами тюремщиков, чем они остались весьма довольны.

— Ну, а теперь, — сказал настоятель тюремным стражам, — надобно принести в тюрьму постели, уж очень без них неудобно спать.

Тюремщики согласились и на это. Все те же четыре монаха снова отправились в монастырь. Собирая постельные принадлежности, они незаметно сунули в них топоры, ножи и другое оружие. Затем велели лампаднику найти несколько носильщиков, и процессия двинулась в тюрьму. Монахи купили вина и мяса, устроили пиршество, на которое пригласили всех тюремщиков, начиная от младших чинов и до самых старших. План настоятеля состоял в том, чтобы вечером, когда тюремщики опьянеют, попытаться устроить побег. Поистине:

Ловкий предприняли ход, и вот — дорога к освобожденью:
Найден выход из адских врат — путь избавленья.

А в это время начальник уезда Ван Дань, довольный тем, что ему наконец удалось распутать грязный клубок, при свете лампы сочинял реляцию вышестоящим властям. Вдруг его охватило тревожное предчувствие: «Эти злодеи сейчас собрались в одном месте. Случись что-нибудь — и с ними не сладишь!». Ван Дань тут же написал приказ, повелевающий стражникам быть начеку и находиться возле управы в полном вооружении. Гонцы побежали выполнять поручение.

Наступила первая стража. По условному знаку монахи, вооруженные ножами и топорами, оглашая воздух воинственными криками, набросились на пьяных тюремщиков и, разделавшись с ними, в тот же миг устремились к воротам. Тюремные врата рухнули, и все заключенные, которых успели выпустить монахи, с гиканьем и ревом вырвались наружу. По всему городу раздались громкие крики.

— Месть! Месть! Отомстим за обиды!

— Смерть уездному!

— Не трогать простой люд!

— Кто не сопротивляется, того пощадим, кто встанет поперек — убьем!

Как раз в это время подоспели вооруженные солдаты и разгорелся настоящий бой. Начальник уезда, встревоженный шумом на улице, направился в присутственную залу, возле которой собралась толпа горожан, вооруженных копьями и ножами. Узнав о побеге заключенных, они пришли на подмогу. Между тем бой продолжался, но монахи, несмотря на отвагу и прыть, с какой они дрались, понемногу стали сдавать. Вооруженные лишь ножами да топорами, они не могли противостоять солдатам с пиками и терпели большой урон. Поняв, что игра проиграна, настоятель приказал прекратить сражение, спрятать оружие и отходить к тюрьме.

— Среди нас был десяток подстрекателей, — объяснил он солдатам, — но они уже мертвы. А мы совсем не хотели бунтовать. Доложите об этом в управе!

Узнав, что бунт прекращен, правитель Ван приказал служащим из сыскного приказа вместе с солдатами и стражниками ямыня обыскать тюрьму. Через некоторое время правителю доложили, что найдено оружие. Ван Дань рассвирепел.

— Мало того что эти плешивые злодеи занимались непотребными делами и развратом, но они еще учинили бунт! Если бы не меры предосторожности, которые я заранее принял, плохо бы пришлось не только мне, но и всем жителям города. Все бы мы испытали на себе их звериную злобу. Поэтому их следует незамедлительно казнить! Только этим можно предотвратить новые беды! — Он отдал распоряжение солдатам раздать жителям города найденное оружие.

— У этих злодеев план на сей раз сорвался. Однако же, если не принять мер, потом с ними будет трудно совладать. А посему я повелеваю: за мятеж, который они учинили, всех обезглавить, кроме нескольких человек, нужных для следствия.

Солдаты и горожане с зажженными факелами, подобно пчелам, растревоженным в улье, устремились к тюрьме.

— Это не мы замышляли бунт! Не мы! — закричал настоятель Фосянь при виде разъяренной толпы. Но не успел он договорить, как голова его упала с плеч. Через некоторое время было покончено и с остальными монахами. Головы их раскатились по земле, как тыквы. Вот уж действительно:

И за добро, и за зло возмездие нам суждено.
Обязательно — поздно иль рано — оно совершиться должно!

На следующий день правитель уезда приступил к допросу преступников. Прежде всего он хотел знать, откуда в тюрьме оказалось столько оружия. Все, как один, сказали о старшем тюремщике, который, получив взятку, позволил монахам принести из монастыря постели. В них-то и было спрятано оружие. Тщательно допросив нескольких человек, Ван Дань послал людей в тюрьму, но оказалось, что Лин Чжи и другие тюремщики уже мертвы. Той же ночью правитель сочинил бумагу, в которой описал все происшедшее и объявил о своем решении сжечь храм.

В докладе говорилось: «Нами расследовано, что монах Фосянь и другие, погрузившись в море похоти и влекомые злодейскими замыслами, с помощью хитроумного плана ловко морочили богомолок, вымаливавших себе чад, по ночам появлялись перед ними из подземелий и склоняли ко греху. Держа в грубых объятиях хрупких дев, они называли себя бодхисатвами, спустившимися с небес, или архатами, являющимися во сне, и никто не решался прогнать монахов прочь. Несчастные трепетные лепестки молодых цветов пытались стряхнуть с себя обезумевших от страсти мотыльков, но, увы, слабый аромат мягкой яшмы уносился прочь порывами буйного ветра. Белую ленту уже нельзя отстирать! Трудно передать, какой стыд довелось пережить темными ночами! Посему мы повелели певичке Ли Ваньэр красной краской вымазать монахам макушки, а Чжан Мэйцзе приказали черной тушью покрасить их темя. Нам известно из жизни, что, когда растекается алая влага, любой очертя голову бросится к этой красной водице. Когда же является цвет, подобный черному углю, монах в страсти безмерной припадает к этому черному источнику. Известно также, что попавший в обитель блаженства с удовольствием вкушает сладость плода боломи[197], в мире же смертных его уста немеют в молчании, как твердеет кусок бобового сыра… Ножи и мечи монахи затаили в кожаных сумах и вместо святого недеяния предались разбойному злодейству. Возле стены из терновника в ход пустили они оружие и обратили печаль и милосердие в жестокую смуту. В темной ночи они, блюстители буддийского закона, открыли врата узилища, а когда раздался удар колокола, одержимые яростью Цзиньгана, разорвали путы. Рыба, попав в котел и стараясь вырваться наружу, делается своенравной; тигр, очутившийся в капкане, дабы освободиться, стремится сожрать человека. За осквернение прелестных дев, растление добропорядочных жен они достойны смерти; за убийство тюремных стражей и увечья, нанесенные людям, грядет жестокое наказание. Разврат в храме и бунт в тюрьме — таково их великое преступление. А посему казнь через отсечение головы есть заслуженная ими кара! Повелеваем: монаху Фосяню — главарю преступного отродья кости раздробить! Храм Драгоценного Лотоса, прибежище злодейства и логово разврата, предать огню! Благодаря этому освободятся пленники Дицзана[198] и непорочная чистота Будды явит себя».

вернуться

197

Боломи — плод тропического индийского дерева, желтоватый, по форме напоминающий тыкву или дыню, кисловатый на вкус и ароматный, он немного походит на ананас. У буддистов плод боломи часто связывали со счастливыми явлениями.

вернуться

198

Согласно буддийским летописям, бодхисатва Дицзан дал обет освободить души грешников из ада. Нередко Дицзана называли Наставником (Главою) Темного мира (Юмин Цзяочжу).

57
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело